Загадка Скалистого плато - Юрий Ясько

На всем блестят капельки утренней росы: на листьях деревьев, на траве, на каменных гранях домов и старинных башен. Еще тихо, еще не ревут машины, не слышно детских голосов, не звучит рог пастуха. Первые нарушают тишину птицы. Заливистые трели, щелкания, писк, урчание доносятся со всех сторон.

Лучи солнца целят в окна домов. Луч дробится в стеклах на миллиарды светил, они дрожат от утреннего холодка.

Потом включается на площади поселка громкоговоритель: «Говорит Москва, доброе утро, товарищи…»

Туриев и Харебов встали до рассвета. По схеме местности вычислили предполагаемый район, откуда был произведен выстрел и выехали на поиски гильзы. Солнце уже стояло достаточно высоко, когда Харебов нашел ее. Она закатилась под плоский камень. Винтовочная гильза.

Так, гильза — винтовочная. Стреляли, конечно, из карабина, винтовок давно уже нет, лет двадцать…

Отсюда хорошо видно то место, где нашли убитого.

Борис лег на землю, мысленно взял в руки карабин. Несомненно, убийца стрелял, положив оружие на эти сложенные плиточные камни: удобно, надежно — рука не дрогнет. Как это не кощунственно звучит, но место для нанесения последнего удара выбрано толково: перед глазами хороший обзор, склон, полого уходящий к дороге, порос густым лесочком, так что можно сразу скрыться. Аккуратно уложенные плоские камни говорят о том, что стрелявший готовился основательно. Одного выстрела оказалось достаточно, чтобы на расстоянии двухсот пятидесяти-трехсот метров уложить человека наповал. Нельзя исключить применения оптического прицела.

— Товарищ Туриев! — Возглас Харебова вернул Бориса к действительности.

Участковый держал в руке темную бутылку, Туриев взял ее у Харебова, предварительно натянув на правую руку нитяную перчатку. Бутылка из-под коньяка «Нарын-кала». Дорогой, марочный коньяк.

Борис завернул бутылку в носовой платок, положил в «балетку» — маленький чемоданчик. Н-да… Ждал свою жертву, попивая коньяк?

Надо осмотреть место более детально… Трава слегка примята — понятно: лежал. Правее плиточных камней Туриев обнаружил остаток маленького костерка, прутиком покопался в золе. По остаткам видно, что здесь сжигали окурки. Ишь, как застраховался! А след — бутылку — все-таки оставил. А может, не его бутылка вовсе? Чтобы метко выстрелить, надо иметь верный глаз, а спиртное имеет коварное свойство лишать человека этой возможности.

Дальнейший осмотр ничего интересного не дал. Борис и Андрей закурили. Молчание нарушил Туриев:

— Когда поедешь в Пригорск, гильзу и бутылку отдашь Живаевой, дождись акта экспертизы, привези. Я постараюсь выяснить, не видел ли кто убитого до того, как он пошел в сторону Скалистого плато.

— Слушаюсь, товарищ следователь.

Туриев поморщился:

— Называй меня просто по имени. Не так уж велика у нас разница в годах.

— Так точно, Борис.

Туриев рассмеялся…

Вернувшись в Рудничный, Туриев направился к автобусной станции — так громко именовали жители небольшую асфальтированную площадку перед одноэтажным аккуратным домиком.

Первый автобус из Пригорска должен подойти через несколько минут. Если человек, которого потом убили, приехал вчера автобусом, то кассирша, может быть, запомнила его. Борис подошел к кассе. Попросил пожилую женщину, сидевшую там, посмотреть на фотографию. Кассир отложила вязание и, взяв фотографию, внимательно стала разглядывать.

— А зачем вам знать, видела я этого интересного мужчину или нет? — наконец спросила она.

Пришлось Борису показать удостоверение.

— О! — уважительно воскликнула кассирша и вышла из своей каморки на площадку. — Конечно, я его запомнила. Не столько его, сколько рюкзак: сзади голову мужчины не видно было — до такой степени рюкзак был чем-то набит. Он спросил у меня, где находится магазин. Я ему ответила, что за углом вон того дома, — кассир показала на четырехэтажный дом довоенной постройки, — и сказала, что открывается он в восемь утра. Он поблагодарил меня и ушел. А что случилось? Не этого ли мужчину, — кассир сделала большие глаза, — нашли вчера за поселком убитым?

Борис промолчал.

— Понимаю, говорить об этом нельзя, но весь Рудничный знает, у нас ничего ни от кого не скроешь… Магазином заведует Зарема Вазиева.

Туриев направился к дому, указанному Женщиной. До восьми часов еще надо ждать полчаса, но дверь магазина гостеприимно распахнута.

Борис вошел в помещение магазина, здесь приятно пахло свежевымытым полом, было прохладно. Мужской голос из радиоприемника как-то отрешенно выводил слова старинного романса: «Я встретил ва-а-с, и все былое-е-е».

За прилавком стояла моложавая женщина с торсом штангиста тяжелой весовой категории. Она приветливо улыбнулась и сказала:

— Первый покупатель. Сделайте хороший почин. Что угодно? Есть крабы, тушенка, хорошая колбаса, все получила вчера, еще не торговала этими деликатесами. Знаете, наш поселок хорошо снабжается: горняки здесь живут. Что желаете?

— Спасибо, пока ничего. Но вы не обижайтесь, я к вам по работе, — Борис протянул удостоверение, потом — фотографию. — Этот человек вчера заходил в ваш магазин?

— Да, — ответила Вазиева, — заходил. Купил десять пачек папирос «Наша марка» и ушел.

— А после покупки он куда направился?

— Откуда же мне знать? — искренне удивилась Вазиева. — Вышел из магазина, а куда пошел, — это не мое дело.

— Кроме него, кто-нибудь еще в магазине был?

— Да были двое. Есть у нас такие парни: Смолин да Чарыев. Покоя от них нету: чуть свет просят: дай бутылку, дай бутылку. Я, конечно, раньше положенного спиртным не торгую, но иногда из жалости продам им вина. Они хорошие мастера, в доме быта работают, холодильники ремонтируют. Вчера продала им бутылку портвейна «33». Они его «зе-зе» называют. Смолин и Чарыев вместе с тем мужчиной из магазина вышли.

— Спасибо. Больше ничего?

— Ничего, ничего, товарищ Туриев.