Слепой инстинкт - Андреас Винкельман

Рядом виднелась еще одна, на этот раз деревянная, крашеная под благородное красное дерево и потому совершенно не вязавшаяся с остальной обстановкой. Франциска предположила, что деревянная дверь ведет к лестнице на второй этаж. Стену вокруг окна и дверей когда-то покрасили в белый цвет, теперь же она посерела и покрылась темными, болотно-зелеными трещинами. Над витриной и дверью в магазин висели жалюзи, но их, видимо, никогда не опускали. Впереди болталась выгоревшая на солнце вывеска: «Саутер и сыновья. Зоомагазин».

«Какая блеклая жизнь», — подумала Франциска.

Тут и жизни-то не осталось, никакой радости и веселья, все серое и вялое. Должно быть, в магазине до сих пор чувствовался дух множества поколений Саутеров. Странно, что эта лавка так и не закрылась. Или Саутер, заправлявший тут сейчас, сменил специализацию магазина и занимался только аквариумными рыбками, которых развозил по клиентам?

Это легко выяснить. Достаточно спросить его.

Взяв мобильный, Франциска набрала номер Пауля. Адамек как раз сидел в приемной у врача. Отойдя от кабинета, он сообщил, что освободится минут через десять.

Когда один из напарников отправлялся на задание, он обязательно сообщал о своих планах другому. Вот и сейчас Готтлоб поделилась с Паулем своими размышлениями, продиктовала ему фамилию и адрес Саутера и попросила проверить его по поисковой системе, когда Адамек вернется в участок.

Закончив разговор, она посмотрела на мобильник в своей руке. Только сейчас Франциска вспомнила, что обещала перезвонить Максу. Он наверняка уже проснулся. Она набрала его номер, но Унгемах не взял трубку. Вытащив ключ из замка зажигания, Готтлоб выбралась из машины и широким шагом двинулась вперед.

Глава 50

Отец говорил не очень-то приветливо, но все же пригласил его войти. Хотя Максу и не хотелось этого делать, он заставил себя подняться по ступенькам крыльца и проследовать за стариком в затхлый полумрак комнаты.

«Соберись, — мысленно увещевал он себя. — Ты тут, потому что тебе нужно кое-что у него выяснить. Соберись. Не позволяй ему спровоцировать тебя. Ему только того и надо. Скорее всего, он тоже хочет свести с тобой счеты».

Унгемах прошел за отцом на кухню.

И остолбенел.

Кухня была все та же — шкафчики из прессованной древесины, старый сосновый стол, металлические стулья с синтетической обивкой сидений. Но тут было прибрано. Даже чисто. На столе не было ни бутылок, ни пепельниц, ни грязной посуды, нигде не осталось липких отпечатков от кружек — никакого мусора. Макс еще никогда не видел эту кухню настолько чистой.

— Садись, — приказным тоном заявил отец.

Достав с полки два стакана, он поставил на стол бутылку минеральной воды.

Макс глазам своим не поверил.

Минеральная вода! У них дома никогда не было минеральной воды! Он присел на стул. Отец устроился напротив, разлив воду по стаканам.

— Должен признать, я удивлен. Я считал, что больше никогда не увижу сына, так же как и дочь.

Макс тут же позабыл о минералке. Чаша его терпения переполнилась, и все попытки держать себя в руках оказались тщетными. За одно мгновение отцу удалось перенести его в прошлое, и теперь Максу казалось, что ему вновь лишь пятнадцать лет.

— Да, много времени прошло, — едва сдерживая гнев, пробормотал он.

Отец отхлебнул воды.

— Если мать не будет соблюдать режим лечения, то умрет, и я останусь один. — Отец заметил его изумленный взгляд. — Поэтому тут уже давно нет спиртного, если ты этому удивляешься.

— Рад это слышать.

— Мне плевать. Я делаю это не ради других, а ради твоей матери! — Покачав головой, отец привычным движением отер губы. — Что тебе здесь нужно? Прошло столько времени… Мы примирились с твоим отсутствием, и я, и мать. Пусть все остается как есть.

— И тебя не интересует, что случилось с Синой?

— Если я узнаю это, ничего не изменится. Сина мертва. И я не хочу знать, как она погибла.

— Не понимаю… — Макс покачал головой. — Она же твоя дочь!

— Я потерял и сына и дочь, и у меня было десять лет, чтобы смириться с этим. Если ты приехал сюда говорить о Сине, то допивай свою воду и проваливай. В этом доме о ней больше не говорят.

Макса бросило в жар, словно он очутился на раскаленных углях жаровни.

— Я пришел сюда не для того, чтобы спорить с тобой. Но мне до сих пор хочется выяснить, что тогда произошло, и я собираюсь получить ответ.

— Какой еще ответ?

— Тебе о чем-нибудь говорит имя Вилкенс?

— А должно?

— Возможно, этот человек ловил рыбу в ручье, когда мы гуляли там с Синой. Незадолго до ее исчезновения. Ты ведь тоже развлекался рыбалкой, верно?

— И что? Многие там рыбачили. Но никакого Вилкенса я не знаю. Я всегда ходил на рыбалку со стариной Саутером, пока тот коньки не отбросил.

— Саутер? Родственник Йенса Саутера, с которым я ходил в школу?

— Да, его дед, Рихард Саутер. Иногда с нами бывал и его племянник, кажется, его звали Эдуард. Вообще-то, ты должен быть с ними знаком. Саутеру раньше принадлежала старая гостиница с кегельбаном в Пеннигсале. Но почему тебя это интересует?

— Старый Саутер еще жив?

— Говорю тебе, умер давным-давно. С тех пор гостиница пустует. А теперь, черт побери, скажи мне, почему ты спрашиваешь меня об этом? Это как-то связано с Синой?

— Ты же сам пару минут назад сказал мне, что тебя не интересует, что случилось с Синой. Так что не будем об этом.

Отец откинулся на спинку стула и, запрокинув голову, посмотрел на потолок. Его губы плотно сжались, дыхание участилось, широкая грудь вздымалась и опускалась под клетчатой рубашкой. Макс разглядел морщины на его горле. Когда отец опустил голову, его глаза влажно блеснули.

— Мать долго ждала твоего возвращения. Очень долго. А вот я не ждал. Я знал, что так будет лучше. Если бы после твоего ухода прошло года три-четыре, и ты явился бы ко мне на порог, как сегодня, я проломил бы тебе череп. Но когда алкоголь выветривается из крови, многое меняется. Мы перестали ждать и перестали надеяться. Но кое-что не изменилось и не изменится никогда! — Отец пристально посмотрел ему в глаза. — Ты бросил сестру в беде и разрушил нашу жизнь. Это единственный ответ, который ты тут получишь.

Вот отец и высказал то, к чему Макс так долго готовился. Унгемах-старший не мог и не хотел его простить. Умение прощать было ему не дано. Кроме того, отец не задумывался о том, кто в действительности был виноват в сложившейся ситуации. Макс твердо решил объясниться с отцом раз и навсегда. Сжав зубы, он с трудом сглотнул и кивнул.

— Да, ты прав, мне нельзя было тогда идти играть в футбол. А вам двоим нельзя было пить. У вас нет права сваливать всю вину за происшедшее на меня. Мы все трое виноваты в том, что Сина погибла, но вы-то были взрослыми, и потому ваша вина тяжелее вдвое! — Макс повысил голос, все еще пытаясь сдержать гнев.

— Значит, ты пришел сюда после всех этих лет не для того, чтобы попросить прощения. — Отец задумчиво смерил его взглядом.

— Прощения?! — Макс хрипло расхохотался. — Мне не за что просить у вас прощения. Если кто и должен покаяться, так это ты. В первую очередь ты! — Парень покачал головой. — Кстати, а тебе известно, что некоторые до сих пор подозревают в убийстве Сины тебя?

Отец обомлел, в его взгляде ярость сменилась печалью и стыдом.

— Уходи, — холодно произнес он.

И вдруг Максу стало жаль отца. Он сожалел о том, что рассказал старику об этих чудовищных подозрениях.

Если бы отец начал орать, возмущаться, оправдываться… все было бы иначе. А это тихое отчаяние травило Максу душу.

— Извини, — потупившись, сказал он.

Никакой реакции. Старик молча стоял у окна.

— Послушай, я…

— Убирайся вон, пока я не вышел из себя, — перебил его отец.

Встав, Макс прошел к двери и оглянулся.

— Знаешь что, отец? Твоя злость ослепила тебя… Даже Сина видела больше, чем ты сейчас. Но разбираться с этим тебе придется самому.

С этими словами он вышел из дома, оставив отца за спиной.

До ворот парень еще сумел добраться спокойно, но, едва закрыв за собой калитку, бросился бежать.

Он мчался по пыльному гравию тропинки, когда из-за спины до него донесся срывающийся голос:

— Да пошел ты!

Макс побежал еще быстрее.

Глава 51

Франциска звонила, стучала в дверь магазина, даже пинала ее ногой. Она видела свет где-то в дальних помещениях дома и не собиралась уходить отсюда.

И вдруг в зале лавки кто-то появился, вынырнув из полумрака, как «Летучий Голландец» из тумана.

Какой-то мужчина подошел к двери, поднял голову и отшатнулся. Франциске показалось, что он ждал кого-то другого. Она подняла руку, чтобы показать незнакомцу, что заметила его. Только после этого он нерешительно потянулся к ручке двери и распахнул ее.