Вторгшиеся - Кобо Абэ

Все мои ожидания сбылись полностью. Окружавшие мой скелет мускулы, словно от удара тока, стали горячими.

— Не знаю, какие основания у вас это утверждать, хотя я и сам хотел бы получить жалованье. Но даже если бы я его и получил, у меня не появилось бы ни малейшего желания отдать его вам.

— Не морочь нам голову, — сказал благородного вида господин. — Порядочный человек не должен лгать. Обмануть умных людей тебе не удастся. Насколько правдиво твое последнее утверждение, видно даже невооруженным глазом. Помни, что тебе предстоит еще убрать посуду, у Дзиро-тян кровь уже закипает от недостатка никотина, потом нужно провести важное собрание по поводу нашего бюджета, так что давай сюда свое жалованье, да поживей. — Последние его слова прозвучали чуть ли не угрожающе. — Время — деньги, будешь мешкать — заставим проценты заплатить.

— Откуда мне взять то, чего у меня нет? — бросил я.

— Ну что ж, если так, у нас тоже кое-что припасено для тебя. — Он сделал сыновьям знак глазами. — То, что ты безответственно бросаешься словами, утверждая, будто у тебя нет того, что на самом деле есть, можно назвать не чем иным, как своего рода насилием. Слова представляют собой необходимое, я бы сказал бесценное орудие общения в сфере социальной жизни человека. А ты пользуешься ими как тебе заблагорассудится, да к тому же и беззаконно. Это фашистское насилие. Что нам необходимо предпринять в связи с такой позицией?

Сыновья вскочили и встали по обеим сторонам от меня.

— Надо научно удостовериться, есть или нет, это единственный выход, — сказал старший сын.

— А если будет сопротивляться, прибегнем к силе, другого выхода нет, — поддержал второй.

В то же мгновение они схватили меня за руки и начали трясти. Они были очень сильными, я не шел с ними ни в какое сравнение. Поскольку у меня и вправду не было с собой жалованья, я решил: пусть делают что хотят, пусть хоть дух будут из меня вышибать, не шелохнусь, сохраню полное спокойствие.

Благородного вида господин удивительно сноровисто стал обыскивать меня, вынул бумажник и отдал его дочери.

— Странно. — Наклонив голову, он обменялся взглядом с сыновьями.

А я подумал про себя: «Так тебе и надо».

В тот же миг женщина вырвала из рук дочери бумажник и увидела фотографию S.-ко.

— Ой, — визгливо воскликнула она, — как противно, как противно, опять фотография этой женщины! Противно, она мне отвратительна!

— Что вы делаете?! — закричал я.

— Мама, верни ему фотографию, пожалуйста, — сказала девушка.

— Подожди, не рви, мама. Она нам еще пригодится. Видишь, на обороте подпись: S.-ко. Это фотография той самой девушки, такую же ты вчера порвала. Понимаешь? Может быть, с ее помощью нам удастся установить, где этот желторотый фашист припрятал конверт с жалованьем, — сказал старший сын, вцепившийся в мою правую руку.

— Все верно, К.-кун, ты, видимо, предполагал, что это касается только тебя, и вы с девушкой преспокойно всё сварганили, — сказал благородного вида господин.

— Преспокойно, преспокойно, говоришь?! Мерзость, ужасная мерзость! — завопила женщина.

— Не говори так, — сказал благородного вида мужчина, — К.-кун тоже как следует пораскинул мозгами.

— В таком случае, поручите это дело мне, я закалился, проработав много лет в частном сыскном агентстве. — С этими словами старший сын, выпустив мою руку, попытался вырвать из рук матери бумажник.

Но путь ему преградил второй сын:

— Постой, братец. Я это говорю не потому, что сомневаюсь в тебе, но, поскольку речь идет о деньгах, следует избегать того, чтобы этим делом занимался один человек. Мы не должны испытывать друг к другу неприязни, так что давай действовать вместе.

— Я благодарен тебе за предложение, Дзиро-тян, но необходимы реальные действия. Как мы прекрасно знаем, в этом деле двигаться, ориентируясь по карте, на которой проведена прямая линия, не удастся. Придется заниматься поисками совершенно неизвестного места. Это некое искусство. Это должен делать один человек.

— Может, заставим его, — кивнул второй сын на меня, — признаться во всем?

— Ты имеешь в виду гипнотические способности отца? Я не то чтобы не верю в технику отца... — ехидно улыбнулся старший сын.

— Послушай, Таро-тян, что это за разговоры?! — резко сказал благородного вида господин.

— Да нет, я ничего не говорю, — стал оправдываться старший сын. — Вопрос лишь в том, что это может занять слишком много времени. К тому же, существует печальная реальность — в доме нет ни гроша. Проездной билет — единственное, что у нас есть, мы собираемся выходить из дому. И поскольку выйти, используя его, может только один человек, я один и должен отправиться на поиски. К тому же, — обратился он к брату, — не мешает тебе пораскинуть мозгами: придем мы домой к этой девушке и что будем делать? Она еще совсем неопытная. Надуть ее легче всего один на один.

— В этом-то и есть мое истинное призвание, — заявил второй сын. — Так что давай я тоже пойду. Контролера обманем, здесь вопроса нет. Мне было бы очень жалко уступить тебе эту девочку.

— О чем ты говоришь! Когда такой, как ты, специалист по соблазнению девиц привлекает к себе внимание, ждать откровенности не приходится. Только что ты шептался с вдовушкой с первого этажа, с которой и познакомиться как следует не успел, это может нам сильно повредить в будущем. Тебе не кажется, что с такими повадками обязательно придется либо отступить, либо подраться?

— Постойте, постойте, — вмешался, разнимая сыновей, благородного вида господин, — у вас нет достаточного опыта, так что послушайте человека, у которого его в избытке. Не кто иной, как я...

Но тут завертела головой и закричала плачущим голосом женщина:

— Вот теперь и началось самое противное!

— Отец! — воскликнула дочка.

Мальчик и девочка, взглянув друг на друга, расхохотались; захихикала и старуха, прикрыв рукой беззубый рот.

— Хм, в таком случае, — сказал благородного вида господин, — Таро-тян, иди один. Не можем же мы ему не доверять. И если Таро-тян сохранит нам верность, мы обещаем, что в будущем и пальцем не прикоснемся к девушке S. Слышишь, Дзиро-тян?

— Ну что ж, ладно. Молодые девицы меня не так уж интересуют, — сказал второй сын.

— Мерзость, — брезгливо бросила женщина.

— Ну, я пошел. — Старший сын с ухмылкой посмотрел на меня.

У меня было такое состояние, словно мое сердце, будто сухое дерево, источенное короедами, разодранное в щепки, покинув тело, скатилось к моим ногам. Почувствовав на себе сострадательный взгляд дочери, я растерянно опустил глаза и, шмыгнув носом, не дал слезам вылиться наружу.

— Побыстрей давай, — сказал второй сын, идя вслед за братом, и, остановившись в прихожей, продолжал, ни к кому не обращаясь: — Я тоже выйду ненадолго. Не потому, что обещал вдове с первого этажа, да если бы и дал обещание, преспокойно не сдержал бы его, цель у меня профилактическая — добыть сигаретку.

Заложив руки в карманы, я рассеянно смотрел в темнеющее окно — над крышей соседнего дома всплыла жуткая луна, похожая на желтого, как яйцо всмятку, дракона, и вдруг — я этого совершенно не ожидал — ноги понесли меня в прихожую.

— Куда пошел?! — Вздрогнув, я обернулся на голос благородного вида господина, и тут же что-то мягкое и влажное стукнуло меня по лбу, а младшие мальчик и девочка, спрятавшись за старуху, прыснули. Это была жевательная резинка. — Ты не должен слоняться без дела, — продолжал, приближаясь ко мне, благородного вида господин, — принимайся за работу. Напрасно думаешь, что, если сыновья ушли, можно делать все что заблагорассудится. Как я тебе уже говорил, у меня пятый дан по дзюдо, и я работал инструктором в школе полиции. Давай живей, будем делать друг другу жизнь приятной.

— Отец, — сказала дочь, наблюдавшая за происходящим со стороны, — у него нет привычки к такой работе. И это не его вина. Виновато воспитавшее его так старое общество. Он еще не избавился от феодальных представлений, будто мытье посуды — женская работа, думаю, именно в этом все дело.

— Что-то чересчур старательно ты под него ручки подкладываешь, — мрачно сказал благородного вида господин.

— Ничего подобного, — решительно возразила дочка. — Хочешь, чтобы он всю посуду перебил? Кроме того, демократия предполагает, помимо всего прочего, и гуманизм. А насилие — исключает.

С огромной сплетенной из бамбука корзиной, полной посуды, под острыми как иглы взглядами жены и всех остальных мне пришлось, словно заводной кукле, идти в сопровождении дочери между серыми стенами, направляясь в темную комнату, где был общий водопровод.

Если отбросить, что я при этом чувствовал, сама работа была пустячной.

— Какой ловкий, не ожидала, — сказала дочка и продолжала болтать, изо всех сил стараясь утешить меня, но я упорно хранил молчание. Если говорить о моих чувствах, мне с трудом верилось, что я в самом деле существую.