Сдаётся земля, недорого! Спасение неизбежно - Прокоп Сметанин

Буреман взмок. Больше всего он боялся увольнения. Он не желал лишаться тепла, электричества, офисной техники и прочих благ работы. Ради них Иван готов был делать вид, что работает. Пусть даже никогда этим не занимался.

– Вот! – решительно вставил Уотсон, силой впечатав в стол проявленную фотографию.

– Что за чудо?

– Это фото сделал спутник «Кондор», один из тех, что ежемесячно передает информацию о планете Р307…

– Погоди, – перебил главный аналитик, сдвинув фото ближе к носу, – Так ведь на снимке спутник «Икар»?

– Именно! Но…

– Погоди, – пристальнее всматриваясь, пробубнил Буреман, – В нем отверстие? Он поврежден!?

– Это я и хочу сказать! – не успокаивался Оливер, – В целях диагностики, раз в месяц спутники поочередно фотографируют друг друга…

«Попахивает спутниковым нарциссизмом» – задумался Буреман.

…снимок, который прислал «Кондор» я получил сегодня и сразу провел через фотоскопию. Результат впечатляет, повреждение, оставленное на «Икаре» и выведшее спутник из строя, это след от излучателя! Кто-то подстрелил его! Выстрел точный, метили в энергоноситель. Это угроза, понимаешь! ОНИ предупреждают нас не соваться к ним!

– Твое предложение построено, верно, – выслушав до конца, констатировал Буреман, – Надо лишь поменять в нём все слова.

– Не понял?

– Твои выводы нелепы! – пояснил Буреман, – Если пришельцам вдруг захотелось сбить наш спутник, почему они не сбили остальные четыре аппарата?

Оливер задумался. Привычка мыслить от противного дала ему повод для нового, не менее мрачного аргумента.

– Они выдвигают условия! – заявил Уотсон, – Вспомни мафиози, что отрезали заложникам пальцы, и присылали их в конверте в обмен на выкуп? Символически «Икар» – это первый палец заложника. Далее дело за нами.

– Вот тебе и необитаемая планета… – пробормотал главный аналитик. Затем он брезгливо отодвинул фото спутника и, откатившись в аэрокресле, запрокинул голову назад, – Нас не послушают, слишком большие средства вложены в этот проект.

– Если мы эмигрируем, все погибнут! – не унимался Уотсон.

– Не всё ли равно? Скоро по нам долбанёт исполинских размеров метеорит, сидеть на Земле это самоубийство, а там будут хоть какие-то шансы. В конце концов, мы же мужчины, дадим бой этим инопланетным воякам!

Буреман сжал кулаки и помахал ими как в боксе. Со стороны это походило на танец с маракасами.

– Как? – удивился Уотсон, – Армии расформированы, оружие утилизировано, военные теперь строители «Ковчегов», шансов дать отпор пришельцам меньше чем убить льва мухобойкой.

На мгновение они умолки. Каждый обдумывал сценарий будущей реплики, возможно пытаясь предугадать действия собеседника и вытекающие из этого последствия.

– Хорошо, – начал главный аналитик, – Я занесу твою жалобу в перечень безотлагательных угроз, – Буреман сдвинул бровь и неохотно внес в систему зашифрованное послание.

Ответ не заставил себя ждать. Это было уведомление о прочтении. Ответ на письмо пришел чуть позже. Буреман бегло прочел его.

– Танцуй, – с улыбкой обратился он к Уотсону, – Комитет безопасности готов рассмотреть все твои замечания!

– Так просто? – удивился Оливер, – И не запросили снимка?

– Да. Я написал им, что пришельцы захватили Р307.

– С ума сошёл! Я сказал, что планета обитаема!

– Не всё ли равно, – успокоил его Буреман, – Скажешь, что произошла опечатка или выдумаешь другую небылицу. У тебя это неплохо получается. Главное запомни, слушание начнется через час в резиденции зеркального зала.

– У-уже, – изумился Оливер, – Стоит поторопиться! – не размениваясь на благодарности, он вылетел в коридор с той скоростью, с которой недавно влетел из него.

– Запомни! – крикнул вдогонку Иван, – Неважно как ты поработал, важно, как ты отчитался! – умозаключил он, но след Оливера остыл, как остывает утренний кофе, пока вы читаете свежую новостную прессу.

Резиденция зеркального зала

Собрание комитета безопасности

Все стены зала, исходя из его названия, покрывались зеркалами, из-за чего складывалось ощущение, что в зале присутствует вдвое больше народу, чем мог вместить зал. Интерьер зала походил на арену, в которой сидящие по кругу аудиты преспокойно наблюдали стоящих в центре докладчиков. Сцена разделялась на две половины, каждая из которых, представляла барьер для ведения словесных дискуссий и интеллектуальных прений.

В комитете безопасности вопросы решались с помощью открытых дебатов. Демократия здесь была превыше всего.

Оливер так спешил, что застал выступления нескольких пар идущих перед ним ораторов. Каждому из говорящих выделялось пять минут времени. За этот промежуток они успевали изложить собственную точку зрения, выслушав её опровержение.

Выступления ораторов так филигранно сочетались, что звучали подобно мотиву одной мелодии, исполненной на разных инструментах. Говорила женщина, слышалась скрипка. Говорил мужчина, тараторил контрабас. И только аллергик, ощутивший в момент доклада запах аллергена, вносил в композицию жёсткие ритмы драм-машины.

Наконец их музыка стихла, и барьеры освободились для новой пары ораторов. Уотсону предстояло отстаивать свою позицию против правительственного прислужника Шаома Цы Китоку. Их дебаты судил лично председатель комитета безопасности Земли. Он пригласил участников к барьеру.

Первым взошёл прислужник Шаома Цы Китоку.

Не смотря на знатный статус прислужника, Китоку Цы являлся обыкновенной государственной шестеркой, каких в новообразованном мире сновало несчётное количество. Шаома Цы нанимался, чтобы устранять всех, кто пытается очернить планы тайного мирового правительства.

Внешне Китоку напоминал китайского мыслителя, имея налимьи усы и узкий прищур. В душе Цы был европейцем. Вернее материалистом. Точнее продажной тварью.

Он не торопясь подошел к барьеру, окинув оппонента с ног до головы презрительным взглядом.

Оливер нерешительно улыбнулся.

– Палач делит человечество на две половины: голову и туловище, – тактично начал прислужник, – Конвенция о свободе слова добавила к этому списку еще и язык. С тех пор как каждому стало дозволено говорить в меру своей узколобости, мир пополнился тысячами радикалов. Один из них перед вами уважаемые слушатели, – жестом руки Шаома Цы указал на стоящего перед ним учёного, надеясь вывести того из эмоционального равновесия.

К счастью Уотсон не краснел от стеснения. Он краснел от хронической гипертонии. Периодически.

Подобно фотону, не определившемуся частица он или волна, Оливер не мог решить какой фразой дать ответное слово. Его рот превратился в пустыню, ладони в дождевые облака, а сердце в действующий вулкан.

– Ко-коллеги, – начал он, обдумывая каждую букву, – Нам всем угрожает опасность…

Не позволив бедняге закончить мысль, зал свободных слушателей покатился от смеха. Не ясно, что развеселило их больше. То, что доктор наук назвал юристов коллегами или то, что в очередной раз напомнил очевидное – Земля в опасности! Мы всё умрём и всё такое прочее.

– Почтенная публика, я прошу тишины, мой оппонент проявил неимоверные усилия, и он заслужил уважения, – урезонил Цы Китоку и зал ему повиновался. Хитроумный государственный прислужник грамотно выбивал себе место под солнцем. Его схема ведения дебатов работала безотказнее, чем кредитные займы валютного фонда.

– Миллиарды микроскопических дрожжей поднимают огромное тесто, – вновь заговорил афоризмами Китоку, – Но редко кто ощущает их вкус, поедая пирог. Аналогично пирогу миллионы учёных создали то, что мы называем цивилизацией. Сегодня нам выпал шанс, услышать одного из невидимых строителей мира. Доктор Уотсон, вам слово!

Китоку был первоклассным оратором. Речь свою он вел неторопливо, взвешено и не смотря на избитость фраз, каждая реплика западала глубоко в душу. Чем мог ответить ему рядовой учёный, опыт публичных выступлений которого ограничивался утренней перекличкой и криками «Занято!» из кабинки общественной уборной?

На мгновение Оливер закрыл глаза. Он представил себя в привычном ему кабинете главного аналитика, подменив хитроумного Китоку на ленивого Буремана. Едва стоило ему провести в уме замену, как засушливый рот Оливера захлестнуло цунами, ладони перестали течь, а сердечная мышца преобразилась в спящий вулкан.

– Для доказательств гипотезы, я использую линейный алгоритм, – смело заговорил Уотсон, – Все вы знаете, что несколько лет назад на Землю упал инопланетный корабль. Также вы осведомлены, что по конструкции его двигателя мы изобрели двигатель для первого «Ковчега»…

Слушатели одобрительно закивали. Подобная реакция проявлялась после слова «Ковчег». Неосознанное желание оказаться с числе спасенных, вызывало рефлексы, схожие по природе со слюноотделением собаки Павлова.