Повесть дохронных лет - Владимир Иванович Партолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Батый и ты знаете, мне все одно, где и как побеждать.
Ни дуэли в виртуале, ни разборки у «Полярника» меж мной и Батыем не было, но столкновение давно назревало. Началось с того, что в подтягивании на перекладине я оказался впереди. Не на уроке физкультуры — здесь Батый легко, с ухмылочкой выполнял норму и не более — а как-то на самопальном школьном соревновании после уроков. Участвовали и ученики старших классов. Я уступил только двум двенадцатиклассникам, Батый же, как ни старался, как ни пыжился — без ухмылочки — остался в хвосте. Это ему, классному авторитету, не понравилось. Сегодня Ленка Жёлудь номер отколола, а Батый за ней, все знали, приударял, с ней первой полетел в парубке на стену. После возил в школу осень и зиму. С весны прекратил, но не приревновать ни в его правилах. Да и не хотел упустить возможности лишний раз показать, что не Покрышкин, а он Батый достоин признания лидерства в классе.
Славился Батый своими победами как раз в разборках у «Полярника» — на его счёту их было за три десятка. На моём — восемь только поединков, три последних стали причиной переноса отцом покупки вертолёта. Сегодня мне оставалось уповать на то, что Батый не успеет — я уложу его сразу — оставить на мне синяков от перстней-печаток. Но верняком всё же было лечь на первой минуте самому, пропустив удар под дых, и пролежать в нокауте, чтобы не возобновлять драку. Проиграть классному авторитету, такому «бегемоту» — оно не зазорно. Но уж когда заполучу вертушку, найду повод затребовать реванша. Я даже на хитрость, чтобы не заподозрили меня в уловке, пошёл: подобрал с пола записку, две её половинки склеил с обратной стороны скотчем, под своим «Согласен» вписал «Дерусь без секунданта», и вручил Запрудному. Теперь по правилам в случае моей победы Стас, как секундант поверженного противника, мог схлопотать моим джебом в челюсть. Но желал я другого: во-первых, этим продемонстрировал свою уверенность в успехе; во-вторых, уменьшалась опасность придания драке огласки, потому как по правилам только секундант в случае тяжёлого исхода мог остановить поединок и вызвать неотложку. Медсестрой в одной из «карет» работала моя мама.
Отказавшись от бинокля, я попросил Стаса задержаться на секунду.
— Плохиш! Ты знаешь, из-за разборок вживую у меня уже не раз срывалась покупка парубка, поэтому, чтобы синяков на морде не осталось, я предлагаю драться без рук — одними ногами со связанными за спиной руками. И бить только ниже шеи.
Предложение такое явно мне обеспечивало преимущества. Все знали, насколько силен я как раз в приёмах ногами, тогда как у Батыя коронкой были мощные хуки в ближнем бою с последующим захватом руками головы противника и ударом лбом тому по уху.
Изумлённый, Стас попросил уточнить:
— Я не съехал с горки? Правильно тебя понял, Покрышкин? Драться со связанными руками, одними ногами, и по лицу не бить?
Я утвердительно кивнул.
Стас выплюнул в писсуар ириску и бросился догонять Салавата. Был он, сколько помнил этого толстяка, по натуре добродушным малым. Наши родители хутора свои построили по соседству, но не знавались особо, мы же дружили, пока в классе не появился второгодник Батый. Среди сверстников слыл Запрудный пацаном смекалистым, но был неповоротлив, толст, постоянно что-то ел (если не жевал ириску), в драке — неспособным одолеть противника слабее себя. За все эти качества вкупе его и прозвали Плохишом.
* * *
Я вернулся к окну. Две неразлучные подружки Изабелла и Дама пололи в стороне от одноклассниц, на другом конце грядок. Изабелла за что-то отчитывала Даму, утирая той платком слёзы. Если бы не так близко под окнами школы присели, видел бы их трусики. Изабелла, почувствовав, что подсматривают, подняла взгляд. Не знаю, успел ли я отскочить, спрятаться за стену. В замешательстве по новой помочился в писсуар, ещё раз промыл от пластилина пальцы и вытер тряпицей насухо.
Направился было на выход из туалета, но навстречу из коридора объявились Батый с Плохишом.
— Батый принимает твой ультиматум. Но с поправочкой, — остановил меня староста.
— Это не ультиматум, а предложение, — уточнил я. — И какая же поправочка?
— Благородная дуэль.
Неужели Батый струсил драться вживую, поразился я. «Благородная дуэль» — виртуальный поединок на шпагах; дуэлянты по классике сходились облачёнными в «имитативный костюм» — мушкетёрский, — сидя у себя по домам за компьютером.
— Дуэль не на шпагах, — выдержав паузу, продолжил Плохиш, — а на условиях твоего уль-ти-ма-ту-ма. Ногами будете фехтовать. Руки связаны за спиной. В лицо, шею и грудь не колоть. Последнее условие, Покрышкин, справедливое: будь у Батыя ноги сложенными пропорционально рукам, были бы одной длины с твоими костылями. Так что, колоть только в живот и ниже.
Говорил Плохиш, взор сосредоточив на чём-то поверх меня. Со сцепленными на заду руками он раз за разом поднимал своё грузное тело на носки и опускал на пятки, отчего живот его сотрясало, а сам он рисковал завалиться спиной в писсуар. По случаю неординарности события и значимости своего в нём участия ириску не жевал, хотя, как позже выяснилось, во рту держал.
Обрадованный такому повороту дела, я тут же согласился, на что Батый не преминул позлорадствовать: вытащил из пачки сигарету, прилепил её к губе и процедил сквозь зубы:
— Сдрейфил драться у «Полярника». Я бы мог от тебя потребовать такого расклада: ноги связаны, дерёмся на одних кулаках, пусть даже в лицо не метя. А руки мои, как подметил Стас, одной длины с твоими костылями. Но не предлагаю. И знаешь, почему? У тебя, с твоими приёмчиками при любом раскладе больше шансов меня сделать. Признаю. А связанным по рукам проиграть тебе мне будет не зазорно. Колоть, извини, буду в пах — выше не дотянусь.
Батый говорил и похлопывал Плохиша по плечу. Тот, все ещё вставившийся глазами в потолок, продолжавший вставать на носки и бить пятками по полу, предусмотрительно прекратил это дело. Обернувшись сплюнул ириску в писсуар, включил сотофон и назвал номер. Ответили ему не сразу,
