Маршальский жезл - Карпов Васильевич

«Приюти, - говорю, - на несколько дней, пока найду квартиру».

А он человек добрый, хорошо нас принял.

«Детей аллах дает, - сказал. - Пусть живет твоя жена сколько надо».

Вот, Витя, какие у меня дела.

– Чем могу помочь? - спросил я.

– Да пока ничем. Разве только хорошим отношением к Любе, ей тяжело сейчас.

– Постараюсь. Деньги, наверное, нужны. Возьми у меня. Рублей двадцать сберег.

– Пока не надо. У нее немного есть, и у меня сотня, еще из тех, что на заводе получил. Главное сейчас - молчание. Никто не должен знать о несчастье Любы.

Я возразил:

– Зачем таиться? По-моему, лучше рассказать все Шешене. Ты ничего плохого не сделал. Мне кажется, полк даже поможет.

Степан пожал плечами:

– Поверят ли, что все именно так было?

– Шешеня поверит: ты кандидат партии.

Степан подумал и согласился:

– Ты, пожалуй, прав, надо рассказать.

На этом мы и порешили.

Ночью на стрельбище - как в морском порту. Застекленные домики пультов управления похожи на капитанские рубки кораблей: в них мигают разноцветные огоньки, шипят радиостанции, звенят телефоны. Как линкор с сигнальными огнями, возвышается центральная вышка. Оттуда несутся в ночь сигналы трубы. А на мишенном поле тоже огоньки - это всевозможные мишени. Иногда они движутся, словно катера и лодки в ночном море. Сегодня идет стрельба с ночными прицелами. Инфракрасная техника позволяет видеть во мраке как днем.

Я быстро выполняю упражнение из ручного противотанкового гранатомета. Получил две гранаты в инертном снаряжении. Они по форме и весу как боевые, только не разрываются. Стою в исходном положении. Командовать будет младший сержант Веточкин. Он следит за сигналом с пульта: оттуда должны подать знак о готовности мишенной обстановки.

– Вперед! - командует Юрий.

Я быстро шагаю во мрак.

Снова команда:

– К бою!

По условиям упражнения, через тридцать - сорок секунд пойдет мимо меня танк. Надо успеть вынуть гранаты из сумки и зарядить гранатомет. Все делаю автоматически - тренировался много раз. Решил стрелять с колена - так удобнее. В окуляре ночного прицела с инфракрасными лучами передо мной будто морское дно - все зеленовато-голубое. Ищу, где танк. Захватываю его уже на половине пути. Торопливо ловлю в перекрестие прицела и жму на спуск. Гранатомет оглушительно бахает, и огненное зарево вспыхивает у меня за спиной. Граната, описав плавную дугу, пролетает выше танка. Лихорадочно выхватываю из сумки вторую гранату, заряжаю, тщательно целюсь - и снова оглушительный грохот и пламя за спиной.

На этот раз граната угодила в цель. «Удочка», - с облегчением вздыхаю я.

Идем с Веточкиным назад, он задумчиво говорит:

– «Удовлетворительно». А разве это удовлетворительно? Если сразу танк не поразишь, он вряд ли позволит тебе сделать второй выстрел: или из пулемета снимет, или гусеницами раздавит. Вот тебе и удовлетворительно!

Я согласен: поражать нужно с первого выстрела.

– Ты не подумай, что я тебя ругаю: упражнение ты выполнил, просто советую на будущее. В бою отделению туго придется, если ты первой гранатой промажешь.

Мне понравился этот разговор с Юриком. Наш молоденький командир набирается мудрости, для беседы со мной подобрал соответствующий тон. Понимает, что мы с Кузнецовым поддерживаем его авторитет. Не понравился в ту ночь только я сам себе. Все понимаю: замысел Жигалова, необходимость помочь Веточкину. А отстрелялся на «удочку»!

…Майор Никитин проводил занятие в химическом городке: рассказывал о свойствах отравляющих веществ нервно-паралитического, общеядовитого, удушающего и психогенного действий противника. Шутил:

– Газы первой мировой войны - детские игрушки в сравнении с современными. Это оружие очень грозное. Вы знаете, что существует международный договор, который запрещает применение отравляющих веществ. Но как показала практика, агрессоры не считаются с договорами, даже ими подписанными. Фашисты не раз применяли отравляющие вещества против нас в годы минувшей войны. Поэтому нам нужна постоянная готовность в противохимической защите. И мы готовы!

Майор достал из футляра приборчик, похожий на масленку, из которой я смазывал мамину швейную машину.

– Такой шприц-тюбик, - продолжал майор, - будет в бою у каждого солдата и офицера. В случае поражения отравляющим веществом надо сделать укол в руку себе или товарищу, который отравлен и сам этот укол сделать не может. Противоядие шприц-тюбика нейтрализует действие отравляющих веществ. - Никитин положил чудодейственный тюбик на стол и напомнил: - Конечно, это уже крайняя мера, когда поражение произошло. Не допустить его вы можете индивидуальными средствами защиты, которые есть у каждого из вас: противогазы, защитные накидки, специальные чулки. Эффективность защиты зависит от быстроты применения индивидуальных средств. Вот мы сейчас и потренируемся!

Степан шепнул Дыхнилкину:

– Если еще раз придешь из увольнения пьяный, мы тебе влупим такой тюбик.

Дыхнилкин с опаской поглядел на Степана: он знал - у Кузнецова слово с делом не расходится.

– От такой шутки можно концы отдать, - предупредил Дыхнилкин.

– Вот и не шути с нами, - ответил Степан.

…Кузнецов познакомил меня с Любашей. В чисто подметенном туркменском дворике, в самом дальнем углу, стояла небольшая отдельная мазанка. Берды Кекилов поздоровался с нами во дворе и ушел. Очень тактичный человек, не хочет стеснять своим присутствием.

Любаша маленькая, хрупкая, совсем девочка. Лицо ее испорчено коричневыми пятнами. Глаза светлые. Раньше были, наверное, голубые, а теперь прозрачные - всю голубизну их Люба выплакала. Она встретила нас печальной улыбкой.

– Ну как ты здесь, кавказская пленница? - пошутил Степан.

– Отдыхаю…

– Вот и хорошо, это сейчас для тебя главное занятие. Познакомься, мой друг Виктор.

Я протянул руку и пожал тоненькие бледные пальцы Любы.

– Я вот о маме думаю, - проговорила она. - Переживает небось, вестей от меня нет. Написать бы надо.

– Напиши, - согласился Кузнецов, - расскажи ей правду. Скажи, находишься у хороших людей, все у тебя в порядке, пусть она не беспокоится. Как думаешь, Витя?

Плохой был я советчик, жизнь не сталкивала меня с затруднениями: все решали папа и мама.

– Конечно напишите. Мама, наверное, ночами не спит, - промямлил я, стараясь при этом выглядеть солидным.

Степан зыркнул на меня колким взглядом: «Эх ты, советчик! Девушку успокаивать надо, а ты - «ночами не спит»! Потом он выложил из свертка банки сгущенного молока, печенье.

– Может, тебе чего-то особенного хочется? Слыхал я, у женщин в таком положении какие-то особенные желания появляются.

Люба зарделась, опустила глаза.

– Ты говори, не стесняйся, мы с Витей все сделаем.

Любаша помолчала, потом подняла свои прозрачные глаза и тихо сказала:

– Мелу бы мне.

– Чего? - изумился Степан.

Любаша улыбнулась:

– Мелу, простого школьного мелу. Сам же говорил о прихотях. Вот и мне так мелу хочется… Запах его даже во сне слышу.

Мы переглянулись. Я не подозревал, что мел чем-то пахнет.

– Достанем! - уверенно сказал Степан. Мы ушли.

Дорогой мне сказал:

– В классах есть мел, в атомном и противохимической защиты. Ты возьми в одном, я - в другом.

На занятиях по физической подготовке, в поле, на тактике, на строевой Степан проявлял какое-то особое рвение. Он и прежде был добросовестным и старательным в службе, а последнее время просто одержимый какой-то.

– Ты что так стараешься? - спросил я.

– А разве заметно?

– Не было бы заметно, не спросил.

– Это хорошо…

– Что?

– Что заметно. Положение у меня сейчас такое, Виктор. Сбавлю накал в учебе - скажут, мешает история с Любашей. Начнут меня прижимать, постараются «нейтрализовать» причины, которые вызвали спад. Вот я и решил наддать, прибавить темп, улучшить результаты. Пусть считают, что Люба влияет на меня благотворно. Понял?

– Ловко ты придумал!…

– Не то слово. Обычно ты подбираешь точные слова, а тут не получилось. Словчить - это, наверное, чего-то добиться хитростью, а мне это, сам видишь, нелегко дается.

У младшего сержанта Веточкина возникли затруднения с солдатом первого года службы Трофимом Ракитиным. Солдат хоть и молодой, но силища в нем огромная. И, как это ни странно, она не помогает, а мешает Ракитину служить.

– Я десятку врагов башки снесу и без науки, - благодушно посмеивается он.

– Не те времена, - говорит Веточкин. - Сейчас не мечами воюют - сообразиловка главное.

– А что же, я лопух, что ли? Когда надо, я соображу и прикурить дам!

Веточкину трудно с ним спорить. Ракитин на каждом шагу доказывает, что в бою он не оплошает. Кросс проводит отлично. Мы тренированные, и то после финиша в груди у нас все рвется от перенапряжения, а Ракитин пробежит пять километров - и сухой, только раскраснеется, шутит над нами: