«Додж» по имени Аризона - Андрей Уланов

– Да как вам сказать, – задумчиво так говорю. – В общем-то, не очень, но вот только чем больше мы тут беседуем, тем больше возникает у меня желание – отвести вас на пару шагов от костерка, да и пристрелить.

– За что же, позвольте узнать?

– Да вот за это самое, – поясняю. – За провокационные разговоры.

– Что ж, – вздыхает странничек. – Раз уж в ход пошли подобные аргументы… – и начинает подниматься.

– И ножками получше перебирайте, – напутствую. – А то как подумаю, что вы еще кому-нибудь эту пудру на мозги сыпать начнете, – пальцы так за пистолетом и тянутся. Сами по себе.

– Что ж, – снова вздыхает. – Тогда позвольте откланяться.

И исчез. Не ушел, не даже отпрыгнул, а просто взял да и сгинул, словно и не было его.

Я глаза на всякий случай протер, башкой покрутил. Да нет, трава вроде примятая на том месте, где это чучело зеленое сидело. А то я уже, грешным делом, сомневаться начал – вдруг это у нас с рыжей эта… как бишь ее… коллективная галлюцинация. В 41-м у многих такое было – сотня немецких танков там, где и одного вшивого самокатчика в помине не бывало.

Всякое ведь бывает. Может, в этой траве, что я в костерок сдуру накидал, такая таблица Менделеева, что в голову шибает почище наркомовских.

Прикинул я обстановочку, вытащил из кузова сумку с гранатами и положил к себе на тулуп. Для спокойствия душевного.

– А то ходят тут, – бормочу, – всякие… Зеленые странники.

Повернулся на другой бок, укутался поплотнее и заснул. И приснился мне сон.

Глава 12

Странный это был сон. Вообще-то, я тут уже не один такой сон видел – и каждый другого страннее или, как говорил наш капитан, страньше. Но этот и вовсе из ряда вон. Больно уж место непонятное.

Приснился мне какой-то дом в тумане. Туман не так чтобы совсем непроглядный, но плотный – метров на десять видно. Стену видно, землю под ногами, и все.

А дом этот еще тот. Неприятный такой домик. Повстречайся мне он не во сне, а наяву – поглядел бы я на него, а потом дернул бы со всех ног подальше. Если бы, конечно, по заданию чего другое не требовалось. Ну а во сне… не укусит же он меня в самом-то деле.

Хотя, думаю, этот может. И укусить, и похуже чего. Одна стена чего стоит: здоровенные плиты, непонятно из чего сделанные – то ли бетон, то ли камень. Ни окон в ней, ни даже бойниц нормальных, а только щели узкие, вертикальные. На кой черт такая щель нужна – ума не приложу. Но отстреливаться из нее жутко не с руки – сектор обстрела никудышный, можно даже сказать, вовсе никакой, зато подобраться к такой щели вдоль стены и гранату в нее законопатить – милое дело. А из нее – ну, разве что отплевываться.

И – цвет. С окраской у этой стены вовсе неладно было. Вроде бы и солнца нет, да и глаз я от нее не отводил – а только минуту назад она почти что черная была, а сейчас красновато-бурая, словно мясо сырое.

А еще… даже не знаю, как и сказать. Шло от этого милого домика… не запах, но что-то вроде… черт его знает что… ощущение… словно от трупа, который пару дней на жаре повалялся. Тяжелый такой дух.

У меня похожее чувство в той деревеньке сожженной было. Но там это… зло вроде как спать прилегло, а здесь… ну, вот будто его именно что пришибли, а закопать не позаботились. Или не захотели.

Одно ясно – непосредственной угрозы нет. Разве что не сдержусь и блевану.

Ладно. Пошел я вдоль этой самой стенки и метров через сто на вход наткнулся. И на гильзы. Всякие. Наши, немецкие, автоматные, винтовочные. Подобрал одну гильзу, понюхал – запах есть, но слабый уже. Дня три назад выстрелена, максимум неделю.

Двери у них входные были капитальные. Были. Я, правда, так и не понял из чего – то ли металл, то ли камень какой – черное и полированное. Но полметра толщины – это, знаете ли, внушает уважение, пусть даже и не броня.

Только вот одна створка этих дверей еле-еле на петле болталась – а петелька тоже неслабая, – а вторая и вовсе на земле валялась. И в обеих аккуратным таким полукругом – оплавленная дыра, на все полметра вглубь.

Мне похожие дыры в танковой броне приходилось видеть. Такие вот оплавленные края особый снаряд делает, ку-му-ля-тивный, в смысле, сосредоточенный. Обладающий повышенным заброневым действием – то есть дырочка в броне совсем небольшая, а внутри – полный разгром.

Только вот, думаю, если тут сама дыра – полметра, каким же калибром надо было работать?

Ступил на порог – а из проема на меня холодом повеяло. Я, вообще-то, раньше считал, что «могильный холод» – это так, для красного словца придумано: какой там, к чертям, холод, там уже что холод, что жара – все едино. А вот теперь понял. Словно в разгар лета горсть льда за ворот сыпанули – до костей пробрало.

Нет уж, думаю, меня такими штучками не остановишь. Я, бывало, и в настоящий огонь прыгал. Тем более – во сне. Что мне во сне-то сделаешь? И зашел внутрь.

Бой тут был. Жестокий бой. Вообще, в городе, в помещениях, бой всегда жестокий – это не поле, нейтралки тут нет. Но здесь еще хуже было.

И что странно – кругом стены в щербинах от пуль, гильзы россыпями, пятна от крови – и ни тел, ни даже щебенки отбитой. Словно подмел все кто. Тогда, думаю, почему ж гильзы остались? Непонятно.

Ладно. Пошел вперед, а по дороге прокачиваю в голове, как этот бой развивался.

Те, кто сюда пришел, – они к этому делу подошли обстоятельно. Патронов не жалели, гранат тоже – почти в каждый комнате характерные следы – веер осколочный, сразу видать. И автоматно-пулеметный огонь – в упор.

Местных, похоже, врасплох застали. Дрались они отчаянно, но организовать оборону толком не успели. Но против огневого превосходства – не сдержались.

Чем они оборонялись – я так толком и не понял. На стенах местами подпалины – словно от бутылок с КС. Я, было, и подумал на бутылки, а потом соображаю: огнесмесь-то по стене вниз бы стекла, а тут пятна либо круглые, либо овальные – с сужением в сторону выхода. Разве что они туда чего-то клейкое сыпанули – есть, говорят, такие добавки.

Еще россыпи дырок были, как от патронов охотничьих с картечью. А еще длинные выбоины, будто снаряд отрикошетировал, но только края у этих выбоин – оплавленные.

И больше – ничего! Ни мебели какой, ни даже клочка от одежды. Только стены израненные и россыпи гильз. Да еще пару раз кольца от гранат попадались, наших «лимонок» и немецких «М-34».

Бродил я по этим коридорам минут десять. И везде одно и то же – следы боя, а больше – ничего. В двух местах потолок был обрушен, метров так на десять в длину, а в одном месте, похоже, хороший заряд рванули – уж не знаю, кто – нападавшие, оборонявшиеся, да только воронка в каменном полу – два метра, ну и стерты вокруг, само собой, – в пыль и щебень.

А потом коридор меня в зал вывел.

В этом зале они, похоже, зацепиться попытались. Баррикаду у входа нагромоздили, и следы боя в основном около нее, хотя и по всему залу тоже хватает… да не вышло у них.

Тел, правда, здесь тоже не было; только пятна горелые, характерной формы. И около каждого такого пятна – россыпь гильз, а в самом пятне выбоины от пуль. Тоже знакомая картина – в упор добивали.

Интересно, думаю, чем же их здесь выжигали. Не огнеметами, это точно. У огнесмеси, что нашей, что немецкой, запах очень своеобразный – раз услышал, ни с чем не спутаешь, особенно если к нему еще и паленое мясо намешано. Не дракона же они в самом деле сюда подтащили! Коридоры в этом домике широкие, но все равно от дракона тут разве что голова протиснется, да и то с трудом. Может, конечно, тут особый дракон поработал, уменьшенной модели, или шея у него наподобие пожарного шланга – пять сотен метров в длину и бесхребетная.

Присел я около одного из пятен, поковырял в отверстиях, черт, думаю, а где пули? Дыры от них наличествуют, гильзы пустые – тоже, а сами пули, похоже, в тех же местах, где и тела, которые они так хорошо навылет дырявили. И где эти места – одному черту ведомо, и очень хорошо ведомо – живет он там.

Ладно. Это все вопросы без ответов, а вот еще вопрос – раз они тут решили последний бой принять, значит, что-то защищали. Чего-то, что им, кто б они ни были, было во сто крат своих шкур дороже. И это что-то – поблизости. Скорее всего – вон за теми дверями, в другом конце зала. Первые целые двери, что мне тут попались.

Подошел – гладкие черные плиты, ни ручки, ни даже звонка. И не похоже, чтобы внутрь открывались. И постучать нечем, разве что головой.

Ну, я осмотрелся, прикинул, попробовал все-таки плечом налечь, и только чуть нажал, как плиты эти сами по себе наружу поехали – хорошо, хоть медленно, а то ведь так и расплющить можно запросто – силы в них хоть отбавляй.

А за дверями еще один зал. И похож он был… на планетарий. Огромная полусфера, метров сорок в поперечнике, и вся черная. И единственный свет – тот, что из-за моей спины просачивается.

А в самом центре зала – черный круг.

Подошел я к нему и увидел, что круг этот на самом деле – чаша. Вроде самого зала, только перевернутая. Прямо в полу выдолблена. На вид – пустая, но точно не разглядеть – дна не видно.