Поэты 1820–1830-х годов. Том 1 - Дмитрий Дашков

Уже в ранний период подчеркнутый и несколько назойливый морализм и благонамеренность определяются как основное качество литературной продукции Федорова. Они обусловили и преимущественное внимание, которое он уделял басне; пышным цветом расцветает официозный дидактизм и в детских стихах Федорова. В 1820 году он — один из активных деятелей правого крыла «соревнователей», выступающий в поддержку В. Н. Каразина; в ближайшие годы он принимает активное участие в борьбе «измайловцев» против «союза поэтов». Его стихотворные памфлеты и пародии этих лет принадлежат к заметным явлениям литературной полемики (наряду со статьями Цертелева и пародиями Сомова). Равным образом выступает он и против «Полярной звезды». Его «антиромантическая» позиция сказалась в разборе «Бахчисарайского фонтана» Пушкина в «Письме в Тамбов о новостях русской словесности» (1824); он предпринимает характерную попытку отделить Пушкина от Вяземского и «союза поэтов». В 1823–1824 годах, замещая П. П. Свиньина, Федоров издает «Отечественные записки», где помещает ряд статей на исторические темы и первые главы романа «Князь Курбский». В это время основной его литературный враг — Ф. Булгарин, борьба с которым в значительной степени носит коммерческий характер. В 1820-е годы Федоров печатается почти во всех журналах; однако даже его сторонники и благожелатели смотрят на его стихи как на массовую продукцию; широкое хождение имела эпиграмма Дельвига «Федорова Борьки мадригалы горьки» и т. д. и самое прозвище Федорова — «Борька». В 1826–1827 годах он издает альманах «Памятник отечественных муз», где благодаря содействию А. Тургенева, помещает ряд неизданных произведений Карамзина, Батюшкова, Вяземского, Пушкина; к 1827–1828 годам относится и его личное общение с Пушкиным, не скрывавшим иронического отношения к нему[132]. В 1828 году он предпринимает издание журнала «Санктпетербургский зритель», где помещает рецензию на IV и V главы «Евгения Онегина», встреченную Пушкиным также иронически. К этому времени относится и начало его деятельности как детского писателя; среди его стихов для детей есть некоторое количество несомненно удачных, довольно долго державшихся в репертуаре детского чтения[133]. Своеобразным проявлением литературного консерватизма Федорова была поддержка им крестьянских поэтов — М. Д. Суханова, Е. И. Алипанова, Ф. Н. Слепушкина, в творчестве которых он усматривал благонамеренность и патриархально-идиллический нравственный кодекс. Отсюда и тяготение его к идиллическому творчеству В. Панаева, и собственные опыты стилизации «сельских песен». Другой формой утверждения «добрых нравов» для него является басня, моралистический аполог, дидактическая легенда.

Литературно-издательская деятельность Федорова уже с конца 1820-х годов была для него средством к существованию. В 1830-е годы он постоянно озабочен поисками службы, вынужден прибегать к покровительству чиновных и титулованных особ (Шишкова, Т. Б. Юсуповой); с начала 1840-х годов влачит полунищенское существование. Еще в 1833 году он проходит в члены Российской академии — большинством в один голос. Во второй половине 1830-х годов Федоров сотрудничает в «Журнале министерства народного просвещения»; его переписка с Сербиновичсм, в это время редактировавшим журнал, пестрит остережениями против неблагонамеренных и подрывающих устои сочинений. Он становится добровольным осведомителем III отделения и в 1840-е годы известен как автор доносов на «Современник» и «Отечественные записки». В начале 1840-х годов он сотрудничает в «Маяке», позднее в «Северной пчеле». Для либеральной и революционно-демократической критики он представляет собой крайне одиозную фигуру. Резкие отзывы о его изданиях дают Белинский и Добролюбов. Федоров печатается до конца 1850-х годов; одна из его последних книг была составлена из стихотворений, посвященных Николаю I («В память Николая I», 1857).

94. ТЕРПЕНИЕ

Степенный ум и поздны леты,И книги, и друзей советы,И мудрецы преподаютНауку счастья, жить уменье,Твердя: терпенье! и терпенье!Кто терпелив, тот любит труд;Даров Фортуны он не просит,Ее любимцев не следит,Спокойно в долгий путь глядит,Без скуки горе переносит,Умеет дружбе снисходить,Умеет с недругом ужиться,Без прихотей с богатством житьИ без богатства обходиться.Доволен более других,Себя всех меньше упрекает,В желаньях не упрям и тих;Зато раскаянья не знает.Невежд спесивых важный тон,Пиитов неусыпных оды,Клонящие невольно в сон,Вседневный разговор с погоды,Все сплетни барынь городских,Все новости большого света,Все требованья этикета,Все пересуды щеголих,Смесь разговорных мадригаловВ беседе дружеской глупцов,Мы, мы издателей журналов,Я, я болтливых хвастунов,Вельмож, приказных обещанья,Сбор бесконечных лотерей —Не утомят в нем ожиданья,Не надсадят его ушей!Роптанья за собой не водитИ сам не в тягость никому;Судьба не хмурится ему;Везде он угол свой находит.

Вот терпеливого портрет.Но где же подлинник? скажите.Не вы ль, друзья? Но вы молчите.Итак, не я ль? — Ах, вовсе нет.

95. СОЮЗ ПОЭТОВ

               Сурков Тевтонова возносит;Тевтонов для него венцов бессмертья просит;       Барабинский, прославленный от них,               Их прославляет обои́х.       Один напишет: мой Гораций!       Другой в ответ: любимец граций!               И третий друг,               Возвысив дух,       Кричит: вы, вы любимцы граций!       А те ему: о наш Гораций!

Тевтонова Сурков в посланьях восхвалял:       О Гений на все роды!Тевтонов же к нему взывал:       О баловень природы!               А третий друг,               Возвысив дух,       Кричит: вы баловни природы!А те ему: о Гений на все роды!

       А я скажу питомцам муз:       Цвети хвалебный ваш союз!               Друг друга прославляйте,               Друг друга разбирайте,               С Горацием равняйте,               Посланья сочиняйте,               В журналы отсылайте,               Видения слагайте,               Друг другу посвящайте,Слепую нас столпу, счастливцы, забавляйте —       И, свой отборный слог любя,       Хвалите вы — самих себя!               Условные желанья,               Немые ожиданья,               Кипящие лобзанья               И сладострастье нег               Твердите и твердите!               Увядши для утех,               В окно, не зря, глядите!               Над чашами дремлите               И чашами стучите!               Читателей глушите!               Друг другу дребезжите               О чашах вы своих!               Без чаш не полон стих.               Беспечность, свободу               В кустах огорода               Зовите летать,               Летать и порхать,               Друзей прикликать!И в юности бывалойВенки брусники алойЛюбите вспоминать!Заслугой вы велики —Вам музы воздадут!..Венками вас брусникиК бессмертию увьют!

96. СОЗНАНИЕ

Не ваш, простите, господа;Не шумными иду путями,Любитель легкого труда!Вам честь и слава! Всё пред вами!Не ваш, простите, господа!

Мои стихи — вода водою;Не мне затейливо писать!Я не блистал в них мишурою —Их даже можно понимать.

Друзей моих с АнакреономВо фрунт к бессмертью не равнялИ дико-мрачным важным тономМоих бессмыслиц не читал.

По новой форме я не знаюНа полустишии гудить;Тех за поэтов не считаю,Чья страсть писать, чей дар дразнить.

Досугом с музами деляся,Спесиво к славе не лечуИ, с журналистом сговоряся,Попасть в таланты не хочу.

Я не имею дарованья:Вас не хвалил и виноват!Не стою вашего посланья,И мне стишков не посвятят.

Не шумными иду путями;Не ваш, простите, господа,Любитель легкого труда,—Вам честь и слава! Всё пред вами!

Не постигал, невежда, я,Как можно, дав уму свободу,Любви порхать по огороду,Пить слезы в чаше бытия!

Как конь взвивался над могилой,Как веет матери крылоЗнакомое, как бури силойТолпу святую унесло!

Очей, увлаженных желаньем, —Певца гетер — у люльки Рок —Уста, кипящие лобзаньем, —Я — как шарад — понять не мог.

Не ваш, простите, господа;Не шумными иду путями,Любитель легкого труда, —Вам честь и слава! Всё пред вами!

97. ОБОДРЕНИЕ