Река жизни глазами Ра - Наталия Пащенко

Мы все ждали, когда рыбаки приведут свои лодки с уловом к причалам, для того чтобы помочь разгрузить лодки и дотащить улов к жилищам торговцев. Нести мешки приходилось далеко, торг осуществлялся практически там, где заканчивалась пристань и начинался берег. Мешки сбрасывали перед торговцем, а он оценивал качество и количество рыбы. После происходил расчет и обмен рыбаков и торговцев. Это был шумный процесс, каждый рыбак хотел получить больше, а торговец – отдать меньше. Именно эта часть дня мне казалась особенно неприятной. Но я молча ждал, когда взрослые мужчины договорятся, и мне отдадут мною честно заработанную рыбу. Рыбаки тоже были разными, кто-то благодарил мальчишек щедро и выдавал чуть ли не лучшую рыбу из улова, а кому-то было жалко и мелкой рыбешки. Конечно, мы заранее знали, кто из рыбаков щедрее, и торопились именно к их лодкам, чтобы помочь таскать и грузить рыбу именно им. Но не всегда щедрым везло с уловом. И часто приходилось помогать скрягам за мелочь – с пустыми руками же домой не вернешься…

Как никто в рыбной ловле был удачлив Рок Хэм. Он всегда приходил к пристани с переполненной лодкой. Всегда мешки с его рыбой были тяжелы, а он щедр и добр к мальчишкам. Было большой удачей прибежать первому на пристань и заорать во весь голос: «Сегодня я несу мешок Рока!». Если же ты прибегал не первым и не вторым, тебе оставалось только занять очередь и ждать, что у Рока хватит мешка и для тебя. Он всегда рыбачил один, без помощников. Потому что, как говорил он сам: «В этой лодке мало места для моей рыбы, куда я положу рыбу напарника?». И громко при этом смеялся раскатистым смехом.

Разбежавшись по домам после помощи рыбакам, мы все обедали. Так было заведено в поселке. Помогали мамам и сестрам носить воду из реки или чистить рыбу. А вечерами нас мамы купали и укладывали на не очень мягкие перины, которые днем сворачивали, чтобы было больше места в лодке. И мамы уходили. Куда, мы точно не знали, но знали, что это необходимо. Все девушки после четырнадцати зим и парни после шестнадцати должны принимать лекарство на ночь. Чтобы жить дольше. Именно это лекарство давали нам торговцы и менялы, которое, в свою очередь, получали от людей из-за камней. Мама возвращалась с последними лучами солнца веселая и бодрая после приема этих лекарств и говорила, что лучшего ей и не нужно. Я не задавал вопросов, тем более она всегда возвращалась с едой. Рыбу я мог заработать или поймать с пристани на удочку, салат из водорослей был частым гостем на нашем обеденном столе, а вот хлеб или орехи, мед и соль были роскошью.

Весь день мама ждала, когда же этот вечер наступит, именно ради того, чтоб укрепить здоровье. И нам было жутко интересно, что там происходит. Но пока еще никто из нас этого не знал. И из моих друзей тоже. До того, как она уходила, укладывая нас спать, мама мне говорила:

– Пока еще тебе нет шестнадцати зим, и ты живешь дома, мог бы с утра сходить на край пристани, а не гонять с Дорами без дела в ожидании улова, и принести сухих водорослей для перин всем нам. Они стали такими жесткими, на них невозможно заснуть. А у меня на всё не хватает времени.

Но я точно знал, что когда мама вернется домой после приема лекарств, она даже не вспомнит о прохудившейся перине, а просто ляжет спать, весь следующий день будет причитать, что у нее боли без лекарства и скорей бы уже вечер. А я, как ни в чем не бывало, буду скользить по низкой пристани в окружении брызг и смеха товарищей.

Всё так и тянулось до тех пор, пока моей старшей сестре не исполнилось четырнадцать зим. С первым снегом в лодку каждого обитателя деревни стучал Великий Ушия из рода Мир. Это был очень уважаемый человек и очень значимый. Клан Мир занимал особое положение в нашей деревне. Мужчины этого рода не были рыбаками или вахтовыми. Они жили отдельно от всех на рыбацкой пристани и никогда не рыбачили. Их лодка находилась вдалеке от остальных, и в ней жили три человека: старший Мир, его сын Окат и внук Брам. Именно старший, Великий Ушия Мир, ходил в гости в каждую лодку для того, чтобы поздравить нас с еще одной зимой. И дарил каждому эту зиму навсегда.

У Великого Ушия Мир было в руках железное клеймо в форме рыбы, тонкое, как водоросль. Приходя к жителям поселения, он садился в центре лодки и раскалял это клеймо. Каждый обитатель жилища подставлял ему свою спину, и Ушия ставил на ней очередную отметку о том, что год прожит. Так мы знали, что мне девять зим, маме двадцать девять зим, младшей сестре две зимы, а старшей тринадцать. Но с приходом этой зимы Ушия поставил еще по одной отметке всем, а это значило, что на маминой спине появилась тридцатая рыба, на моей десятая. Спину малышки украсила третья, как сказал Ушия, когда сестра расплакалась от боли после ожога, – самая красивая рыбка. А на спине старшей сестры появилась самая главная, как я считал тогда, четырнадцатая рыба. В семье каждого обитателя Гай этот день был особенным, праздничным. Мамы доставали в такой вечер самую жирную рыбу и делили ее на всех членов семьи. Третий прием пищи был редкостью для всех. Ведь в деревне ели всего два раза.

Отметив всех жильцов лодки в очередной раз, Великий Ушия Мир уходил, забирая с собой лампу, раскалявшую клеймо, и саму железную рыбу. Никто не мог себе сам на спине поставить эту рыбу без участия Ушия. Ведь только у него было такое клеймо. А это означало, что только он мог добавить возраст. За зиму он обходил всю деревню, всех жителей, и у каждого менялся узор на спине.

Все матери хотели, чтобы их дочери стали быстрее принимать лекарства, чтобы не заболеть, и все мальчики хотели побыстрее уйти из дома и тоже начать принимать лекарства. Для того чтобы добавить себе на одну рыбу больше, чем положено, с Великим Ушия можно было договориться. Но дополнительный год обходился семье настолько дорого, что мы себе этого не смогли позволить ни разу. А вот молодые и считавшиеся красавицами женщины, которым рыбаки дарили бусы из речного жемчуга и ракушки, расплачивались украшениями с Великим Ушия. И их дети взрослели за одну зиму на две. Три зимы Великий Ушия из рода Мир никогда никому не дарил, не продавал и не обещал. Тут никакие жемчуга не помогали. На всё был один ответ: «Нет!»

Еще в лодке рода Мир происходило чудо. Любая женщина из поселка Гай, родившая дитя, шла на рыбацкую пристань. Заходила в лодку мужчин из рода Мир и получала имя для своего ребенка. Это и было чудо. Ведь имя давалось навсегда, его нельзя исправить или сменить. Если женщина ничего не приносила, кроме младенца, то имя ребенка было из трех букв. И всем было понятно, что род этого человека беден и не может позволить себе добавить еще одну букву к имени. Если женщина приносила вкусную рыбу и бусы, ребенку давали имя из четырех букв. Пять букв не дарили никому, как и не прикладывали трижды клеймо к спине в одну зиму. Имена из четырех букв были редкостью и сразу бросались в глаза. В нашей семье, только у младшей сестры было такое имя Маар. Но откуда мама взяла средства, чтобы купить четвертую букву, мы не знали.

В этом году Великий Ушия Мир был слаб и медленно передвигался по пристаням. С трудом выполнял свои обязанности и долго переходил от лодки к лодке. Мама говорила:

– Наверное, на его спине больше нет места, чтобы поставить еще одну рыбу. Хотя его спины мы никогда не видели без одежды.

Сегодня в нашей лодке праздник. Моя старшая сестра Ида Ра стала взрослой. Еще не сегодня, но уже завтра мама не уложит сестру спать вместе с нами, а поведет с собой принимать лекарства. А она все расскажет потом мне и младшей сестре Маар.

Наш род Ра не особенно примечательный. В деревне Гай мы не славимся ничем. У нас нет мужчин в роду, чтоб прославляли нас. Я – единственный. У бабушки были только дочери. И у прабабушки, тоже. Вот как только я вырасту, обязательно прославлю наш род! А пока буду ждать завтрашних новостей от старшей сестры.

Ида Ра очень веселая девушка, всегда радостная и приветливая. Если бы ей мама давала меньше заданий, она бы смогла играть с нами, как самая старшая. Она очень красиво рисует. Рисовать в деревне запрещалось, но откуда тогда взялся осьминог на пристани вообще было непонятно. Ида рисовала на снегу или на тарелочке с солью. Ее когда-то этому научила мама, но после того как родилась Маар, мама рисовать перестала. Она говорила, что забыла, как это делается. Ида любила смеяться надо мной или над соседями, пародировала походку Великого Ушия или передразнивала Маар Ра, специально не выговаривая букву «р». С Идой всегда интересно, она не похожа на всех остальных девушек ее возраста. Она может долго молчать, глядя на воду, а потом весь вечер рассказывать нам с сестрой сказки про водоросли, которые живут в воде, и про рыб, умеющих разговаривать, про птиц, которые не только отражаются в реке, но и живут в ней. За такие рассказы мама Иду очень ругала.

– Откуда это в тебе? – спрашивала мама, – ну не нужно говорить так громко, прошу тебя, а если тебя услышит кто-то? Ты же знаешь, глупости запрещены в поселке. Прекрати немедленно!