Заклятые пирамиды - Антон Орлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Орвехту не хотелось туда идти. На свое чувство опасности Суно и раньше не жаловался, а в последние дни оно вдвое обострилось, да и простой логики хватало для вывода: будет все то же самое, и вряд ли там можно найти не испортившуюся еду. Зато простыни – в самый раз, их можно пустить на бинты. Последнее соображение и заставляло мага хмуро вглядываться в эту мнимо безобидную картинку, в то время как контролируемый страх боролся с желанием раздобыть перевязочный материал для пострадавшего коллеги.
Если бы он мог дотянуться до своей кладовой… Но с тех пор, как Мезру накрыло, это нехитрое действие требует неимоверных усилий, а силы надо беречь, в любой момент могут понадобиться.
Вчера на них набросились три бывших сойгруна. Когда случаются бедствия вроде нынешнего, люди гибнут, а представители волшебного народца превращаются в умертвия, если не смогут или не успеют убраться подальше от проклятого места.
Твари выскочили из заросшей молодой травой балки справа от дороги. Макушками по пояс взрослому человеку, с ногами кузнечиков, что позволяло им совершать головокружительные прыжки, и множеством браслетов на цепких тощих руках. Считается, что от сойгруна всегда можно откупиться браслетом – не важно, дорогим или сплетенным из цветных лоскутьев.
На первый взгляд они были такими же, как вся их проворная и нагловатая братия, – не считая того, что с какой-то дури отважились напасть втроем на трех магов. Но стоило присмотреться к их физиономиям, пыльным, ссохшимся, в мелких трещинках, словно старые маски из папье-маше, как становилось ясно – от сойгрунов тут одно название осталось.
Хвала богам, Суно быстро это понял, и вдвойне хвала, что у него хватило сил их упокоить. Умертвия рассыпались прахом, который смешался с дорожной пылью – словно ничего и не было. Джефройм пошатывался и стискивал зубы, зажимая разодранное плечо. На спине у него мантия тоже была порвана, и вышитый герб Светлейшей Ложи еле виднелся в расплывшемся кровавом пятне.
И Орвехт, и Чевальд почти всю накопленную силу израсходовали на нежить и не могли оказать коллеге необходимую помощь. У них не было даже воды, чтобы промыть раны. Туда попала какая-то трупная дрянь с когтей умертвий, начал обильно сочиться гной, такой же мутный, как нынешнее небо над Мезрой. Повязки то и дело приходилось менять, жертвуя собственными мантиями, и к исходу дня все три мага напоминали оборванцев, а Хеледика отдала свою рубашку, оставшись в мальчишеской курточке поверх исподней туники.
Джефройм шагал, не отставая от остальных, только потому, что для этого применили специальные чары. Раненому это на пользу не шло. Сколько-то еще он пройдет, а потом свалится замертво. Единственное для него спасение – раньше, чем это случится, добраться до железной дороги.
Судя по шуму, который посреди царившей вокруг мертвой тишины доносился порой из-за горизонта, поезда через эти выморочные земли все еще ходили. Ничего странного, они защищены мощнейшими амулетами, чтобы никакая напасть не угробила ценные грузы. Нужно выйти к рельсовой колее, дождаться поезда… Этот план созрел у них перед тем, как они покинули часовню Кадаха Радетеля.
Железная дорога, по которой изредка проезжали спасительные составы, по-прежнему скрывалась за холмистым горизонтом, а впереди, меньше чем в четверти шаба, виднелось фермерское хозяйство с недавно засеянными огородами, распахнутыми воротами, белыми и голубыми простынями на веревках во дворе… И с колодцем! Там наверняка есть колодец, но его заслоняют постройки, отсюда не увидишь. Если и вода в нем окажется непорченая… Жажда их мучила уже который день.
В отличие от своих молодых спутников, Суно на воду не надеялся. Другое дело вино – при условии, что его не наливали в трофейную, гм, посуду и рядом с таковой не держали. Но эта симпатичная усадьба ему решительно не нравилась, в то время как Чевальд с Хеледикой уставились на нее горящими глазами, как кошки на горшок со сметаной, и даже раненый слабо оживился.
– Если там нет и никогда не было того, что осталось от заозерных жителей, нам может повезти, – нарушил молчание Чевальд.
«Черепа», «кости», «китони» – этих слов они вслух не произносили, чтобы не накликать беду. Она и так рядом ходит, и четверо живых людей здесь как на ладони, но соблюдение кое-каких нехитрых предосторожностей помогло им до сего момента не сгинуть.
– Я схожу один, – решил Орвехт. – Ждите здесь.
Джефройм сидел на земле с полузакрытыми глазами, от его заскорузлых повязок исходил мерзкий гнилостный запах. Упитанное лицо Чевальда осунулось, прежняя уверенность вчерашнего отличника и старосты курса уступила место обреченному лихорадочному азарту, словно у начинающего игрока, смекнувшего, что связался с отпетым шулером. Хеледика держалась лучше: за последний год ей выпало столько передряг, что принихумское бедствие не смогло ее ошеломить. Возможно, беглая песчаная ведьма считала, что живет сверх отмеренного срока и уже этому должна радоваться. Маленькая и юркая, как белка, с решительным личиком, она глядела на Суно в уверенности, что тот справится с любой проблемой.
Пологие холмы и перелески, пустынная дорога, небольшая усадьба. Должно быть, под ясным небом все это выглядело отрадно, а сейчас, в мутных нескончаемых сумерках, наводило тоску.
Суно приближался к открытым настежь воротам неспешно, прислушиваясь и к своим ощущениям, и к застывшему окружающему миру. Ощущениям эта прогулка однозначно не нравилась, мир помалкивал. На веревке соблазнительно белела пересохшая простыня, наводя на мысли о крахмале, ромашках, молоке, уютной постели и продолжающейся жизни. Немного постояв, маг все же вошел во двор.
Напрасно надеялись, никто здесь не уцелел. Возле конуры – собачья мумия. На полу дощатой галереи, опоясывающей дом, виднеется кучка мужской одежды и рядом сухой почерневший труп. Дальше можно не искать: всех постигла одна и та же участь.
Колодец с воротом находился по другую сторону дома. Одного взгляда хватило, чтобы понять: эту водицу пить нельзя. Торфянисто-черная жижа в белесых с прозеленью разводах, и что-то там шевелится, вяло плещется… Вряд ли живое.
Сдернув с веревки две простыни, какие получше, Суно свернул их и повязал на манер кушака. Подобрал топор, валявшийся возле поленницы под навесом, заткнул за пояс. Когда он поднимался по лесенке, ведущей на галерею, ступеньки заскрипели, словно обрадовались: наконец-то сюда пришел человек!
Он замер на пороге, вдыхая затхлый воздух и всматриваясь в темноватый коридор. «Мошкары» не видно. В гостиной лежит еще одна мумия, прикрытая ворохом женской одежды, по полу тянутся длинные желтовато-русые волосы. Маг скорбно качнул головой: судя по покрою платья, молодая девушка. Безвинно погибла, потому что ее доблестный папаша-идиот не смог удержаться – чем он хуже других таких же идиотов? – и притащил домой с войны китонский череп. Догадка подтвердилась, едва Орвехт бросил взгляд на застекленную горку с дорогой посудой: на почетном месте стоял кубок вроде того, что был у хозяина «Счастливого кухаря».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});