Второе дыхание - Дик Фрэнсис

— Все сходится, — сказала Джет.

— И ничего не докажешь. Он вполне мог приподнять капот самолета и вытащить щуп. А мог и не делать этого.

Немного позже я спросил, почему мы не на том шоссе, которое ведет в Лондон. Мисс ван Эльц спокойно ответила: «Подожди, увидишь», и вскоре после этого она остановилась у тротуара в переулке рядом с широкой и оживленной Мэрилебон-роуд.

— Следуй за мной… в болезни и во здравии, — с усмешкой сказала Джет, и мы очутились в приемной врача, в пристроечке при небольшой частной клинике, которая мне явно была не по карману. Из таблички я узнал, что врача зовут доктор Рави Чанд и он гражданин штата Уттар-Прадеш. Уттар-Прадеш — это в Индии.

— Только ненадолго! — предупредил я. — К половине третьего я должен быть на Вуд-лейн.

Джет ничего не ответила, но, должно быть, сотворила какое-то чудо: не прошло и пятнадцати минут, как меня уже осматривал, ощупывал — короче, выворачивал наизнанку деловитый и высокообразованный врач-индус, непрерывно сверкающий великолепными зубами. Потом врач вызвал Джет — в качестве лица, отвечающего за мое здоровье, — и сообщил ей, тщательно, на индийский манер выговаривая каждое слово:

— Дорогая Джет! У твоего нетерпеливого доктора Стюарта нет никакой лучевой болезни. И к поломанным ребрам его заболевание тоже никакого отношения не имеет. У него развивается сыпь, пока что ее не видно, но через пару дней, а может, и раньше — например, сегодня к вечеру, — на коже появятся вздутия, которые потом превратятся в язвочки. Он заражен инфекцией, которую я пока что распознать не могу. Надо вырастить культуры и сделать анализ крови. На работу ему пока что выходить нельзя. Я могу прописать ему противорвотное. Возможно, эта новость тебя не обрадует, дорогая Джет, — кстати, очень рад тебя видеть, — но я не советовал бы тебе спать с этим молодым человеком, пока мы не выясним, насколько заразно его заболевание.

— Да он мне пока и не предлагал, — сказала моя скромница.

— Это нечестно! — возмутился я. — Кто сказал, чтобы я не спешил? Считай, что предлагал!

Рави Чанд улыбнулся, поразмыслил, разглядывая свои ногти — более светлые, чем кожа смуглых рук, — и порекомендовал мне отдохнуть в постели в его клинике (одному) по крайней мере до завтра или же до тех пор, пока он не выяснит, что со мной стряслось.

— Мне это не по карману, — возразил я, но доктор Чанд немедленно ответил, что здоровье дороже. Он лично позвонил на Би-би-си и всполошил мое начальство. Я провел несколько малоприятных часов: меня тыкали иголками, пичкали таблетками, просвечивали рентгеном, мне сделали компьютерную томографию и довольно унизительные исследования кишечника. Кроме того, меня заставили составить список всех мест, где я побывал за последние два месяца. Дойдя до середины списка, я наконец сообразил, что могло со мной стрястись, и сказал об этом своему индийскому инквизитору. Тот ужасно обрадовался.

— Коровки, значит? Так я и думал! Молочко, значит, некипяченое? Паратуберкулез!

Он нахмурился.

— Однако ни одной из известных форм туберкулеза у вас не обнаружено. Туберкулиновые пробы я сделал с самого начала…

И он умчался — хрупкий, веселый, в твердой решимости раскрыть тайну.

В палате — точнее, спальне, которая сделала бы честь любому отелю, — я включил телевизор. Один из моих коллег вместо меня предсказывал на завтра холодные ливневые дожди и возможное прояснение в Уэльсе во второй половине дня. Я с радостью обнаружил, что тошнота поулеглась. Вечером ненадолго заехала Джет. Она пришла ко мне в антиинфекционной хирургической маске. Джет неосторожно спросила, не нужно ли мне чего-нибудь. Я предоставил ей объемистый список. Она поморщилась.

— В болезни и во здравии! — насмешливо напомнил я.

— В богатстве и в бедности, — кивнула она. — Я обещала Рави оплатить твое пребывание в клинике, так что первый пункт, «привезти кредитки», можешь вычеркнуть. Кредитки тебе не понадобятся.

— Так мы не договаривались, — сказал я. — Привези кредитки, пожалуйста.

— Я оплачу твой счет из тех денег, что получила, когда ухаживала за твоей бабушкой. Ведь эти деньги — из твоей зарплаты на Би-би-си, я правильно понимаю?

Я покачал головой.

— Слушай, Джет, после всех этих жутких анализов могла бы оставить мне хоть капельку самоуважения!

— А-а… — она растерянно заморгала. — Знаешь, я не привыкла к таким людям, как ты. К людям, которые полагаются только на себя. Обычно приходится иметь дело со взрослыми мальчиками, храбрыми, но нуждающимися в поддержке. Им надо, чтобы их утешали, держали за ручку… Почему тебе этого не надо?

«Когда-нибудь, может, и понадобится», — подумал я.

А вслух повторил:

— Пожалуйста, привези мои кредитки.

Наутро (то есть в четверг) зеркало подтвердило прогнозы доктора-индуса. Вокруг губ вылезли три болячки. Еще несколько подобных же бутонов расцвело от лба до подбородка, от подбородка до пояса и кое-где еще. Однако многознающий уроженец Нью-Дели остался весьма доволен и прислал ко мне медсестер с новой партией пилюль, шприцов и тампонов.

Сам доктор снова влетел в мою палату в то время, когда у здоровых людей бывает ленч — мне есть не хотелось совершенно, — и с нескрываемым удовольствием сообщил мне свой, то есть мой, диагноз.

— Ну, самая хорошая новость — это что настоящего туберкулеза у вас нет. Впрочем, это мы уже установили в самом начале. В остальном же могу сообщить, что у вас, дорогой доктор Стюарт, обнаружен какой-то новый штамм и без того редкой разновидности mycobacterium paratuberculosis!

Он остановился, видимо, ожидая от меня какой-то реакции. Но я только тупо подумал, что, видно, на этой неделе мне единственно суждено выслушивать длинные и непонятные медицинские термины и прочую галиматью в том же духе.

— Вся проблема в том, — продолжал доктор Чанд со своим четким индийским выговором, — что выращивание микробной культуры может занять несколько недель: эту бактерию на редкость трудно вырастить в чашке Петри.

— Я не могу сидеть тут несколько недель! — ужаснулся я. — Мне на работу надо!

— Да что вы! Столько времени мы вас тут держать не будем. Мы уже начали курс лечения антибиотиками. И, насколько можно судить на данный момент, у вас не развилось ни болезни Кронна — а это очень хорошо, — ни болезни Джона — что еще лучше, — которая передается от коров человеку — такое бывает, хотя и довольно редко. Самое же лучшее то, что, судя по вашему нынешнему состоянию, вы должны полностью оправиться.

Он остановился, подумал, затем сказал:

— Инфекция, которую вы подцепили, этот неизвестный штамм mycobacterium paratuberculosis… она происходит от культуры, выведенной для того, чтобы определить, при какой температуре пастеризации в молоке погибают все болезнетворные бактерии. Я бы предположил, что вы напились сырого молока от коровы, зараженной новой разновидностью…

Он снова остановился, потом продолжал:

— Я вижу, вы понимаете, о чем идет речь.

«Экспериментальное стадо, — подумал я. — Смешанное стадо с представителями разных пород: „шаролезы“, „херефорды“, „Энгусы“, „брамины“… „фризы“…»

Стадо, изолированное на острове, размножающееся только внутри себя… Теперь понятно, зачем на Троксе коровы.

— О случаях заболеваний паратуберкулезом среди людей известно очень мало, — жизнерадостно продолжал индус. — Если хотите, я принесу вам несколько брошюр. И, может быть, за это вы мне расскажете, где найти ту корову?

— Спасибо… да, расскажу. А когда я смогу выписаться?

Врач поглядел на часы, но моя надежда оказалась тщетной.

— В воскресенье, — сказал он. — Может быть. Результаты анализов, которые я провожу, станут известны не раньше чем в воскресенье утром. Я и так ускорил их, насколько возможно.

Он чопорно улыбнулся.

— Со временем я опубликую полученные данные. Ну, а пока что я буду хранить результаты моих исследований в тайне. Боюсь, даже вам я не смогу сообщить всех подробностей до публикации…

— Вы имеете в виду, — медленно спросил я, — что до тех пор будете держать свои данные в сейфе?

— Да, разумеется. Вы знаете, какая жестокая конкуренция существует среди исследователей? Я не желаю, чтобы кто-то из коллег меня обошел.

Слово «обошел» в его устах звучало странновато. Но зато это объясняло, зачем на Троксе сейф. Результаты, полученные от экспериментального стада, стоят если не состояния, то огромного престижа. Я ведь был благодарен тем коровам… Теперь уж поздновато жалеть, что мне не пришлось голодать.

— Я могу заразить кого-то еще? — спросил я. Доктор поразмыслил чуть подольше, потом сказал:

— Главное, постарайтесь, чтобы никто не узнал. Основное заболевание скота — болезнь Джона — передается либо через поедание фекалий зараженного животного, либо через молоко. Так что вы особой опасности не представляете.