Песнь о Гайавате - Генри Лонгфелло

Пост Гайаваты

Вы услышите сказанье,Как в лесной глуши постилсяИ молился ГайаватаНе о ловкости в охоте,Но о славе и победах,Но о счастии, о благеВсех племен и всех народов.

Пред постом он приготовилДля себя в лесу жилище, —Над блестящим Гитчи-Гюми,В дни весеннего расцвета,В светлый, теплый месяц ЛистьевОн вигвам себе построилИ, в виденьях, в дивных грезах,Семь ночей и дней постился.

В первый день поста бродил онПо зеленым тихим рощам;Видел кролика он в норке,В чаще выпугнул оленя,Слышал, как фазан кудахтал,Как в дупле возилась белка,Видел, как под тенью сосенВьет гнездо Омими, голубь,Как стада гусей летелиС заунывным криком, с шумомК диким северным болотам.«Гитчи Манито! – вскричал он,Полный скорби безнадежной. —Неужели наше счастье,Наша жизнь от них зависит?»

На другой день над рекою,Вдоль по Мускодэ, бродил он,Видел там он МаномониИ Минагу, голубику,И Одамин, землянику,Куст крыжовника, Шабомин,И Бимагут, виноградник,Что зеленою гирляндой,Разливая сладкий запах,По ольховым сучьям вьется.«Гитчи Манито! – вскричал он,Полный скорби безнадежной. —Неужели наше счастье,Наша жизнь от них зависит?»

В третий день сидел он долго,Погруженный в размышленья,Возле озера, над тихой,Над прозрачною водою.Видел он, как прыгал Нама,Сыпля брызги, словно жемчуг;Как резвился окунь, Сава,Словно солнца луч сияя,Видел щуку, Маскепозу,Сельдь речную, Окагавис,Шогаши, морского рака.«Гитчи Манито! – вскричал он,Полный скорби безнадежной. —Неужели наше счастье,Наша жизнь от них зависит?»

На четвертый день до ночиОн лежал в изнеможеньеНа листве в своем вигваме.В полусне над ним роилисьГрезы, смутные виденья;Вдалеке вода сверкалаЗыбким золотом, и плавноВсе кружилось и горелоВ пышном зареве заката.

И увидел он: подходитВ полусумраке пурпурном,В пышном зареве заката,Стройный юноша к вигваму.Голова его – в блестящих,Развевающихся перьях,Кудри – мягки, золотисты,А наряд – зелено-желтый.

У дверей остановившись,Долго с жалостью, с участьемОн смотрел на Гайавату,На лицо его худое,И, как вздохи ШавондазиВ чаще леса, прозвучалаРечь его: «О Гайавата!Голос твой услышан в небе,Потому что ты молилсяНе о ловкости в охоте,Не о славе и победах,Но о счастии, о благеВсех племен и всех народов.

Для тебя Владыкой ЖизниПослан друг людей – Мондамин;Послан он тебе поведать,Что в борьбе, в труде, в терпеньеТы получишь все, что просишь.Встань с ветвей, с зеленых листьев,Встань с Мондамином бороться!»

Изнурен был Гайавата,Слаб от голода, но быстроВстал с ветвей, с зеленых листьев.Из стемневшего вигвамаВышел он на свет заката,Вышел с юношей бороться —И едва его коснулся,Вновь почувствовал отвагу,Ощутил в груди усталойБодрость, силу и надежду.

На лугу они кружилисьВ пышном зареве заката,И все крепче, все сильнееГайавата становился.Но спустились тени ночи,И Шух-шух-га на болотеИздала свой крик тоскливый,Вопль и голода и скорби.

«Кончим! – вымолвил Мондамин,Улыбаясь Гайавате. —Завтра снова приготовьсяНа закате к испытанью».И, сказав, исчез Мондамин.Опустился ли он тучкойИль поднялся, как туманы, —Гайавата не заметил;Видел только, что исчез он,Истомив его борьбою,Что внизу, в ночном тумане,Смутно озеро белеет,А вверху мерцают звезды.

Так два вечера – лишь толькоОпускалось тихо солнцеС неба в западные воды,Погружалось в них, краснея,Словно уголь, раскаленныйВ очаге Владыки Жизни, —Приходил к нему Мондамин.Молчаливо появлялся,Как роса на землю сходит,Принимающая формуЛишь тогда, когда коснетсяДо травы или деревьев,Но невидимая смертнымВ час прихода и ухода.

На лугу они кружилисьВ пышном зареве заката;Но спустились тени ночи,Прокричала на болотеГромко, жалобно Шух-шух-га,И задумался Мондамин;Стройный станом и прекрасный,Он стоял в своем наряде;В головном его убореПерья веяли, качались,На челе его сверкалиКапли нота, как росинки.

И вскричал он: «Гайавата!Храбро ты со мной боролся,Трижды стойко ты боролся,И пошлет Владыка ЖизниНадо мной тебе победу!»

А потом сказал с улыбкой:«Завтра кончится твой искус —И борьба и пост тяжелый;Завтра ты меня поборешь;Приготовь тогда мне ложеТак, чтоб мог весенний дождикОсвежать меня, а солнце —Согревать до самой ночи.Мой наряд зелено-желтый,Головной убор из перьевОборви с меня ты смело,Схорони меня и землюРазровняй и сделай мягкой.

Стереги мой сон глубокий,Чтоб никто меня не трогал,Чтобы плевелы и травыНадо мной не зарастали,Чтобы Кагаги, Царь-Ворон,Не летал к моей могиле.Стереги мой сон глубокийДо поры, когда проснусь я,К солнцу светлому воспряну!»И, сказав, исчез Мондамин.

Мирным сном спал Гайавата;Слышал он, как пел унылоПолуночник, Вавонэйса,Над вигвамом одиноким;Слышал он, как, убегая,Сибовиша говорливыйВел беседы с темным лесом;Слышал шорох – вздохи веток,Что склонялись, подымались,С ветерком ночным качаясь.Слышал все, во все сливалосьВ дальний ропот, сонный шепот:Мирным сном спал Гайавата.

На заре пришла Нокомис,На седьмое утро пищиПринесла для ГайаватыСо слезами говорила,Что его погубит голод,Если пищи он не примет.

Ничего он не отведал,Ни к чему не прикоснулся,Лишь промолвил ей: «Нокомис!Подожди со мной заката,Подожди, пока стемнеетИ Шух-шух-га громким крикомВозвестит, что день окончен!»

Плача, шла домой Нокомис,Все тоскуя, опасаясь,Что его погубит голод.Он же стал, томясь тоскою,Ждать Мондамина. И тениПотянулись от закатаПо лесам и по долинам;Опустилось тихо солнцеС неба в Западные Воды,Как спускается зареюВ воду красный лист осеннийИ в воде, краснея, тонет.

Глядь – уж тут Мондамин юный,У дверей стоит с приветом!Голова его – в блестящих,Развевающихся перьях,Кудри – мягки, золотисты,А наряд – зелено-желтый.

Как во сне к нему навстречуВстал, измученный и бледный,Гайавата, но бесстрашноВышел – и бороться начал.

И слились земля и небо,Замелькали пред глазами!Как осетр в сетях трепещет,Бьется бешено, чтоб сетиРазорвать и прыгнуть в воду,Так в груди у ГайаватыСердце сильное стучало;Словно огненные кольца,Горизонт сверкал кровавыйИ кружился с Гайаватой;Сотни солнцев, разгораясь,На борьбу его глядели.Вдруг один среди поляныОчутился Гайавата.

Он стоял, ошеломленныйЭтой дикою борьбою,И дрожал от напряженья;А пред ним, в измятых перьяхИ в изорванных одеждах,Бездыханный, неподвижный,На траве лежал Мондамин,Мертвый, в зареве заката.

Победитель ГайаватаСделал так, как приказал он:Снял с Мондамина одежды,Снял изломанные перья,Схоронил его и землюРазровнял и сделал мягкой.И среди болот печальныхЦапля сизая, Шух-шух-га,Издала свой крик тоскливый,Вопль и жалобы и скорби.

В отчий дом, в вигвам НокомисВозвратился Гайавата,И семь суток испытаньяВ этот вечер завершились.Но запомнил ГайаватаТе места, где он боролся,Не покинул без призораТу могилу, где МондаминПочивал, в земле зарытый,Под дождем и ярким солнцем.

День за днем над той могилойСторожил мой Гайавата,Чтобы холм ее был мягким,Не зарос травою сорной,Прогоняя свистом, крикомКагаги с его народом.

Наконец зеленый стебельПоказался над могилой,А за ним – другой и третий,И не кончилося лето,Как в своем уборе пышном,В золотистых, мягких косах,Встал высокий, стройный маис.И воскликнул ГайаватаВ восхищении: «Мондамин!Это друг людей, Мондамин!»

Тотчас кликнул он Нокомис,Кликнул Ягу, рассказал имО своем виденье дивном,О своей борьбе, победе,Показал зеленый маис —Дар небесный всем народам,Что для них быть должен пищей.

А поздней, когда, под осень,Пожелтел созревший маис,Пожелтели, стали твердыЗерна маиса, как жемчуг,Он собрал его початки,Сняв с него листву сухую,Как с Мондамина когда-тоСнял одежды, – и впервые«Пир Мондамина» устроил,Показал всему народуНовый дар Владыки Жизни.

Друзья Гайаваты