Лунные драконы - Татьяна Корсакова

– Сергей, это Моне! – прошептала восхищенно.

– ...Да, миледи, это ранний Моне, – тихий скрипучий голос заставил их обернуться. В дверях стоял невысокий лысый старик, одетый в щегольской шелковый костюм. – Простите, что заставил вас ждать, – старик виновато развел руками. – Дела.

Семенящей походкой он подошел к засмущавшейся вдруг Полине, склонился в галантном поклоне.

– Рад снова видеть вас в стенах своего дома, миледи. Вас и вашего спутника... – Он вопросительно посмотрел на Сергея.

– Сергей Полянский, – представился тот.

– Яков Романович Щирый, – старик протянул руку.

У него было крепкое, совсем не стариковское рукопожатие и тяжелый, гипнотизирующий взгляд.

– Миледи, простите старика, но вы выглядите несколько... – Щирый неопределенно взмахнул рукой.

– Экстравагантно, – закончила она за него.

– Можно и так сказать, – старик улыбнулся. – Признаюсь, я ничего не смыслю в нынешней моде.

– Позвольте в этом усомниться, Яков Романович, – Полина выразительно посмотрела на его костюм.

Сергей слушал и поражался непринужденности, с которой она включилась в светскую беседу. На его взгляд, Щирый не производил впечатления доброго дядюшки. Человек не может достичь такого положения в криминальном мире и остаться невинной овечкой. Скорее уж он похож на волка в овечьей шкуре. С таким нужно держать ухо востро, а эта дурочка ведет себя так, словно попала в гости не к криминальному авторитету, а к соседу-пенсионеру. Он решил вмешаться, пока Полина не наговорила лишнего.

– Прошу прощения, Яков Романович, – он улыбнулся в равной мере вежливо и холодно, – но, поскольку вы, очевидно, занятой человек, нам не хотелось бы надолго отрывать вас от дел. Можем мы сразу перейти к цели нашего визита?

Щирый окинул его внимательным взглядом, спросил с едва заметной иронией:

– И какова же цель вашего визита, господин Полянский?

– Три недели назад на Полину напали. Она чудом осталась жива, но в результате черепно-мозговой травмы потеряла память.

– Миледи! – Старик в притворном ужасе прижал сухонькие ладони к груди. – Я думал...

– А вчера вечером, – Сергей не дал ему договорить, – жертвой неизвестного стал профессор Ильинский. Его ударили ножом и ограбили. И знаете, что любопытно, Яков Романович?

Щирый смотрел на него своим немигающим, змеиным взглядом и безмятежно улыбался.

– И Полина, и профессор Ильинский были знакомы с Ядвигой Ясневской, и оба незадолго до совершенных нападений общались с вами...

– Вы меня в чем-то обвиняете? – В голосе старика зазвенел булат.

– Нет, но мы надеемся, что вы сможете пролить свет на происходящее.

– А вы, собственно говоря, кто такой, господин Полянский? Какое лично вы имеете отношение к этой истории? – Змеиная улыбка исчезла, испещренное морщинами лицо превратилось в каменную маску.

Он не успел ответить, Полина его опередила:

– Сергей – нейрохирург, он спас мне жизнь.

– Ясно. – Щирый задумчиво постучал костлявыми пальцами по подбородку. – Он спас вам жизнь, это его врачебный долг, но почему он и дальше продолжает принимать столь активное участие в вашей судьбе? В наше время людям несвойствен подобный альтруизм.

– Мы были с ним знакомы, – добавила она не слишком уверенно.

– Кто вам это сказал, миледи?

– Он.

– О, наивная простота! – Щирый зашелся каркающим смехом. – Девочка моя, нельзя верить всему, что вам говорят.

– Он спас мне жизнь, – Полина вздернула подбородок.

– Повторяю, это его врачебный долг. Он давал клятву Гиппократа. Голубушка, поймите меня правильно, в вопросе, касающемся вашей безопасности, я должен проявлять крайнюю осмотрительность.

– Я ему доверяю.

Щирый молчал очень долго, а потом вдруг улыбнулся совершенно нормальной, человеческой улыбкой.

– Узнаю в вас вашу покойную тетушку, миледи. Ну что же, – он развел руками, – прошу в мой кабинет. Нас ждет долгий разговор.

– ...Мы дружили с Ядвигой много лет. – Щирый устало опустился в кресло, жестом приглашая их располагаться на диване. – Пожалуй, еще с тех пор, когда я был просто Яшей Щирым. Впрочем, подробности моей биографии вряд ли будут вам интересны, – он грустно улыбнулся. – Примерно полгода назад Ядвига обратилась ко мне с просьбой. Она хотела, чтобы я стал ее душеприказчиком. У нее имелись совершенно четкие распоряжения насчет того, что я должен буду сделать в случае ее кончины. Признаюсь, просьба ее была несколько специфичной.

– И в чем заключалась эта специфика? – спросила Полина.

– В том, что Ядвига составила не одно, а сразу несколько завещаний.

– Сколько всего?

– Шесть. Шесть абсолютно одинаковых, нотариально заверенных документов. Их отличает лишь одна деталь – фамилия наследника.

– Мне кажется, с юридической точки зрения это невозможно, – усомнился Сергей.

– Уверяю вас, юноша, в нашей стране для человека, обладающего деньгами и связями, нет ничего невозможного. – Щирый самодовольно ухмыльнулся.

– Но получается, что каждый из шестерки имеет право на наследство. – Полина потерла виски, и Сергею этот жест очень не понравился.

– Не каждый, – Щирый покачал головой, – а только тот, кто подберет код к сейфу, в котором хранятся завещания.

– Какой код?

– А вот здесь, миледи, и начинается самое интересное. Я назвал это игрой Ядвиги. – Старик подался вперед, хитро сощурился. – Каждый из шестерки потенциальных наследников через шесть дней после смерти Ядвиги должен был получить конверт с приглашением в мой дом. На меня же возлагалась ответственность разъяснить претендентам правила игры. Вы, Полина, одна из тех, кто получил приглашение. Профессор Ильинский, как вы уже догадались, тоже участник игры.

– А остальные четверо? – спросил Сергей. – Кто они?

– По условиям игры я не могу ответить на ваш вопрос. – Щирый развел руками. – Но могу посвятить вас в правила. Каждый из шестерки имеет право взять из дома Ядвиги что-то, что поддается подсчету и что он в состоянии унести самостоятельно. Число, которое получится в результате подсчета, и есть код. Тот, кто найдет правильную вещь и, соответственно, подберет правильный код, станет наследником всего состояния.

– Простите, что перебиваю, – Сергей нахмурился, – а сколь велико это самое состояние?

– Давайте подсчитаем! – Кажется, старик ждал этого вопроса. – Поместье во Франции, квартира в центре Парижа, загородный дом в Подмосковье, фамильные драгоценности, счет в банке, полотна Аристарха Многоликого, – он принялся загибать пальцы. – По самым скромным подсчетам, это где-то от восьми до десяти миллионов евро. Хотя если учесть, что картины Аристарха с каждым годом становятся все дороже, сумма может оказаться куда как больше.