Герой должен умереть - Эльвира Суздальцева

Включаю ноутбук, открываю папку под названием «Книга правленая. Самый-самый последний вариант!», выуживаю оттуда основной файл, прокручиваю вниз и зависаю в прострации на полчаса. Не могу выдавить из себя ни строчки.

Ненавижу это состояние! В такие моменты я почти физически ощущаю, как время летит мимо, буквально хлещет по щекам, просачивается в окно. Мчатся минуты десятками, а толку – ноль. Столько времени проходит ни за грош! Я давно убрала из комнаты все часы, обычно ставлю будильник на телефоне на время окончания работы и кладу его в прихожей. Интернет-кабель тоже безжалостно выдергивается из гнезда и сворачивается кольцами с глаз долой, чтоб не было соблазна влезть в очередную убийцу времени нажатием кнопочки. Провод ведь лень постоянно разматывать! У меня строго отведено время на поиск в сети нужной информации, и на время творчества я убираю абсолютно все, что может отвлечь.

Но сейчас и это не помогает. Барабаню пальцами по столу, вскакиваю, прохаживаюсь по комнате, нахожу среди кипы бумаг рисунок с изображением Джера. Внимательно вглядываюсь – карандашные черточки темных глаз с вызовом смотрят с листа.

Наконец, решительно придвигаю кресло к столу и начинаю писать, постепенно с головой погружаясь в мир Двух Солнц.

То, что в дверь стучат, до меня дошло не сразу. Негромко, но настойчиво.

Нехотя я сбросила с себя покров иномирья, возвращаясь к реальности. Эпизод был дописан. Джер успешно зарезан в канаве, которая мне приглянулась для этого дела еще в позапрошлой главе. Осталось завершить роман несколькими мыслями и тщательно отредактировать. Собралась было сохранить документ, но тут стук повторился, пришлось вставать и тащиться к входной двери. Я никого не ждала, но мало ли что…

Выглянула в глазок. Лестничная площадка пуста. Пожала плечами, но не успела сделать и двух шагов, как меня вновь настиг настойчивый стук. Разозлившись, распахнула дверь.

Словно сквозняк ворвался в прихожую, пошевелил волосы, прощекотал по щеке, руки покрылись гусиной кожей. На лестничном пролете мелькнуло что-то черное, не то край плаща, не то кошачий хвост…

Мне почему-то было страшно оборачиваться, ноги онемели и отказывались идти обратно в комнату. Больше всего на свете захотелось броситься вниз по лестнице, очертя голову, выскочить на морозную улицу, как есть, в домашней одежде. Или, может, постучаться к соседке, попросить…

За спиной явно послышались шаги, трение мягких подошв о ковролин. Прошелестело, стукнуло.

Под коленями пробрала дрожь. Казалось, будто ровный пол уходит из-под ног, что-то сдвигается вокруг, звенит воздух, отдается дурманом в потяжелевшей голове.

Я отступила от двери, тихонько, инстинктивно заглушая шаги, направилась к кабинету. В просветы между жалюзи проникают солнечные лучи, перекрещиваются, в их свете серебрится пыль, отвлекая внимание от общего полумрака. Тени крадутся по стенам и потолку прочь от света – моя, кресла, цветка на подоконнике…

И тут одна из теней отделилась от стены и, поколебавшись, принимая смутные очертания, стала приближаться ко мне.

Я вскрикнула – нет, скорее, выплюнула воздух с жалким свистом – отскочила в сторону, рефлекторно схватила первое, что попалось под руку – это оказался металлический заварник с длинным носиком. Нужно было бросаться прочь, звать на помощь, но тут тень вступила в переплетение лучей дневного света и я замерла, пальцы намертво свело на красивой резьбе ручки.

Книжный Червь перепрыгивал со ступеньки на ступеньку, бормоча себе под нос. На площадке наверху лестницы тускло поблескивала на зимнем свету металлическая дверь. Множество ступеней, узкий проход, давящий потолок вместо чистого неба над головой… Но Джер от злости не обращал внимания на странности нового мира, ему было наплевать на них и хотелось лишь взглянуть в глаза той, что взялась решать его судьбу.

– Джер, а Джер! – верещал карлик. – А как думаешь, достоин теперешний поход песни? А что, шикарная тема – встреча героя с богиней… и осушены слезы, и конец был положен скитаниям вечным по тропам бескрайним! И склоняет герой многострадную голову ниц, преклоняет колени! И рукою своей повелела она… Оо-о-ой!!!

Глаза на миг заволокло черным, что-то ощутимо толкнуло в плечо, Джер оступился, но удержался за перила, карлик же кубарем скатился на три ступеньки ниже.

Перед ними соткалась из воздуха женская фигура, наглухо закутанная в черное одеяние с рукавами до пола. Опущенное лицо наполовину скрыто кружевной вуалью, из-под скромной шляпки выбились темные пряди. Женщина шагнула вниз по ступеням, заставив Джера попятиться. Красиво очерченные, но бледноватые губы чуть скривились, всколыхнулась вуаль от певучего голоса:

– Здесь ли твое место, Джер Стрелок?

– Откуда знаешь меня? – Джер хотел остановиться, но от женщины шел поток такой силы, что ноги сами сделали еще шаг назад.

– Мне ли тебя не знать, Стрелок. Кто привел тебя?

– Ну, я.

Книжный Червь отряхнул коленки от пыли и оценивающе уставился на незнакомку в упор.

– Ах, ты. Можно было ожидать. Знаю вашу породу, лезете, черви книжные, куда вас не просят…

– А ты кто будешь-то? – перебил карлик.

– Подойди, герой, – пропела женщина, больше не обращая на карлика внимания и не поднимая головы. – Дай взглянуть на тебя.

– Кто ты? – Джер выпрямился во весь рост, стараясь поймать взгляд женщины под вуалью.

– Я муза, – ответила она, протянула узкую ладонь с хищно заточенными ногтями и прикоснулась к подбородку Джера, провела пальцами по скуле. – Имя мое Фрея.

– Что-что? Кто? – взвизгнул Червь и картинно приложил ладонь к уху. – Да какая ж ты муза! Крылья где? Томный взгляд? Лира, в конце концов? Да и не красавица ты, прямо скажу.

Колыхнулась вуаль. Не отнимая ладони от лица Стрелка, Фрея чуть повернула голову в сторону карлика.

– Вижу, червяк, не понаслышке ты с музами знаком. Только я иная. Я правду говорю и писателей заставляю говорить. И поэтому мало кто меня знать хочет, а тех, ярких и с крылышками, всегда привечают. Правда никому не нужна. Только таким, как его Теринга, – Фрея вновь обернула вуаль к Джеру.

– Подумаешь, «правда»! – передразнил Червь. – Да кому твоя правда сдалась, вот из-за таких, как ты, героев и убивают почем зря! Нет бы…

– А ну, заткнись.

Джер произнес это тихо, но карлик как-то подавился словами и сник.

– Фрея, скажи, – продолжал герой. – Что происходит с теми, о ком неправду пишут? Кто должен был умереть, но остался жив, волею автора.

Легкий сквозняк чуть пошевелил кружевную накидку музы.

– Ничего, – шепот, слитый с ветром. – Они навсегда остаются в том эпизоде, в котором про них солгали. Выживший герой никак не напьется меда на свадьбе, победивший воин стоит навеки коленопреклоненный перед правителем, раздумавшая топиться девушка так и будет вечно смотреть в зеленую гладь.

– А я буду вечно мотаться от таверны к таверне, – криво усмехнулся Джер, чуть отстраняясь.

– Если ты правдивая такая, – снова встрял Книжный Червь. – Чего ж Теринга его никак не выдумает окончание истории? Говорил я с ней намедни, разорваться готова на части, а писать не может. А? Где ж она, правда твоя?

Фрея опустила руку, уголки губ чуть дрогнули в улыбке.

– Не по твоему уму правда, червяк. Эта история не окончена, и я не могу, как ни стараюсь, навести Терингу на единственный истинный финал. Впервые вижу, чтобы герой так сопротивлялся смерти. Странный ты, Стрелок…

– Откуда ты знаешь, что это – единственный финал? – спросил Джер.

Фрея подняла голову и отвела вуаль с лица.

Джер охнул. Книжный Червь подпрыгнул на месте от неожиданности. Под полями шляпки, из-под тонких черных бровей, в обрамлении пушистых длинных ресниц на них смотрели два абсолютно белых глаза. Казалось, будь темно, они бы светились.

– Такие, как я, видят истинно, видят сердцем. Я не могу тебя ни увидеть, ни полюбить, и поэтому не собью автора с пути, не стану приукрашать историю и выгораживать героев. Слепые музы, бесстрастны и непредвзяты, и проникаем в истории мы гораздо глубже, чем те, с крылышками. Нас не любят герои за то, что мы часто ведем к боли и смерти. И многие авторы предпочитают весело лететь к счастливому финалу, нежели раздирать душу в кровь и не спать ночей, терзаясь вместе с героем. Но мы такие, какие есть. Так что, – Фрея безошибочно повела подбородком в сторону опешившего карлика. – Крылышки оставь другим. Мне они ни к чему.

– Госпожа, – Джер опустился на одно колено. – Прошу, дай мне поговорить с Терингой. Я не хочу быть ни рисунком, выбитым на скале, ни узлом на шнуре. Я хочу сам найти свою истину.

Фрея положила ладонь на голову героя.

– Ты слишком живой, Джер, чтобы я могла тобой распоряжаться. Иди. Удачи тебе, герой.