Реквием в Брансвик-гарденс - Энн Перри

Он не мог позволить себе такого!

Кордэ было подумал, что, возможно, необходимо протянуть руку над столом и прикоснуться к плечу Рэмси, сжать его. В каких-то отношениях они так хорошо знали друг друга… Преподобный Парментер видел его находящимся в глубинах смятении и отчаяния. Тогда он позволил себе даже обнять Доминика.

Но сейчас дело обстояло иначе. Если прошлое тесно связывало их, то оно же и разделяло, навсегда делало Рэмси проводником, неуязвимым спасителем. Попытка лишить его этого статуса могла лишить его остатков достоинства, и Доминик не мог позволить себе сделать это.

Руки его остались на своем месте.

– Если это сделал Мэлори, нам придется принять этот факт, – проговорил он. – Мы должны помочь ему любыми, всеми возможными способами. Должны помочь ему признать случившееся и, если возможно, понять свой поступок. Либо он сделал это случайно, либо преднамеренно.

Голос Кордэ дышал холодом и жутким рационализмом. А ведь он хотел совсем другого.

– Если это было не случайно, значит, у него должна быть серьезная причина, – продолжил он. – Быть может, она слишком часто дразнила его, и он, наконец, утратил самообладание. В таком случае он должен сейчас горько сожалеть об этом. Кому из мужчин не случается забыться хотя бы раз в жизни? Это нетрудно понять, особенно в отношении Юнити.

Рэмси неторопливо поднял голову и обратил к Доминику пепельное лицо с полными муки глазами.

Кордэ едва удавалось держать во власти собственный голос. Произносимые слова доносились до него как бы издалека, от кого-то другого… Звуки их переполняло чрезвычайное спокойствие.

– А потом нам придется помочь ему уладить свои отношения с полицией и законом. Он должен понимать, что мы не оставим его и не осудим. В том, что он понимает разницу между грехом и человеком, который его совершает, сомневаться нельзя. Нам придется продемонстрировать эту разницу на практике.

Рэмси вдохнул и очень медленно выдохнул:

– Он говорит, что не делал этого.

Доминик притих. Неужели Парментер думает, что это сделал он? Не это ли означают его слова? Это было бы вполне естественно. При всех разногласиях между ними, какими бы глубинными они ни были, Мэлори оставался сыном Рэмси.

– Неужели вы считаете виновной Клариссу? – Кордэ попытался прибегнуть к помощи рассудка. Он должен был сохранять здравый смысл.

– Нет, конечно же нет! – На лице пожилого священника отразилось, насколько абсурдной, с его точки зрения, была эта мысль.

– Я не делал этого, – ровным тоном проговорил Кордэ. – Не скажу, чтобы она была мне симпатична, однако у меня не было причин убивать ее.

– В самом деле? – спросил Рэмси с некоторым удивлением. – Я не слепой, Доминик, пусть со стороны и кажется будто я закопался в свои книги и бумаги. Я замечал, как ее тянуло к вам, как она смотрела на вас. Она поддразнивала Мэлори, провоцировала его, однако он был слишком легко раним, чтобы представить для нее реальный вызов. B отличие от вас. Вы старше, мудрее… Вы знали женщин, многих, как вы говорили при нашем знакомстве. Да я все равно понял бы это, даже в том случае, если бы вы промолчали. Это следует из вашей уверенности при общении с дамами. Вы слишком хорошо понимаете женщин, чтобы быть новичком. Вы ведь отвергли Юнити, так?

Кордэ ощутил чрезвычайное неудобство.

– Да…

– А значит, стали идеальной целью для нее, – заключил Парментер. – Она любила сражения. Победа приносила ей высший восторг. Для нее была сладка и победа интеллектуальная… Ведает бог, сколько раз она бросала мне вызов и скольких добивалась побед… – На лице его на мгновение проступил гнев и память об испытанном унижении. – Однако власть эмоциональной победы куда более сильна. Можете ли вы доказать, что она не зашла в общении с вами чересчур далеко, и вы не потеряли на мгновение власть над собой? Я вполне могу понять вас, если вы оттолкнули ее от себя буквально и физически, вызвав тем самым погубивший ее несчастный случай.

– Возможная ситуация, – согласился Доминик, ощущая, как крепнет у него в груди страх. Питт также может посчитать такую версию вероятной. Она позволит уцелеть Рэмси и Вите. Именно об этом мечтала Кларисса: об избавлении для своего отца и брата. Конечно же, этому будет рад и Мэлори. Только Трифена останется безразличной, ей главное – чтобы в принципе отыскался виноватый.

Кордэ попытался глотнуть и ощутил, что глотку его перехватило. Он не толкал Юнити. Он и близко не подходил к лестничной площадке, когда она упала, и не имел представления о том, кто мог там оказаться. Ситуация оказалась даже хуже, чем тогда, на Кейтер-стрит. Тогда все для него было ново. Он не знал, чего ожидать. Гибель Сары лишила его дара речи. Теперь же он был жив и всем своим телом, каждым нервом осознавал жуткие перспективы. Он уже был знаком с ними.

– Я не толкал ее, – вновь повторил Кордэ. – Но вы правы, я – человек опытный. – Священник попытался глотнуть пересохшим ртом. – Я знаю, как надо отказать женщине, не вызывая паники и не провоцируя ссоры, не говоря уже о насилии.

Это было не совсем справедливо, однако момент не допускал пространных объяснений.

Рэмси промолчал.

Доминик попытался найти, что сказать. Тяжесть обвинения ложилась на Парментера-старшего. Если он был невиновен, то должен был ощущать такой же ужас, какой только что прикоснулся к Кордэ, а пожалуй, и худший. Все обвиняли Рэмси, даже члены его собственной семьи. И полиция как будто бы верила им. Он должен был ощущать такое одиночество, какого не в состоянии было понять любое воображение.

Инстинктивным движением Доминик протянул руку и положил ее на запястье наставника, и только потом, когда отнимать руку было уже поздно, понял, что сделал.

– Питт установит правду, – решительно произнес он. – Он не позволит, чтобы обвинили или арестовали невинного человека. Поэтому его и прислали сюда. Он не склонится перед чьим-либо давлением и не сдастся.

Рэмси несколько удивился:

– Откуда вы знаете?

– Он женат на сестре моей покойной жены. Мы – давние знакомые.

– Вашей жены?

– Да, которая умерла. Ее убили… десять лет назад.

– Ах… да, конечно. Простите. Забыл на мгновение, – извинился Парментер. Аккуратно высвободив свою руку из пожатия Доминика, он провел ладонью по голове, как бы для того, чтобы пригладить слишком редкие для этого волосы. – Увы, сейчас мне очень трудно собраться с мыслями. Я словно бы оказался посреди кошмара. Все время обо что-то спотыкаюсь.

Его собеседник поднялся на ноги:

– Что ж, пойду с обходом по этим людям. И пожалуйста… пожалуйста, не отчаивайтесь.

Рэмси тускло улыбнулся:

– Не буду. Во многом благодаря вам, не так ли?

Кордэ промолчал. Долг оставался за ним, и он понимал это. Выходя, он аккуратно притворил за собой дверь.

В первую очередь он нанес визит мисс Эдит Третован, леди, чей возраст было трудно определить из-за того, что нездоровье отобрало у нее ту жизненную силу, которой она в противном случае обладала бы. Кожа ее поблекла, а волосы стали почти совсем серебряными. Доминик сперва подумал, что ей уже за шестьдесят, однако одно или два сделанных ею замечания заставили его смутиться из-за допущенной им неловкости, и он понял, что собеседнице его, скорее всего, было не больше сорока пяти лет. Боль, а не время оставила свой отпечаток на ее лице, согнула ее спину и плечи.

Эдит была полностью одета, но лежала в шезлонге, как, очевидно, поступала и в лучшие времена. Она явно была рада его приходу.

– Входите, мистер Кордэ! – без промедления воскликнула женщина, и в глазах ее вспыхнул огонек. Она указала тонкой, в синих венах, рукой в сторону другого комфортабельного кресла. – Рада видеть вас. – Она внимательно посмотрела на гостя. – Но вы кажетесь мне усталым. Вы опять очень много работаете?

Улыбнувшись, священник сел в предложенное кресло. Он уже готов был рассказать ей о причинах собственной усталости, однако подобная повесть только расстроит ее. Мисс Третован любила слушать о приятных вещах. Ей было достаточно и собственных испытаний.

– Пожалуй, да, – согласился мужчина, чуть пожимая плечами. – Но меня это не угнетает. Впрочем, возможно, что я ошибаюсь. Но сегодняшний день предназначен для визитов к друзьям. Как вы себя чувствуете?

Его собеседница также скрывала истину:

– O, спасибо, очень хорошо. И я нахожусь в превосходном настроении. Я только что прочитала несколько замечательных писем одной леди, которая путешествует по Египту и Турции. Какую интересную жизнь она ведет! Читая, я восхищаюсь ею, однако боюсь, что на ее месте умирала бы со страха. – Она чуть поежилась. – Разве не великолепно, что мы можем путешествовать мысленно, посредством других людей? Узнаем все интересное, и никаких тебе мух, жары и болезней.

– Абсолютно согласен с вами, – поддержал ее гость. – Никаких дорожных болезней, никакого болтания и тряски на спине мула или верблюда, никаких ночлегов на земле. А знаете, мисс Третован, честно признаюсь, превыше всего я ценю исправный водопровод…