Человек Чубайса - Геннадий Прашкевич

– Если ты об этой твари, – нагло мотнул головой Клим в сторону нарика, – то это не ко мне. Это к наркологам. Или к ментам. – Он внимательно следил за моими глазами. – Я с быдлом не вожусь. Мне спорт интересен.

– Он человеком был, – тоже кивнул я в сторону нарика.

– Ну, человеком! – презрительно сплюнул Клим. – Какой он человек? Нарик это и есть нарик – мразь, слизняк. Нарики – никакие они не люди, они чуханы. Они хуже педиков. – По глазам Клима было видно, что он все-таки не понимает, куда его привезли, а разъяснять я ничего не хотел. Меня интересовали выходы на больших людей, а не интеллектуальные судороги Клима. Еще меня интересовала известная папка с бумагами, опять всплывшая, опять вставшая поперек горла самым разным людям – и бандосам, и городской элите. Клим оказался первой крупной дичью, запутавшейся в сетях Фонда, и мне хотелось стопроцентно его разговорить. Бедный нарик, прикованный к батарее, играл в этом деле свою роль.

– Не мучайся, я тебе помогу, – сказал я, выждав паузу. – За пять дней ты и твои партнеры потеряли сорок человек. Всосал? Все они у нас. Ну, не считая того дурика, которого нашли под коммунальным мостом с бумажкой на груди: «Я торговал дурью». С чего бы это дурик повесился, а? Милиция ведь посчитала, что он повесился, ты слышал, наверное? Ты, забив стрелку, думал, наверное, договориться с неведомыми конкурентами, только просчитался, попал к нам, так что давай колись, козел, не морщи лоб, перетрудишься. Учти, что пока у тебя еще есть шанс отделаться сроком. Противно об этом говорить, но такой шанс у тебя действительно пока есть. А вот будешь молчать, то мы на тебя и того самоубийцу повесим, чтобы жизнь не казалась пресной.

– Права качаешь? – ухмыльнулся Клим, не переставая жевать.

Наверное, он решил, что все-таки имеет дело с ментами, а не с Фондом. Это его несколько успокоило. Очень уж запутаны были слухи о Фонде, мы сами приложили к этому руку. Официально мы функционировали как Служба безопасности при «Нордбанке», но это ничуть не проясняло ситуацию для таких, как Клим. Почему Фонд? Что за Фонд такой? Кем организован, наконец? Если, скажем, властями, то почему о создании Фонда не объявлено официально? А если частный, то какая структура или какие такие структуры взяли на себя роль санитаров города? Этим они нарушали закон, точно нарушали. К тому же, зачем это частным структурам, пусть даже с накруткой на ментов, заниматься кайфом, затопившим город, зарабатывать неприятности на собственную шею?

Видимо, Клим склонялся все-таки к мысли, что попал к ментам.

Голова у него была маленькая, он сразу привык к этой своей дурацкой мысли. Так ему было проще, ведь с ментами он знался не первый год. Он всегда знал, что менты его отмажут. В самом деле, зачем им сажать Клима? Известно, что Клим добрый человек, при нем куча людей кормится. А как нынче жить без подкормки? Поэтому Клим и смотрел на меня просто. Ждал, когда я откроюсь. Ждал, сколько я потребую. Поэтому и успокоился. Потому вновь заходила его челюсть вверх-вниз, вверх-вниз.

А зря.

– Я не торговаться тебя пригласил, – разочаровал я Клима, – выброси из головы эти непонятки. Твои деньги поганые, от них тянет блевотиной. Не заговоришь, молчать будешь, оставлю в подвале наедине с нариком. Для надежности прикую рядом, будете как два брата. Ты сделал парнишку нариком, вот и дели с ним обоссанный тюфяк. Этот нарик стал нариком благодаря тебе, но он-то выберется, мы ему поможем, а вот ты останешься в подвале. Он скоро поднимется и уйдет, а ты останешься.

– Ты это чего? – встревожился Клим.

– Где брал товар?

– Зачем тебе это?

– Ты, кажется, еще ничего не понял, – повторил я терпеливо. – У меня сегодня хорошее настроение, считай, праздник, мы твоих пацанов круто сделали. Поэтому я тебя терплю, поэтому с тобой разговариваю. С дерьмом я обычно не разговариваю, – объяснил я, – но сегодня у меня хорошее настроение. – Клим с тревогой и с видимым усилием следил за моей мыслью. – Тебя, козла, заманили в этот подвал не для того, чтобы ты жвачку жевал. Тебя сюда для разговора заманили. Для конкретного разговора, чисто. Так что, колись. Вопросы простые. Где берешь товар? Кто поставляет?

– Так мы ж без имен… – ответил Клим уклончиво. Кажется, я все-таки сбивал его с толку. Кажется, он еще раз решил прощупать меня. – Не знаешь разве?…

– Откуда товар?

– Ну, из Москвы, – неуверенно произнес он.

Я удивился:

– Как это из Москвы? С чего это из Москвы? Раньше всегда везли из Азии.

– Так с Азии сырье идет, а мы работаем с готовым продуктом, так удобнее, – неохотно объяснил Клим. – В Москве свои дела, сам знаешь. – Он был уверен, что я много знаю, это меня устраивало. – В Москве крутят и вертят, только нам наплевать, мы сразу поставили на готовый качественный продукт. Если это правда. что ты снимал наших пацанов с точек, – закинул он удочку, – то должен знать… – Он как бы доброжелательно пожал тяжелым плечом: – Зачем эти непонятки? Намекни, что нужно, договоримся.

– Собираешься выйти отсюда?

– А то! – ухмыльнулся Клим, ни на секунду не переставая жевать.

– Ну, ладно, предположим, выйдешь, – ухмыльнулся и я. – А тебя спросят, а где ты был, Клим?

– А я отвечу: в одном подвале был. Торговался с ментами. Чисто.

– Это я могу тебе, козлу, поверить по доброте душевной. А твои пацаны, они недоверчивые. Их и без того густо щиплют. Им задумываться некогда. Ты выйдешь, а их начнут брать одного за другим. Специально начнут брать одного за другим, это я тебе гарантирую. Каждому немалые срока светят, странно им покажется, что ты вот почему-то вышел от ментов, а их ни с того, ни с сего забирают, а? Какие же тут непонятки? Тут дурак догадается. Пацанов-то не сразу всех заберут, а будут забирать по очереди. Выстроим мы такую живую очередь, чтобы до самого тупого дошло, что все это как-то не спроста. Спроста у нас ничего не бывает.

– Ты это…

– Не давись слюной, – ласково посоветовал я. Терпеть не могу, когда жуют с открытым ртом. – Тебе лучше поговорить со мной. Я от тебя немногого требую. Через кого идет товар? Кто вас покрывает в Энске?

– Тебе все равно не взять этого человечка.

– А это не твои заботы.

Клим подумал и сказал.

Имя, названное им, сильно меня огорчило.

Клим мог блефовать, но, скорее всего, говорил правду. С человечком, которого он назвал, я не раз встречался в администрации. Одно время даже хотел привлечь его к работе в Фонде, но Трубников воспротивился. Не помню, какие аргументы он высказал, но воспротивился. Так названный Климом человек и остался для меня загадкой.

От огорчения я сплюнул:

– Видишь, мы только начали разговор, а ты уже своих закладываешь.

– У меня болевой порог низкий, – нагло ухмыльнулся Клим. – К тому же ты этого крысятника вычислил. Я чувствую, вычислил. По твоим зенкам вижу, что вычислил.

– Не боишься, что тебе язык оторвут?

– Может, и оторвут, но не сегодня, – многозначительно заметил Клим, незаметно косясь в сторону нарика. И так же многозначительно добавил: – Ты не сомневайся, тебе тоже оторвут.

– Давай лучше о торговых точках.

На это он пошел. Понимал, что большинство точек мы уже накрыли. Среди адресов, кстати, мелькнул адрес Юхи – Клим явно сдавал то, чего уже не существовало. Оказывается, покойному Юхе дурь доставляли прямо на дом, наверное, собирались со временем забрать квартиру, но не вовремя нагрянула тетка. Я слышал, что на нее вроде наезжали, но тетя Женя оказалась теткой грозной. Она отбилась.

– Сворачивай на Москву.

Про торговые точки я знал и без Клима. Меня интересовала Москва. Сейчас он скажет, что с москвичами сам не встречался, подумал я, и, возможно, это будет правда. Потом скажет, что с московскими нарковерхами никаких прямых связей не имеет, и это тоже может оказаться правдой. По слухам, командовал в Москве резкий пацан. То ли до этого воевал в Чечне, то ли служил в Африке. Про загадочного Парашютиста многие слышали. Может, правда какой придурок из ВДВ. Черт их разберет, все нынче смешалось.

Все-таки вид нарика на Клима действовал.

Раньше Клим никогда, наверное, не видел, чтобы человек так сильно багровел лицом и так шумно захлебывался соплями. Сам Клим на спортивных тренажерах крутит педали. Я надеялся, что он многое сможет объяснить. Например, почему опять всплыла папка Филина? Означает ли это, что после посадки Филина папка хранилась у кого-то из пацанов и теперь пришел момент использовать материалы из нее? Или наоборот, папка совсем ушла из рук Филина (на что намекал майор Федин)? А если распространяющийся по городу компромат вызван утечкой материалов все из той же папки, то откуда в ней сведения на Трубникова, на Ясеня и Щукина? Или папка постоянно пополняется? Наконец, если папка действительно находится у майора Федина, то почему он не воспрепятствует выбросу компромата на людей, с которыми сотрудничает? В конце концов, Фонд состоялся, прежде всего, благодаря Трубникову. Когда полгода назад пришли ко мне известные предприниматели Иван Щукин и Леня Ясень и предложили возглавить Фонд, я поверил в их идею только тогда, когда убедился, что плечо готов подставить и Трубников, хотя тот же Ясень, к примеру, владел компанией электрического света и в Энске слыл монстром. Как, кстати, и Щукин – окорочка импортные, бройлеры местные, коптильное производство, сахар по сезонам и вне сезона. Все же поначалу не столько на их, сколько на деньги Трубникова (с ведома и согласия майора Федина) была проведена акция против цыган, затопивших город травкой и проложивших путь для серьезной дури. Двадцать три накрученных джипа, каждый ценой в тонн шестьдесят зелеными, с трех сторон подкатили к цыганскому поселку и две сотни накачанных пацанов встали на пыльных выходах из поселка. Стояли, молчали, щурились на потрясенных ромалов, никого не трогали, даже не играли мышцами. Только одному совсем уж любопытному сказали: «Ты, блин, мазота, слушай сюда и другим передай. Кто теперь будет дурь банчить – тех будем харить. Если, блин, узнаем, что вы, животные, сбанчили на сторону хоть одну дозу – всех будем харить».