Степь отпоёт (сборник) - Виктор Хлебников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
32. «Полно, сивка, видно, тра…»
Полно, сивка, видно, траБросить соху. Хлещет ливень и сечет.Видно, ждет нас до утраСон, коняшня и почет.
<1909–1912>33. Трущобы
Были наполнены звуком трущобы,Лес и звенел и стонал,ЧтобыЗверя охотник копьем доконал.Олень, олень, зачем он тяжкоВ рогах глагол любви несет?Стрелы вспорхнула медь на ляжку,И не ошибочен расчет.Сейчас он сломит ноги оземьИ смерть увидит прозорливо,И кони скажут говорливо:«Нет, не напрасно стройных возим».Напрасно прелестью движенийИ красотой немного девьего лицаИзбегнуть ты стремился поражений,Копьем искавших беглеца.Все ближе конское дыханьеИ ниже рог твоих висенье,И чаще лука трепыханье,Оленю нету, нет спасенья.Но вдруг у него показались гриваИ острый львиный коготь,И беззаботно и игривоОн показал искусство трогать.Без несогласья и без крикаОни легли в свои гробы,Он же стоял с осанкою владыки –Были созерцаемы поникшие рабы.
<1910>34. Змей поезда. Бегство
Посвящается охотнику за лосями, павдинцу Попову; конный, он напоминал Добрыню. Псы бежали за ним, как ручные волки. Шаг его – два шага простых людей.
1
Мы говорили о том, что считали хорошим,Бранили трусость и порок.Поезд бежал, разумным служа ношам,
2
Змеей качаемый чертог.Задвижками стекол стукал,Шатал подошвы ног.
3
И одурь сонная сошла на сонных кукол,Мы были – утесы земли.Сосед соседу тихо шушукал
4
В лад бега железного скользкой змеи.Испуг вдруг оживил меня. Почудилось, что жабрыБлестят за стеклами в тени.
5
И посмотрел. Он задрожал, хоть оба были храбры,Был ясен строй жестоких игол.Так, змей крылатый! Что смерть, чума иль на охоте бабры.
6
Пред этим бледным жалом, им призрак нас дразнил и дрыгал.Имена гордые, народы, почестей хребты? –Над всем, всё попирая, призрак прыгал.
7
То видя, вспомнил я лепты́,Что милы суровому сердцу божеств.«Каковых ради польз, – воскликнул я, – ты возродил черты
8
Могучих над змеем битвы торжества?»Как ужас или как творец неясной шуткиОн принял вид и облик подземных существ?
9
Но в тот же миг заметил я ножки малютки,Где поприще бега было с хвостом.Эти короткие миги были столь жутки,
10
Что я доныне помню, что было потом.Гребень высокий, как дальние снежные горы,Гада покрыл широким мостом.
11
Разнообразные людские морыКак знаки жили в чешуе.Смертей и гибели плачевные узоры
12
Вились по брюху, как плющ на стене.Наместник главы, зияла раскрытая книга,Как челка лба на скакуне.
13
Сгибали тело чудовища преемственные миги,То прядая кольцами, то телом коня, что встал, как свеча.Касалися земли нескромные вериги.
14
И пасть разинута была, точно для встречи меча.Но сеть звездами расположенных колючекИспугала меня, и я заплакал не крича.
15
Власам подобную читая книгу, попутчикСидел на гаде, черный вран,Усаженный в концах шипами и сотнями жучек.
16
Крыла широкий сарафанКому-то в небе угрожал шипом и бил, и зориЗа ним светлы, как око бабра за щелью тонких ран.
17
И спутник мой воскликнул: «Горе! Горе!» –И слона вымолишь не мог, охвачен грустью.Угроза и упрек блестели в друга взоре.
18
Я мнил, что человечество – верховье, мы ж мчимся к устью,И он крылом змеиным напрягал,Блестя зубов ужасной костью.
19
И вдаль поспешно убегал,Чтоб телу необходимый дать разбегИ старого движенья вал.
20
В глазах убийство и ночлег,Как за занавеской желтой ссору,Прочесть умел бы человек.
21
Мы оглянулись сразу и скороНа наших сонных соседей:Повсюду храп и скука разговора.
22
Всё покорялось спячке и беседе.Я вспомнил драку с змеем воина,Того, что, меч держа, к победе
23
Шел. И воздух гада запахом, а поле кровию напоеныБыли, когда у ног, как труп безжизненный, чудовище легло.Кипела кровию на шее трупа черная пробоина.
24
Но сердце применить пример старинный не могло.Меж тем после непонимаемых метанийОно какой-то цели досягло
25
И, сев на корточки, вытягивало шею. Рой желанийЕго томил и мучил, чем-то звал.Окончен был обряд каких-то умываний,
26
Он повернулся к нам – я в страхе умирал! –Соседа сонного схватил и, щелкая,Его съедал. Змей стряпчего младого пожирал!
27
Долина огласилась голкаяВоплем нечеловеческим уст жертвы.Но челюсть, частая и колкая,
28
Медленно пожирала члены мертвы.Соседей слабо убаюкал сон,И некоторые из них пошли, где первый.
29
«Проснитесь! – я воскликнул. – Проснитесь! Горе! Гибнет он!»Но каждый не слыхал, храпел с сноровкой,Дремотой унесен.
30
Тогда, доволен сказки остановкой,Я выпрыгнул из поезда прочь,Чуть не ослеплен еловою мутовкой.
31
Боец, я скрылся в куст, чтоб жить и мочь.Товарищ моему последовал примеру.Нас скрыла ель – при солнце ночь.
32
И мы, в деревья скрывшись, как в пещеру,Были угасших страхов пепелище.Мы уносили в правду веру.
33
А между тем рассудком нищиЗмеем пожирались вместо пищи.
191035. «Мы желаем звездам тыкать…»
Мы желаем звездам тыкать,Мы устали звездам выкать,Мы у шили сладость рыкать.Будьте грозны, как Остра́ница,Платов и Бакланов,Полно вам кланятьсяРоже басурманов.Пусть кричат вожаки,Плюньте им в зенки!Будьте в вере крепки,Как Морозенки.О, уподобьтесь Святославу –Врагам сказал: «Иду на вы!»Померкнувшую славуТворите, северные львы.С толпою прадедов за нами Ермак и Ослябя.Вейся, вейся, русское знамя,Веди через сушу и через хляби!Туда, где дух отчизны вымерИ где неверия пустыня,Идите грозно, как ВладимирИли с дружиною Добрыня.
<1910>36. Алферово
Немало славных полководцев,Сказавших «счастлив», умирая,Знал род старинных новгородцев,В потомке гордом догорая.
На белом мохнатом конеТот в Польше разбил короля.Победы, коварны оне,Над прежним любимцем шаля.
Тот сидел под старой липой,Победитель в Измаиле,И, склонен над приказов бумажною кипой,Шептал, умирая: «Мы победили!»
Над пропастью дядя скакал,Когда русские брали Гуниб.И от раны татарскою шашкой стекалРучей. – Он погиб.
То бобыли, то масть воронаяПод гулкий звон подковНосила седоковВдоль берега Дуная.
Конюшен дедовских копыта,Шагами русская державаБыла походами покрыта,Товарищами славы.
Тот на Востоке служилИ, от пули смертельной не сделав изгиба,Руку на сердце свое положилИ врагу, улыбаясь, молвил: «Спасибо».
Теперь родовых его именийГорят дворцы и хутора,Ряды усадебных строенийВсю ночь горели до утра.
Но, предан прадедовским устоям,Заветов страж отцов,Он ходит по покоямИ теребит концы усов.
В созвездье их войдет он сам!Избранники столицы,Нахмурив свои лица,Глядят из старых рам.
<1910>37. «Слоны бились бивнями так…»
Слоны бились бивнями так,Что казались белым камнемПод рукой художника.Олени заплетались рогами так,Что казалось, их соединял старинный бракС взаимными увлечениями и взаимной неверностью.Реки вливались в море так,Что казалось: рука одного душит шею другого.
<1910–1911>38. «Люди, когда они любят…»
Люди, когда они любят,Делающие длинные взглядыИ испускающие длинные вздохи.Звери, когда они любят,Наливающие в глаза мутьИ делающие удила из пены.Солнца, когда они любят,Закрывающие ночи тканью из земельИ шествующие с пляской к своему другу.Боги, когда они любят,Замыкающие в меру трепет вселенной,Как Пушкин – жар любви горничной Волконского.
<1911>39. «Мои глаза бредут, как осень…»
