С отрога Геликона - Михаил Афинянин

– Да, пожалуй, мне лучше поторопиться. А, кстати, где Династ?

– Спит наверное уже твой внук. Эрато пошла его укладывать, – огорчил Телеф счастливого деда, но тот не слишком расстроился:

– Ладно, тогда мне тем более нечего здесь задерживаться!

– Подожди немного, – придержал Феспия прорицатель и, взяв несколько виноградных гроздей, связал их прутом и протянул кекропийцу. – Вот, хоть по ягодке детям будет.

– Спасибо, Телеф! Я буду держать в тайне, где взял их, чтобы не оставить тебя на зиму без пропитания. Все, счастливо вам! Почитайте внимательно письмо. Может, дельное что-то надумаете.

Феспий во весь опор поскакал назад к дому. За все время этого разговора он даже не спешился.

– Вот ведь, человек! – не выдержав, с тяжелым вздохом, произнес прорицатель. – Умеет быть счастливым.

– Уж тебе ли, приближенному к богам, сетовать на судьбу? – пожурил друга Арг.

– Приближенному к богам? Ты, быть может, удивишься если я скажу, что Геракл и даже ты сам гораздо ближе божественной воле, нежели я. Вы – ее творцы, а мне надлежит лишь слегка, совсем немного направлять таких, как вы.

Видя полное непонимание на лице мастера, Телеф решил на этом больше не останавливаться.

– Ладно, довольно обо мне, – сказал он. – Что там в этой табличке?

– Возьми, наконец, своего Прометея. Тогда я смогу прочитать.

Телеф тихо, дабы не спугнуть спящего сына, занес в дом статуэтку. Арг присел на стоявшую неподалеку колоду и уткнулся в табличку.

– Нет, на свете определенно есть несовместимые вещи! – возмутился мастер, когда к нему снова подошел Телеф, теперь уже с молодой супругой. – Верно может быть только одно из двух: либо я – не Арг, сын Арестора, либо этот Пелий – не безумец.

– Какой такой Пелий? – недоуменно спросила Эрато. – О чем вы тут говорите?

– Погоди, ты говоришь, Пелий? Это ведь царь Иолка, – воодушевленно произнес прорицатель. – Можно мне взглянуть?

Арг передал табличку Телефу.

– В самом деле! Как же давно я не видел минийских письмен с севера…, – сказал тот, едва взглянув на нее. – Что ж, друг, тебе предстоит увидеть мою родину, страну северных миниев. Это благодатнейшие края!

В этот момент за домом послышался топот конских копыт. Всадник в полном тяжелом вооружении с кадмейской змеей на доспехах и на щите остановился и слез с коня перед беседующими друзьями. Эрато сжала руку Телефа. Он почувствовал, как скакнуло сердце супруги. Три года назад точно такой же всадник привез ей письмо от Геракла.

– Привет тебе, о Телеф! Для тебя царское послание из Фив, – сказал посыльный.

Прорицатель вернул табличку, что принес Феспий, Аргу и принял новую.

– Спасибо, Актор! Давненько тебя не было видно.

– Ну, случай никак не представлялся. Снова Геракл тебе пишет. Ответ прямо сейчас сочинишь?

– Нет, некогда. Послания, видишь, сегодня одно за другим приходят, а работа стоит. Ответ я передам с Менандром, когда тот снова соберется в Фивы. Так и скажи Гераклу. Кстати, винограда не желаешь? Только сегодня срезали.

– Не откажусь, – Телеф отдал Актору еще одну гроздь, после чего тот распрощался и ускакал.

– Что же там? – не терпелось узнать Эрато.

– Прости, Арг, это от Геракла. Я должен немедленно прочитать, – извинился перед другом прорицатель. Мастер согласился подождать.

Эрато не выдержала над письмом и нескольких мгновений. Она побелела от волнения и, не говоря ни слова, едва ли не бегом снова удалилась в дом.

– Что с ней? – спросил сын Арестора, когда Телеф, наконец, поднял глаза.

– Не обращай внимания, – ответил прорицатель. – А вот в Иолк по всей видимости ты отправишься не один…

– Послушай, Телеф, – решительно заговорил Арг, – ты действительно считаешь, что мне, неюному уже отцу семейства надлежит отправиться в Аксинское море?

– Друг, ты знаешь меня много лет, но если их было недостаточно, я объясню тебе. То, что говорю я, говорят в самом деле боги. Во всяком случае, я стараюсь так делать. Пойми, я – самый обычный человек. Я не царь, у меня нет никакой власти, нет оружия. Принудить тебя к чему-либо я не могу, да и не хочу этого делать. Потому моим словам ты можешь противиться сколько угодно. Но если с тобой заговорит она, дева со щитом, поверь, ты найдешь способ и убедить себя, что делать, как она говорит, правильно, и объяснить супруге, куда и почему ты отправляешься.

– Нет уж, Телеф, я всегда доверял тебе, но сейчас, прости, не могу. Мы тут все уже видели на примере Зевсова сына, как ты умеешь устраивать семейное счастье. Бедная Эрато, как я вижу, до сих пор не в себе. Меня ты не проведешь, как его. На сегодня довольно. Письмо это, – Арг встал и отдал его прорицателю, – я оставляю тебе. Может, найдутся другие желающие. За Прометея рассчитаешься, как сможешь. Счастливо!

– Ты даже не возьмешь винограда?

– Нет, – раздраженно ответил Арг.

– Что ж, воля твоя. Прощай, аресторов сын!

Да, люди по-разному реагировали на прорицания. Недовольства и личные обиды не были для Телефа в новинку. На подобное – это он понял уже очень давно – нельзя никак отвечать. Потому он спокойно проводил мастера и направился к супруге в дом. Она лежала на ложе ничком.

– Не плачь, – говорил он Эрато и гладил ее по спине, – ты еще не раз увидишь его живым, а потом, может…, – умереть ему все равно не дано – и таким, как встретил Персей свою Андромеду… Я сделаю так, что он скоро будет здесь.

– Правда? – обрадовалась Эрато. Она резко поднялась и посмотрела мужу в глаза.

– Правда.

– Телеф, ты – самый лучший! – сказала она и изо всех сил обняла мужа.

Так вот утешал прорицатель свою супругу, Эрато, дочь Феспия. Остаток этого необычного дня они провели в работе.

Α. Женщина со щитом

Закрой Элевсин, иерофант, и погаси огонь, дадух. Откажите мне в священной ночи! Я посвящен уже в мистерии более истинные.

Неизвестный оратор2*

Глава 1.

В этот день, когда по обычаю молодые мужчины ужинали отдельно, Андромеда решила не утруждать себя большим застольем и приказала накрыть в небольшой комнате всего лишь для троих: для себя, для жены старшего сына Никиппы и для внучки Алкмены. Персеев дом был тогда в расцвете, так что и в поколениях можно было легко запутаться.

– Устраивайтесь, девочки, – пригласила Андромеда к столу своих юных гостий; она улыбнулась им обеим своей морщинистой, но от этого не менее очаровательной, мягкой улыбкой. – Возблагодарим же богов!

Они начали кушать. Долгие церемонии были непозволительны: девочки были очень голодны, и старая царица это знала.

– Андромеда, – едва заморив червячка, с куском ячменной лепешки во рту заговорила Никиппа, – ну какие мы тебе девочки? Животы-то уже вон какие!

Да-да, дом Персея ждала двойная радость: почти одновременно должны были родиться два малыша. Эгинета, повивальная бабка, принимавшая роды еще у матери Алкмены, рассчитывала, что правнук персеид должен появиться на свет раньше очередного внука этак недели на две. Однако, рассчитывая сроки, она никогда не забывала прибавить, что она сама – всего лишь служительница Илифии, а на самом деле только богине, да еще, быть может, владыке Зевсу дано знать точно, когда какому младенцу предначертано появиться на свет.

Замечание Никиппы не вызвало у Андромеды ничего кроме усмешки:

– Дочка, даже с большим животом ты еще можешь властвовать над своими мыслями, а вот после – пиши пропало. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Никиппа слегка насупила брови. Что бы ни сказали ей старшие, она почти всегда чувствовала себя уязвленной, в особенности в присутствии Алкмены. Никиппа была старше ее на несколько лет, к тому же, она была уверена, что носила под сердцем будущего тиринфского царя.

Они продолжали молча кушать при мерцающем свете лампад. В какой-то момент Алкмена без видимой причины сначала заулыбалась, а потом уже просто не смогла сдерживать смеха.

– Неужто опять дед пришел? – спросила Андромеда.

Она была права. То был Персей, доживавший свой земной век почтенный герой. Он никогда не скрывал, что Алкмена была его любимой внучкой. С тех пор, как она родилась, он не упускал случая ее рассмешить, состроив какую-нибудь рожу. Он делал это так искусно, как больше никто в доме не мог. Он унимал любой, даже самый-самый горький ее детский плач. И даже теперь, повзрослев, выйдя замуж и будучи уже на сносях, в каком бы настроении она ни была, она не могла не смеяться при его виде. В этот вечер Персей выпил немного вина, и это делало его еще более смешным.

– Как чувствуете себя? – спросил он, входя и садясь на край андромединового ложа.

– Хорошо, – ответила Алкмена. Никиппе сам приход, а тем более речь старика были, ясное дело, не по душе.

– Вот что хочу я вам сказать, девочки. Это очень важно, запомните это хорошенько. Я много думал…

– Персей…, – Андромеда поняла, о чем он поведет речь, и поэтому решила помешать ему: эти мысли казались ей опасными.