Уловка медвежатника - Евгений Сухов

– Полиция! Всем оставаться на местах!

Из-за спины, сшибая вешалку с одеждой, вбежали агенты.

– Руки на стол! Будем стрелять!

Ломберные столы сшибли ударом ног. Груда ценных бумаг разлетелась по комнате. Саквояж перевернулся, и из него высыпались деньги и, подмятые ногами агентов, разметались по полу.

Виктор Краюшкин почувствовал, как кто-то немилосердно, разбивая ему нос, вжал лицо в стол и, не взирая на протестующий крик, принялся выворачивать руки. Звонко и торжествующе защелкнулись наручники.

Попытавшегося подняться Макарцева тотчас сбили с ног и, уже упавшему, надавили на плечи коленями, заставив изогнуться в дугу.

– Ыыыы! – невольно взвыл медвежатник.

– Наручники! – приказал Стоцкий.

Подняв руки над головой, Евдокимов испуганно повторял:

– Господа… Господа… Я сдаюсь!

Не помогло. Кто-то из подскочивших агентов с размаху стукнул его в скулу, и он рухнул на пол, ударившись головой о секретер.

– Руки! – склонившись, крикнул агент, и тотчас защелкнул наручники на выставленных запястьях.

– А где хозяйка? – спросил полицмейстер, оглядываясь.

– Пошла за кофе, – ответил Евдокимов.

– Она вам не попалась навстречу, когда вы поднимались? – предчувствуя неладное, спросил полицмейстер у одного из полицейских.

– Мы никого не встретили, – несколько обескураженным голосом отвечал тот.

– Ах ты, бестия! Она пережидала нас на верхнем этаже! За ней! – крикнул полицмейстер Стоцкий замешкавшимся агентам. А когда те, громко топая, выскочили в коридор, подошел к окну. – Ну надо же так провести!

Из подъезда в подкативший экипаж с двумя объемными чемоданами в руках юркнула молодая женщина, и, прежде чем полицмейстер успел что-либо прокричать, расторопный возница взмахнул плетью, и повозка споро покатилась.

В комнату вернулись обескураженные агенты.

– Как же вы ее не углядели? – махнул руками полицмейстер. – Она же рядом с вами была. Пока вы в квартиру вламывались, она на вас, недотеп, с верхней площадки поглядывала. Как выглядел кучер?

– По виду башкир, – виновато отвечал один из агентов. – Широкоскулый.

– Э-эх! – в сердцах сказал полицмейстер. – Сложите пока все бумаги, а то, право, какая-то неприглядная картина получается.

Ценные бумаги были аккуратно подобраны, разложены в ровные пачки.

– Господин полицмейстер, – негромко обратился к Стоцкому агент по фамилии Холодный. – Тут что-то неладное творится.

– Ну, что еще такое? – недовольно протянул полицмейстер.

– Тут такое дело… Мне кажется, что эти бумаги фальшивые.

– Этого еще не хватало, – сурово посмотрел полицмейстер на агента. – С чего ты взял?

– Так водяного знака на них нет, – пожал плечами агент. – А потом, типографская краска размывается.

– Этого еще не хватало… Дай глянуть!

– Пожалте, – протянул агент.

Едва взглянув на бумагу, полицмейстер отшвырнул ее в сторону.

– Мерзавцы! Где деньги? – подскочил Стоцкий к ухмыляющемуся Макарцеву.

– Это надо у барышни поинтересоваться, что на извозчике укатила, – хмыкнул Макарцев. – Хитрая бестия! Сожалеем, гражданин начальник, она не только нас провела, но и вас, стало быть.

– Не хочешь отвечать… Ладно, ты у меня в сыскном участке разговоришься! Выводи их! – приказал полицмейстер и, заложив руки за спину, первым направился к выходу.

Глава 26

А ПО МОРДАСАМ?

Уже через час всех задержанных доставили в Московскую сыскную полицию, под усиленным караулом препроводили в дознавательскую.

– Снимите с меня эти наручники, Христа ради, – взмолился Краюшкин, поглядывая на полицмейстера.

Но Стоцкий, уподобившись каменному изваянию, стоял не шелохнувшись, посматривая на вошедшего Виноградова.

Полицейский, стоявший подле Краюшкина, нагнувшись, произнес ему в самое ухо для пущей убедительности:

– А по мордасам?

Сцена изрядно позабавила Виноградова. Отсмеявшись, он весело поинтересовался:

– Каково вам в наручниках, Виктор Алексеевич?

– И вы туда же, Григорий Леонидович, – обиженным голосом протянул Краюшкин. – Мало того что бока мне изрядно намяли, так еще и признавать не хотят.

– Отпустите его, – великодушно разрешил Виноградов, махнув рукой. – Это наш питерский коллега, агент Виктор Краюшкин.

Полицейский, стоявший поблизости, даже не попытался скрыть своего изумления:

– Кто бы мог подумать! Однако как он бранился, когда мы вошли в комнату!

– Интересно, что бы вы на его месте делали? – усмехнулся Виноградов.

– Он не только вас переиграл, но и меня с компаньоном, – подал голос со своего угла Макарцев. – Не будь он фараоном, так в большие артисты бы выбился.

– Хватит дурачиться, господин Макарцев, – посуровел Виноградов. – Меня интересует, где находятся деньги.

Медвежатник устало улыбнулся:

– Судьба денег меня интересует не меньше вашего.

– Ах, вот как. И кто же тогда их, по-вашему, унес? – глуховато спросил Виноградов, в глубине души осознавая, что медвежатник говорит правду.

– А вы бы лучше спросили у той дамочки, что выскочила с двумя чемоданами, – почти торжествующе произнес Макарцев. – Ну какова, бестия! – в его голосе послышался почти восторг. – Это какой же умище надо иметь, чтобы такое ловкое дельце провернуть и всех нас в дураках оставить! Причем надула она не только меня, но и своего кавалера, – кивнул Макарцев в сторону пригорюнившегося Евдокимова. – А знаете, я даже где-то рад, что получилось именно таким образом. Пускай лучше деньги достанутся этой бестии, чем вам!

Повернувшись к Краюшкину, Григорий Леонидович спросил:

– Сколько было подлинных ценных бумаг?

– Около трехсот тысяч, но мелкими бумагами. Остальные были фальшивые – крупными.

– Как же вы, гражданин Макарцев, такой опытный грабитель и так легко попались на уловку женщины? Ай-яй-яй! – покачал головой Виноградов. – Окажетесь в кутузке, так вас там засмеют, узнав, что вокруг пальца вас обвела барышня. А вы что скажете, гражданин Евдокимов? Кажется, она была вашей невестой?

– Мы с Анной собирались пожениться на следующий месяц, – глухо вымолвил Ираклий.

Евдокимов выглядел подавленным. Самое благоприятное время, чтобы поднажать и добиться признания.:

– Получается, что она вас бросила?

Губы Евдокимова болезненно дрогнули. Вскинув пронзительный взгляд на Виноградова, как если бы он собирался выкрикнуть какое-то проклятие, произнес вопреки ожиданию тихим, почти убитым голосом:

– Получается, что так.

– Квартира принадлежит ей?

– Она всегда говорила, что это ее квартира. Теперь я в этом очень сомневаюсь. Она не могла провернуть такую операцию в одиночку!

Виноградов понимающе закачал головой, изображая сочувствие.

– Как же так получилось, что вас переиграла женщина? Неужели вы ничего не подозревали? Конечно, у нее должен быть сообщник, не могла же она одна пронести в комнату такое количество фальшивых процентных бумаг, это во-первых… А потом, нужно время, чтобы все эти ценности разместить в нужном порядке. Темные – на дно сундука, настоящие – на поверхность. Ей кто-то помогал. Господин Макарцев, можете сказать, кто к вам приходил в последнее время?

Неожиданно Макарцев расхохотался. Громкий смех буквально душил его. Вытирая кулаком брызнувшие из глаз слезы, он, насилу справляясь с накатившим приступом, произнес:

– Не подумайте, что я смеюсь над вашими потугами. Я смеюсь над собственной безалаберностью. Как же ей можно было верить! Попался, как какой-то безусый гимназист! Ну конечно, как же я сразу не обратил на это внимания?

– Вы что-то вспомнили, гражданин Макарцев?

– Вспомнил! За день до прихода господина Серафима… Или как там вас? – кивнул он в сторону Краюшкина. -…к нам приходил еще один господин, который представился приказчиком магазина «Одежда». Он-то и принес ей два чемодана. Мне тогда еще странным показалось, чего это вдруг одежда такая тяжелая. Теперь все становится понятно! Оказывается, он передал ей в чемоданах темные процентные бумаги. Ну, хитра! И это после всего того, что у нас с ней было. Ну что за женщина! Она одновременно крутила с нами обоими любовь, а у нее, оказывается, был на примете кто-то третий! Чего же ты меня глазками-то сверлишь? – с усмешкой обратился Макарцев к Ираклию Евдокимову. – А может, скажешь, что не догадывался?

Евдокимов подавленно молчал.

– Хотя это уже не имеет никакого значения. Не знаю, где вы будете ее искать, но найти ее вам будет очень непросто.

– Караул! – громко позвал Виноградов и, когда на его зов вошли двое полицейских, распорядился: – Уведите голубчиков! Нам еще будет о чем с ними поговорить.

Как только за арестованными закрылась дверь, Григорий Леонидович произнес:

– Самое неприятное во всем этом деле то, что от меня ждут немедленных результатов. Признаюсь вам откровенно, я уже сегодня хотел было доложить господину Трегубову о завершении нашего дела. Теперь придется повременить… А вы молодец, – широко улыбнулся Виноградов, глянув на Краюшкина. – Признаюсь, не ожидал от вас этакого. Вы сделали даже больше, чем от вас требовалось. У вас на щеке ссадина небольшая. Не шибко ли вас помяли?