Герой должен умереть - Эльвира Суздальцева

О нем забыли. Прирежут в ближайшей канаве, как собаку – и никто не узнает о бесславной кончине Джера Стрелка. А вот если б погиб он тогда, в небесном чертоге, низвергся на землю, сожженный солнечными лучами – о, вот тогда бы весь мир прогремел о его смерти, и памятник из чистого обсидиана возвышался бы перед домом старейшин!

Бессмертие обретается в смерти. Живых героев не помнят.

Джер развел костер на берегу вертлявой речушки и занялся приготовлением ужина. Ночь вступала в права, ухали в кронах первые филины.

Шорох послышался в кустах неподалеку. Охотник пригляделся, втянул чуткими ноздрями воздух – животным не пахло, но для человека шорох слишком легкий. Джер на всякий случай потянул шнурок на ножнах, но тут в свете костра появилась фигура едва ли в половину человеческого роста.

– Разреши, охотник, погреться страннику у огня, – высоким, чуть визгливым голосом попросил незнакомец.

Джер сделал пригласительный жест, с подозрением разглядывая путника.

Это был согбенный карлик с седыми, свисающими до пояса космами, крючковатым длинным носом, кончик которого болтался почти над подбородком, что придавало ему сходство с червяком. Глаза карлика были разноцветными, а отвислые мочки ушей с медными кольцами серег трепыхались при каждом движении. Замотан он был бесформенную хламиду, а в маленькой руке держал кривую палку.

– Далеко ли путь держишь? – спросил Джер и протянул гостю берестяную чашку с травяным отваром.

Карлик с удовольствием выпил и отер рот своими космами.

– Далеко ли или нет, это как посмотреть. Иной всю жизнь топчется, с места не двинется, а другой выстрелом единственным полмира покрывает.

Джер помрачнел. Карлик, прищурившись, буравил его взглядом поверх чашки.

– Хорош отварчик, – одобрил он. – Зовут меня Книжный Червь. Для друзей просто Червь. Для краткости. Предлагаю считать, что мы друзья, ась? Ну, за дружбу!

И он опрокинул в себя остатки напитка. Джер его трещание слушал вполуха, ворошил веткой костер да прикидывал, когда прожарится рябчик, насаженный на вертел из очищенного прутика.

Карлик тряхнул головой так, что снова неприятно заболтался кончик крючковатого носа и выдал:

– Не разговорчив ты что-то, Джер Стрелок!

Джер нахмурился, переворачивая рябчика.

– Ты-то меня откуда знаешь, червяк?

– Не червяк, а Червь! – карлик повернулся в профиль и демонстративно поболтал носом. – Я тебе вот что скажу, Стрелок. Жить тебе осталось шиш да маленько, а прибьют тебя скоро в одной из местных таверен. Позорно и безрадостно. И даже распоследняя девица по тебе слезинки не прольет. Каково, а?

Джер едва не уронил рябчика в угли, выслушивая эту тираду. А карлик победоносно засверкал глазами, и искорки отражались в них.

– Да ты, мелочь пузатая, отродье земляное, что позволяешь себе?! – охотник развернулся к карлику, сжав кулаки. – Я тебя сейчас за шиворот и хворостиной отстегаю, ножа пожалею, на рост и ум не гляну!..

– Но-но-но! – Червь выставил перед собой худые ладошки, покрытые темными пятнами. – Я тебе так скажу, Джер Стрелок. Во-первых, невежливо угрожать тому, с кем ночной огонь делишь. Во-вторых, прислушался бы к мудрым советам. Чай, не в одной книжке дыр понаделал. Историю о тебе одна дама сочиняет, да вот не знает, как убить тебя покрасивше. А тут ей шлея под хвост попала, ну и решила она разделаться с тобой вышеозначенным способом. Чтоб, значит, подвиг совершил, да и не нужен стал. Идея у ней такая. Заметил, что последний месяц болтаешься, как кусок оторванный? Так это она концовку придумать не может, жалко ей убивать тебя. А тут придумала – а мне обидно что-то. Книга хорошая, да и ты ничего себе герой. Я б странички с тобой пожевал еще. Так-то. Хочешь – верь, не хочешь – в другую книжку пойду.

Джер хмуро смотрел на карлика. Языки пламени лизали его ужин.

– Ты свихнулся, чудной. Я тебе не в придуманной истории живу, а на своей земле. И выражайся по-человечески. Что такое «книга», о которой ты треплешься?

– А кто говорит, что придуманная?! – искренне изумился Червь, проигнорировав вопрос охотника. – Э, стрелок, это в плохих книгах… историях, короче, миры придуманные и обколотые. А в хороших – сами живут, не зависят от писателей. Ты вот, что, выдумка? Не чувствуешь ничего, не переживаешь, прошлого не помнишь? Или живешь по указке чьей-то? Ты как из пещеры своей вышел небесную лестницу искать, та дама только записывать за тобой успевала! Так, иногда руку подправляла да ласковым словом утешала. Только вот, Стрелок, отстрелял ты свое, задачу выполнил, делать что-то с тобой надо. Не может она тебя просто так по миру отпустить – у ней, понимаешь ли, идея! Герой больше не нужен. И хоть об стену бейся. Говорил я с ней намедни, а… – карлик безнадежно махнул рукой и снова приложился к кружке.

– Руку подправляла… словом утешала… – тихо проговорил Джер. – Врешь ты, червяк. Одна только такое может, богиня моя, Теринга.

– А я тебе что говорю? Она ж создатель этой книги и всего мира. Сейчас ее дело – только наблюдать да подправлять. Вот тебя сейчас и нужно подправить, балбес с луком! Чтоб не отсвечивал. В общем, так, что мог, сказал, дальше дело твое. Хочешь – выходи из истории в канаву местную, не хочешь – пошел бы ты к ней, перекинулся парой слов. Может, нашли бы язык общий. Бывай, Стрелок.

Книжный Червь отсалютовал охотнику берестяной кружкой, поставил ее на землю, встал и пошел к речке, насвистывая под нос. Джер хмуро смотрел ему вслед. Дым ел глаза, рябчик безнадежно сгорел, донимали комары, забиваясь под воротник. Охотник выругался и затоптал костерок толстой кожаной подошвой.

Желтая луна бросала дорожку на горную речку, журчала вода в тальниках. Карлик сидел на берегу, свесив ноги в воду, и попыхивал резной трубкой

– Эй ты, червяк! – окликнул Джер.

Карлик оглянулся, подмигнул черным глазом.

– Так я и думал! Не пожалеешь, давай!

В самом деле, что ему терять? Правильно этот Червь говорит, болтается он как неприкаянный, все одна дорога – на тот свет. А туда можно и поинтереснее уйти, нежели в поножовщину ввязаться.

– Постой. Только скажи – как тебе удалось поговорить с ней?

– Как-как… Мы, книжные жители, во все миры вхожи и облик менять умеем. Прогрыз я дыру в ее мир, да приоделся поприличней, чтоб без подозрений обошлось. А пару слов найти – дело нехитрое… Усек? Тогда приступим.

Книжный Червь выколотил трубку, спрятал ее за пазуху. Затем выбрался из воды, приподнялся на цыпочки, развел руки в стороны, широко разинул рот, полный мелкий острых зубов, и давай ими щелкать, точно захотел поймать стайку ночных бабочек. Он кряхтел, подпрыгивал, кружился на месте, приседал, и все щелкал и щелкал зубами, то и дело поглаживал себя по животу.

И тут, на глазах у изумленного Джера воздух начал меняться. Сначала над рекой засеребрилась, свилась из влажного воздуха одна тоненькая крученая нить, затем вторая, третья. Нити стали сплетаться в паутинку. Книжный Червь ни с того ни с сего ткнулся лбом прямо в серебристое сплетение. Его ножки оторвались от земли, а голова исчезла, точно ее срубили начисто. Не успел Джер ничего сообразить, как голова появилась снова, а Червь схватился руками за две нити и принялся тянуть их в разные стороны так, что уши покраснели. Послышался тонкий треск, шелест, потянуло приятным запахом свежей древесины, и неровный кусок ночной темноты вдруг сполз вниз.

Перед ними оказалось огромное окно, по обе стороны от которого неслась река и чернели тальники на другом берегу, а наверху раскинулось темно-синее небо.

Окно казалось заклеенным прозрачной бледно-желтой пленкой, вроде рыбьего пузыря, по которой бежали во всю ширину и высоту вереницы непонятных черных значков. А за ней пылал пожар. Чуть приглушенное пленкой, пламя пожирало деревянные дома, от многих уже остались лишь обугленные остовы. Перед домами метались люди.

– Хм, – почесал карлик затылок. – Промахнулся малость. Но сойдет. Прогуляемся чуток, а там я другую страничку прогрызу. Прошу! – с поклоном указал он на окно.

Джер помедлил. Однажды вырвавшись из огненных объятий Солнца, он не слишком жаловал подобные приключения.

Но что ему терять?

Охотник набрал побольше воздуха в грудь и шагнул в окно, с мягким шелестом разрывая сплетение букв.

Глава 2

Его оглушил страшный гул пожара – рев пламени, треск ломающихся бревен, людские крики, стоны, проклятия. Проход мгновенно исчез, а карлик со всех ног помчался от горящего поселения прочь, к полосе леса. Огонь перекинулся на верхушки некоторых деревьев, пожирал сухую траву под ногами. Где-то истошно ржали лошади. Бревенчатые дома превратились в огромные факелы, рушилась кровля, разлетались во все стороны клочья горящей соломы, откуда-то бежали люди с берестяными ведрами в руках.