В заячьей норе - Екатерина Сереброва

Ох, держите его семеро, и оторвется же богатенький наследничек на новых одноклассничках! Там нельзя показывать слабый характер, а сразу надо показать, где его место. Наконец-то, деньги, статус отца реально играют весомую роль. Собственный дар красноречия поможет ему обрести нужных «друзей» рядом – и вперед.

3

На улице весна – время всеобщего расцветания, лучистого тепла, так долгожданного после долгой сибирской зимы. В воздухе витают запахи свежей травы, птички щебечут, листья на деревьях радуют своей зеленой листвой.

Но для Вероники весна – мрачное время. Слякоть, тающие слишком тягуче и медленно сосульки, грязь – слишком явные недостатки весны. Ника не очень любит и лето из-за жары, хотя не против каникул, вовсе не являясь типичной зубрилой, как думают в школе. Ей важно, что летом больше времени для писательства. Осень навевает депрессивное настроение, которое и так слишком часто, а зима… Зима немножко удручает своим однообразием, но притягивает все же сильнее, чем любое другое время года. Весна – нечто среднее по ощущениям.

Только не сейчас. Эта весна приносит слишком много неприятных вещей.

Сперва у Ники не ладится с любимой химией, она путает формулы и неправильно выполняет практические, словно к окончанию школы напрочь утратила все свои способности в этом предмете. Но ей принципиально получить по химии итоговую «пять», потому что за тот год Вероника по большому недоразумению схлопотала по ней «тройку». И она немало трудится после уроков, лишь бы вернуть утраченное. Но гораздо больше Серебрянкина боится завалить алгебру – вот уж что ей никогда не давалось легко. Просиживая в престижной школе подчас до пяти пар кряду, она бледной тенью посещает дополнительные занятия по математике, химии и один раз в неделю ходит на факультатив по психологии. Собственные проблемы и аномалии пугают меньше, чем в тринадцать лет, когда они впервые осознались, но с факультативом жизнь определенно пошла чуть легче. Яснее, что ли.

Но затем, в середине марта, происходит нечто, не вписывающееся в ее органичный, спокойный мирок. Невообразимое, неподконтрольное. Ника возвращается из школы. Уставшая, но уже снявшая с себя груз тревоги и стресса от общения с одноклассниками. Сегодня среда – день выпуска ее любимого молодежного журнальчика. Вероника ненавидит все гламурное и истинно женское, но журнал привлекает интересными интервью со звездами кино и музыки, постерами, которыми она увешала всю спальню, которую они делили с мамой. У Ники, как у всякого подростка, есть свои кумиры. Она рада, что хоть чем-то похожа на сверстников.

Заветный журнал в руках. Скоро последний звонок, к слову, и именно поэтому Вероника уговорила себя пойти сегодня в традиционном платье и фартучке, как давно делали другие девчонки. Ника переходит дорогу – вот и ее дом, почти дошла. Заходит во двор, видит окна своей квартиры на первом этаже. Дворик маленький, украшенный несколькими клумбами с цветами. Но она вдруг чувствует, что далеко не в безопасности. Затылком чует чужой взгляд. Шагов почти не слышит, но физически ощущает присутствие и слежку. Вероника обычно ходит быстро, вот и сейчас не сбавляет темп, уверяя себя, что уж за ней следить незачем. Денег нет, ценных вещей – и подавно. Только журнал, прижимаемый к груди.

Без оглядки она торопится к подъезду, где старые, скрипучие двери. Дома наверняка гостит сестра, окна уже рядом, чего же бояться? Но сердце Ники бешено стучит, а внутренний голос вопит об опасности. Она редко слушает интуицию тогда, когда это нужно, хотя шестое чувство у Вероники отменное. Вот и сейчас, только ступив в подъезд, она в ужасе и смятении понимает, что попалась.

Гадкая, дурно пахнущая рука зажимает ей рот, вталкивая внутрь и зажимая в «предбаннике» у стены. До квартиры не более десяти шагов, но Нику удерживает еще одна дверь. Какой умник придумал две двери в подъезде, если обе все равно бесполезны от пьянчуг и воров? Не говоря о маньяках. Первая мысль у Вероники: происходящее – не реальность. С хорошей девочкой не может происходить ничего злого и плохого.

Но оно происходит. Самым издевательским способом – нападением из-за спины. В кромешной темноте. Еще пару лет назад Ника пугалась темноты, потом привыкла, а теперь ощущала панику. Дикую, сводящую с ума. Потная рука тискают ее грудь под нарядным белым фартуком. Вероника тихо плачет – закричать не дает ладонь и мерзкий шепот с угрозами. Но она слышит страх в голосе нападавшего. Что, правда, мало утешает. Своими действиями он и не спешит, кажется, будучи в растерянности и замешательстве. Словно не верит своей удаче. Но потом возбужденно требует поцелуя. Ника в абсолютном оцепенении бормочет, что ничего не умеет, молиться, чтоб он отпустил, клянется молчать.

Какое-то время маньяк тупо блуждает руками по ее телу, особо не налегая. Но, на самом деле, рассудок Вероники отказывается работать, отчаянно защищая ее от безумия, поэтому она не отдает себе отчет, насколько сильно ей противно, и до какой степени тошнит. Внешне Ника довольно стойко сносит происходящее. Она не шевелится, потому что он сообщает о ноже. Потом он вдруг отстраняется, требуя денег. Вероника вновь дрожащим голосом убеждает его, что журнал – все, что есть. Несостоявшийся насильник проталкивает ее за дверь – последнюю преграду до квартиры. Он предупреждает, что знает ее адрес, в случае несдержанного ею обещания. Вероника сглатывает.

На ватных ногах, по-прежнему не веря, Ника неуверенно шагает, нажимает на кнопку звонка. Она не смеет и повернуть головы, хотя преступник точно на своем месте, он глядит на нее в упор – лицо Вероники горит. Она корит себя за трусость, но ничего не предпринимает. Дверь открывают, и Нику отпускает эта звенящая опасность. Она буквально вваливается в квартиру, но не плачет, нет.

Без особого удивления обнаруживает в прихожей довольно улыбающегося папу, увлеченного каким-то делом, – видимо, зашел в гости. Машинально кидает рюкзак, торопливо идет в ванну, где с мылом ожесточенно трет язык, натирает мылом руки. Возвращается в коридор и проходит в гостиную. На диване смотрит телевизор Галя – похорошевшая сестренка, которая приезжала не реже раза в месяц, что чуть отдалило дружных девчонок. Но сейчас все неважно.

Ника забирается к ней под одеяло. Старшая удивленно смотрит на нее, несколько раз спрашивает, не случилось ли что. Младшая упрямо молчит. Лишь прижавшись к родной частичке себя, спрятавшись под одеялом, Вероника заливается слезами. Нет, держать в себе – выше всяких сил. Она в один момент выпаливает Гале, сквозь рыдания, о произошедшем, кратко, что приводит сестру в ужас. Та немедленно подзывает папу, который в озверевшем состоянии кидается во двор, где давно никого постороннего нет… Галя звонит маме на работу, скоро та прибывает. Потом участковый, соседи… Весь кошмарный круговорот дальнейших событий Ника не запоминает. Стольких слез она не проливала и за всю свою короткую жизнь.

Когда посторонние уходят, Вероника запахивает окна шторами. Она бьется в истерике, если кто-то предлагает открыть их. Мама старается успокоить, взывая к справедливости небес и милиции, где обязательно помогут.

Ника пропускает школу в течение недели. Пока не набирается решимости и все же не идет туда вновь, навстречу своим страхам, которых теперь в разы больше. Веронику переклинивает из-за мысли, что преступность с телевизора – не абстракция. Она вот она, разгуливает с ней бок о бок. С той, которая верит в Бога, стремится учиться хорошо, слушаться маму. Оказывается, этого вовсе недостаточно, чтобы быть защищенной.

Потом до Вероники доходит, что все могло завершиться намного хуже. В прокуратуре рассказывают о схожих случаях, но насильник там доходил до конца. Ника знает, что психопаты убивают жертв. И она опять верует в Высшие силы, ведь с ней, кроме глубокого морального потрясения, больше ничего не произошло. Утешение слабое, состояние Ники не нормализуется и через месяц. На фартук и ту форму она вообще не может смотреть.

Вероника вспоминает, как лет в четырнадцать мама-таки водила ее к психологу. Мысленно Ника смеялась над тетенькой и ее тестами. Никто, никто не сумеет разъяснить ей причину замкнутости и отстраненности от мира. Потому что они не знают об увлечении писательством. Это не сказывается на учебе, значит, взрослых и не должно касаться, значит, до них не дойдет. Так думала Серебрянкина.

Теперь ее ведут к экстрасенсу. Никаких тупых вопросов. Несколько поддерживающих слов, обмен энергиями, обычное растирание ступней и ладоней. Вот, где Вероника реально оживает заново. Хотя еще вчера считала магов шарлатанами. Но нет, после этих сеансов она не чувствует удушающего груза. Будто все изменилось. Страница перелистнулась, закрасив предыдущие воспоминания.