Хохот степей (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

Эргет не был ласков или терпелив. Казалось, он с трудом сдерживает бурю внутри, а я вдруг поняла, что мне от этого хорошо. Я чувствовала себя хрупкой, ранимой, но ценной и желанной, как никогда, от чего все вокруг вдруг вспыхнуло молниями, яркими и слепящими.

— Не жди, никто звать не посмеет, — отстранившись, рассматривая меня своими, полными тьмы и искр, глазами, что вновь потеряли человеческий облик, тихо и уверенно повторил колдун. — Уйдет болезнь — устроим праздник, поставим большой юрт.

— А ели я не соглашусь, — тяжело дыша, стараясь сдерживать улыбку, спросила я, вскидывая голову и прищурив глаза. Внутри все распирало от радости и невероятных ощущений, но несколько лун, проведенных в степи научили меня и другому. Тому, чего не было в деревнях моей родины. Уважению к самой себе.

— Тогда я заберу тебя в степь. Пока не согласишься, — тихо, почти мурлыча, пообещал Эргет, из глаз которого медленно стала пропадать искрящаяся чернота. Еще одна трепетная волна прошлась по телу от этих слов.

Отпустив мою руку, зачерпнув воду и ополоснув лицо, словно ничего не произошло, колдун произнес, не глядя на меня.

— Помоги мне промыть волосы.

Я только фыркнула, набирая в небольшую миску чистой воды. Чувствуя себя переполненной счастьем, я резко выплеснула воду на голову мужчины. Не ожидая такого, Эргет зафыркал, сплевывая воду.

— Лисица! — а я только захохотала, отскочив в сторону, когда колдун, откашлявшись, брызнул водой в ответ.

Глава 32

Эргет больше не упоминал свадьбу, пока купался, а я не решалась задавать вопросы, боясь спугнуть везение. Этот мужчина пока ни единого раза не дал мне усомниться в своих словах, так что проявлять неуважение и переспрашивать, правда ли, была не правильно.

— Как пришла болезнь? — я отвернулась, повинуясь взмаху руки колдуна. Послышался плеск. Эргет поднялся из воды.

— Неожиданно, как это и бывает. Ночью Ду Чимэ сходила к пчелам, чтобы напугать своим видом очередного жениха, — нахмурившись, я с недовольством рассказывала о том дне. Может, если бы девушка не подвергла себя такому мучению, болезнь сейчас и не мучила бы ее. — А позже, когда солнце только тянулось к зениту, над улусом поднялись чернее дымные столбы. Тогда я поняла, что Ду Чимэ тоже заболела.

— Ничего, мать говорит, что зараза не очень сильная. Сестра справится. Ей еще Тамгиру детей родить нужно. А он хотел пятерых. И всех непременно от Ду Чимэ, — я спиной почувствовала, что Эргет подошел ближе. Меня всю окутало его ароматом, свежим, чистым, смешанным с запахом трав, что добавляли в мыло.

— А ты сколько детей готова мне подарить, Менге Унэг? — вкрадчивый голос и дыхание, которое опалило ухо и шею.

— Это как небо решит, — так же тихо и взволнованно отозвалась я, прикрыв глаза от ощущений, что опять волной растеклись по телу. Удивительно, как сильно мое тело реагировало на одно только присутствие этого человека рядом.

— Пф! — Эргет обошел меня, усевшись на кровать. Чистой тканью были обернут только бедра, да и как я поняла, исключительно в знак уважения к моей скромности. Не удержавшись, пробежалась взглядом по темному, жесткому телу степняка. Равномерно смуглый, жилистый, как канат, илбэчин молча смотрел в ответ. Он так сильно отличался от моей белой, только на руках и лице слегка загорелой кожи, что казался вырезанным из темного дерева. В некоторых местах, там где кожу пересекали шрамы, бывшие даже на ногах, казалось, у резчика просто соскочил инструмент, выбрав дерево слишком глубоко и оставив белые полосы.

— Нравлюсь? Или нет? — прямо глядя в глаза спросил колдун. Я отвернулась, пряча улыбку и беря банку с мазью, которой нужно было обработать шрам-молнию. Сказать, сто хотела бы пройтись ладонью по всей его темной, бронзовой коже я никак не могла.

— А не поздно такой вопрос задаешь, колдун? Кажется, с этого и начинать нужно было, — чувствуя некую власть над мужчиной, фыркнула я.

— Разве это важно? — С искренним удивлением вскинул бровь степняк. — Ты так трепещешь от одного моего взгляда, вспыхиваешь, словно осенняя степь от искры, что остальное не очень важно. Нравлюсь — хорошо. Нет — ночи не просто так лишены света.

В голосе не было сожаления или горечи, Эргет просто сообщал мне очевидные и простые вещи.

— Кому-то не нравилась твоя молния на груди? — прохладная мазь плохо впитывалась стянутой белой кожей шрамов. Едва касаясь, я медленно позволяла пальцам скользить по узору, пытаясь представить, сколько боли должна была принести такая рана, пока не зажила.

— Не нравится? От чего же. Пугает — да, — мужчина усмехнулся, внимательно, из-под длинных черных ресниц наблюдая за мной. — Некоторые глупцы думают, что стоит мне разозлиться, как молния вспыхнет и поразит их.

— А резвее это не так? — в тон ему фыркнула и я, отрываясь от своего занятия. — Видела я, как ты уронил небо на головы неугодным.

— Ты немного преувеличиваешь, — улыбнулся степняк, и мне показалось, что его глаза опять потемнели. Поймав мое запястье, Эргет медленно отстранил ладонь прочь, не давая продолжить. — Иди, Менге Унэг, узнай, готов ли ужин. Я дальше сам.

— Но… — внутри поднялась легкая обида. Все было так хорошо, что я и не поняла, где совершила ошибку.

— Не нужно дуться, — фыркнул мужчина, почти нежно отбирая у меня мазь из рук, — Мне не стоит тебя больше целовать сегодня, так что уходи.

Я только открыла и закрыла рот, прежде чем развернуться и выйти вон из шатра. Шагнув за полог, не в силах сдержать улыбку, прижала прохладные ладони к пылающим щекам. Мой Колючий Ветер правда вернулся. Вернулся ко мне.

НА третий день Ду Чимэ пошла на поправку, но слегло две служанки, из тех, что смотрели за девушкой. Пусть болезнь оказалась не очень опасной, отправив к духам только двоих, она продолжала кружить кружить между юртами, забираясь то в один шатер, то в другой.

— Тамгир так и сидит у ее шатра? — хатагтай Галуу медленно тянула из чаши чай с молоком и маслом. Пока хворь гуляла вокруг, хозяйка приказала всем ужинать вне шатров, чтобы не носить заразу под пологи юрт

— Да, мать. Ждет, когда сестра сможет встать. Служанки говорят, рассказывает истории нашей Ду Чимэ, про звезды и реки. Не замолкает ни на минуту, — фыркнул Эргет, доливая себе чай самостоятельно. Сидя чуть в стороне, на самом краю ковра, что расстелили для госпожи на траве, я могла наблюдать за колдуном.

Мне нравилось следить за его жестами, за тем, насколько спокойны и сдержаны движения этого мужчины. В них не было той резкости и вычурности, что я видела у паххетов. Не было излишней широты, которая мне вспоминалась из детства. Казалось, колдун делает росно столько, сколько нужно для того или иного движения, ни больше ни меньше, и мне было очень интересно, результат ли это воспитания, так как я почти все время проводила среди женщин и мало видела других нойонов. Или все же дело в той силе, что Небо так щедро сыпануло именно этому мужчине.

— Пусть рассказывает. Больше ценить станет мою черноглазую дочь. Обычно это она все сказки рассказывает, а тут вон как все переменилось, — вполне довольно, видно, смирившись с кандидатом в мужья дочери, кивнула Галуу. Повернув голову в мою сторону, от чего подвески в прическе и на головном уборе тихо звякнули, хатагтай склонила голову немного на бок. — Менге Унэг, бабушка просила, чтобы ты принесла ей еще тех трав, что брала в прошлый раз. Они скоро начнут цвести и станут непригодны, а осенью у нашей старой госпожи всегда начинается кашель. Трав нужно больше.

— Хорошо. Я только отнесу чай для Ду Чимэ и сразу пойду, — поднимаясь, кивнула я ответ. Мне нравилось, что появилось какое-то дело, которое поручали только мне. Это позволяло чувствовать себя полезной. Даже если это только сбор трав, и не более.

Улыбаясь, неся кувшин с горячим чаем для подруги, я наслаждалась высоким небом и свежим ветром, что весело и с озорством дергал полы моего халата.