Я не люблю пятницу - Марек Гот

— Ковальски, а у него с головой все в порядке было?

Ковальски смерил меня взглядом, в котором было мало дружелюбия.

— Считайте, что вы — покойник.

— Вы хотите продолжить наши упражнения?

— Я еще не выжил из ума. Юрген Кох вам этого не простит.

— Что поделать — даже сыновья герцогов имеют тенденцию умирать. Подполковник Шварц, у вас есть какие‑нибудь претензии?

— Нет, — неохотно буркнул Шварц. — Вы сделали все, что могли.

— Благодарю вас. Теперь, с вашего позволения, я отправлюсь к себе.

Толпа расступилась и я прошествовал на свою палубу.

***

Небо было затянуто тучами и накрапывал мелкий дождик. Я стоял, курил и смотрел на темную воду. Самой воды я не видел, но слышал тихий плеск и знал, что она где‑то там, внизу. На душе было погано. Паршивый день паршивой недели паршивого месяца паршивого года из последних паршивых двадцати восьми лет. Глупо как‑то все получилось сегодня. Я не ругал себя и не сожалел о произошедшем — какой смысл ругать и сожалеть, если все уже произошло. Думать о том, "как все могло бы быть хорошо, если бы…$1 — самый верный способ испортить себе пищеварение и последующую жизнь. Все произошло так, как произошло, и надо было жить с этим дальше. Мне не было жалко этого идиота, но его смерть могла серьезно осложнить жизнь мне и моим спутникам. Как‑то нехорошо у меня складывались отношения с герцогами. Сзади кто‑то подошел. Я подумал, что это Виктор или Альф и не стал оборачиваться.

— Привет, мистер.

Я глянул через плечо. Это был вахтенный матрос. Он растягивал слова и глотал "р" на манер уроженца восточной стороны хребта Фенрира, так что у него получилось что‑то вроде "п`ивет мисте`". Да и само обращение "мистер" распространено только там.

— Чего тебе? — не очень‑то любезно буркнул я.

— Ничего, мистер. Просто я ставил сегодня на вас и выиграл пятнадцать монет. Так что подумал, что мне следует поблагодарить вас. Спасибо.

— Не за что — вступать в беседу мне не хотелось. Однако матрос был явно расположен поговорить. Вахтенные должны были круглосуточно прогуливаться вдоль борта и высматривать все подозрительное на берегах и на реке. Пиратов в плавнях становилось с каждым днем все больше и больше. У этого парня видимо заканчивалась вахта, и он уже предвкушал завтрашний выходной. Однако я здесь был ни при чем. — Слушай, у меня отвратительное настроение и нет ни малейшего желания с кем‑либо разговаривать. Это понятно?

Матрос состроил презрительную гримасу, хмыкнул и отошел. Понятно. Кажется, я завел себе еще одного друга на всю жизнь.

Проходя под фонарем, вахтенный вдруг громко закашлялся. Я машинально обернулся. Матрос стоял полусогнувшись и хватался левой рукой за воздух. Я подумал, что ему плохо и сделал пару шагов к нему, чтобы помочь. Тут он обернулся и я понял, что ему действительно очень плохо — из груди у него торчали две стрелы. А в следующую секунду стало еще хуже, потому что еще две стрелы воткнулись ему в живот и тут же на палубу обрушился просто ливень из стрел. Я плашмя упал на палубный настил и перекатился к борту. Здесь, по крайней мере, я был защищен.

Стреляли залпами и я, улучив момент, приподнял голову, чтобы посмотреть, что же там такое происходит, но едва я поднял голову, как ослеп и снова рухнул на палубу.

Зрение вернулось секунд через десять. Глаза жгло огнем. Я не сразу понял, что произошло. Был день настолько яркий и солнечный, что глядеть на это было невозможно. В небе висели солнца. Много солнц. На палубу продолжали сыпаться стрелы. Я снова приподнял голову над фальшбортом. Зрелище было не из приятных — Гъёлль на протяжении всей видимости была запружена лодками, весельными шлюпами, шайбами, чайками, шаландами… Более разношерстной флотилии мне видеть еще не приходилось. В небе сияли огромные огненные шары и их было не меньше десятка.

Не тратя больше время на созерцание, я прыгнул в открытый люк и покатился вниз по сходням. Навстречу мне неслись матросы и солдаты из охраны парохода, доставая на ходу оружие. Моя помощь им не требовалась — это были закаленные вояки, прошедшие суровую школу абордажных боев в море Рифф. Так что они знали, что делают, а у меня были другие заботы.

Когда я ворвался в каюту, Виктор и Альф уже не спали. Наверху по палубе грохотали сотни ног, и вокруг стоял дикий ор.

— Питер, что…

— Собирайтесь живо. Мы убираемся с корабля и как можно скорее.

— Куда, черт возьми, мы уберемся?

— Алиса…

Дьявол!!! Опять эта Алиса! Я швырнул свой мешок в Альфа, предварительно выдернув из него меч. Альф от толчка не удержался и упал на кровать.

— Отвечаешь за мешок головой…

— Что нам делать?

— Выбирайтесь на палубу и прыгайте за борт. Скоро здесь будет очень–очень жарко. Не перепутайте борта, чтобы не попасть в Черную топь. Я иду за Алисой.

— Но…

Я выбежал не дослушав.

***

На палубе царил хаос. Кое–где уже установили противоабордажные сетки, но я сомневался, что эта мера поможет — слишком уж много было пиратов. В нескольких местах шли бои на палубе. Я рванул вверх. Путь мне преградили два матроса, которые решили, видимо, что я не из их команды. Не тратя времени на разговоры, я двинул одного ногой в живот, а другого — рукоятью меча в висок. Ребята посыпались вниз по сходням, а я, не сбавляя скорости, направился к нужной каюте.

Вы не поверите — когда я вышиб дверь, она спала!

Однако тут же проснулась и выхватила из‑под подушки тесак таких внушительных размеров, что несмотря на серьезность ситуации я чуть не захохотал — настолько уж это оружие не подходило маленькой и довольно заспанной Алисе.

— Уходим! Быстро!

Больше всего я опасался, что Алиса сейчас начнет задавать ненужные вопросы, и мы потеряем драгоценное время. Но у этой девочки мозгов оказалось больше, чем у Виктора и Альфа вместе взятых. Жалко только, что она ими так редко пользовалась. Ни слова не говоря, она выбросила тесак и начала натягивать какие‑то штаны прямо поверх ночной рубашки. В коридоре загрохотали шаги, и я выглянул туда. Пару матросиков теснили превосходящие силы противника. Долго им было не продержаться. Я влетел в каюту и шарахнул мечом по оконной раме. Стекло послушно разлетелось на тысячу осколков.

— Лезь!

Алиса схватила сапоги в охапку и послушно юркнула в окно. Я мигом последовал за ней. Навряд ли у меня получился бы этот маневр в нашей каюте — тамошние иллюминаторы были гораздо меньших размеров. Но в Алисиной каюте были настоящие окна, хоть и меньше, чем мне хотелось бы. Оказавшись снаружи, я схватил сестрицу Квинт за руку и поволок по палубе по направлению к носу парохода. За нами катилась волна боя. Собственно боем это было уже сложно назвать. Это была натуральная свалка из матросов, солдат, пиратов, пассажиров… Как‑то мне довелось поучаствовать в одном абордажном бою. Там было примерно то же самое — через пять минут после начала никто уже не понимал где свои, а где чужие и все лупили всех почем зря.