Слово Ишты - Александра Лисина

— Я могу перерисовать эту часть? — повернулась я к подошедшему лорду да Миро. Тот кивнул.

— Можете. Но это займет некоторое время. Скажем… пару дней. Я скажу писцам.

— Не нужно. Найдите мне тонкую бумагу, стекло размером с эту часть карты и какую-нибудь подставку, чтобы его можно было ровно установить. Я все сделаю сама.

Я удостоилась еще одного странного взгляда от мастера Драмта, но начальник Тайной Стражи неожиданно заинтересовался. И снова хлопнул в ладоши, негромко объяснив расторопному парню в бело-золотой ливрее его нелегкую задачу. Тот быстро кивнул, еще раз поклонился и исчез. Правда, на этот раз отсутствовал гораздо дольше, так что я успела выяснить у собеседников, что единственные два города, указанные на карте Невирона, называются Нерон и Нерал. Столицами не являются, но лишь по той причине, что столицы у Невирона не было вообще. Зато была Пирамида, в которой жрецы, по слухам, творили крупные жертвоприношения. И были такие же Пирамиды во всех населенных пунктах — где побольше, где поменьше. Но цель у них была одна — получать жертвы. Причем, жертвы по любому поводу и непременно добровольные.

Касательно того, почему это так, господин да Миро достоверно не знал — из Невирона до сюда добралось слишком мало живых, чтобы рассказать об обычаях страны некромантов. Однако то, что люди там жили, это точно. То, что обычных налогов не платили, еще точнее. И даже то, что налоги во всех смыслах слова им заменяла жертвенная кровь — точнее просто не придумаешь. А вот почему именно она, зачем и для чего — никто не знал. Люди просто приходили в храмы, просто просили о чем-то своем (от плодородной земли до свежей чекушки перед сном), становились почетными донорами и все. На этом считалось, что молитва услышана и в скором времени принесет хозяину результат.

Человеческие жертвы тоже были — Лин и Тени об этом уже рассказывали, однако, по словам да Миро, это случалось не так уж часто: примерно раз в год. На какой-то особый день, когда Айд требовал от своих поклонников особого отношения. К этому дню «жертвенных» людей собирали возле Главной Пирамиды (самой большой, по слухам) где-то на юге Невирона, потом загоняли внутрь, как овец на бойню, и… все. Больше их никто и никогда не видел. Но зато вершина Пирамиды на несколько дней становилась видной изо всех уголков страны.

Что уж выпрашивал Жрец у своего жестокого бога во время этого ритуала, никто не знал. Об этом было не принято говорить, и даже коренные невиронцы имели об обряде лишь смутное представление. Однако касательно того, что их вполне устраивало такое положение дел, да Миро тоже подтвердил: невиронцев с самого детства растили, как скот. Как кормовую базу для прожорливого Айда. Их воспитывали с мыслью, что это когда-нибудь случится, они жили и умирали с мыслью, что на самом деле побывать в Пирамиде — значит, оказаться поближе к богу. Иными словами, почетно, увлекательно и очень полезно. Другое дело, что они все-таки стремились подольше пожить, стараясь отдавать Сборщикам никчемных соседей-стариков. Однако было и немало таких, кто даже на заклание отправлялся с необъяснимым смирением. А еще были те, кто шел туда с гордо поднятой головой и пребывал в полной уверенности, что переходит в лучшую жизнь.

— Прошу вас, леди, — тот же проворный слуга с поклоном поставил передо мной большой кусок прозрачного стекла.

Я оторвалась от увлекательного диалога с господином да Миро, увидела грубовато сколоченную (кажется, парень только что выудил откуда-то плотника и велел немедленно сделать?) подставку, благодарно кивнула и жестом велела подвинуть к камину. Потом таким же жестом потребовала поставить на нее стекло. Сверху положила карту, затем — еще один лист очень тонкой (наверняка дорогой) бумаги, после чего убедилась, что она отлично просвечивает, и занялась самым обычным рисованием, которое у нас осваивает каждый школьник в период увлекательного занятия «переводилок». Проще, как говорится, не бывает.

Достав из сумочки свой безотказный карандаш, я велела удивленному слуге придержать краешек сползающей бумаги и всего за пару минут абсолютно точно срисовала необходимый мне фрагмент. Сохранив при этом все пропорции, масштаб и даже четкость линий. Тут и рисовать-то было — тьфу. Главное, чтобы имелся хороший упор и нормальное освещение.

— Вот и все, — сказала я, ловко убирая грифель и отнимая от карты свою копию. Потом поискала глазами нож, знаком попросила одолжить его у начальника Тайной Стражи, быстро обрубила излишки (а хороший у него нож, наточен, как бритва) и, дорисовав «север» и «юг», сложила копию вчетверо. — Благодарю вас, сударь.

— Это ваш карандаш, леди? — неожиданно подал голос Его Величество.

Я взглянула на стальной корпус, который ради прикола попросила Дарна покрыть тем же составом, что и мой доспех, и кивнула.

— Да, сир.

— У вашего брата я видел точно такой же.

— Да. Это подарок отца.

Король задумчиво проследил за тем, как я прячу свою драгоценность обратно в сумочку, а я незаметно перевела дух и мысленно похвалила себя за то, что додумалась вычернить себе орудие рисования. Заодно, избавилась от важной улики. Потому что если бы у меня оказался точно такой же карандаш, как уже видел и трогал король… кхм. Он и так уставился на меня с подозрением. И так буравит глазами, будто засомневался. И так следил за моей рукой, когда я резала бумагу, словно голодный пес — за куском колбасы… блин. Еще немного, и я начну думать, что он обо всем догадался!! Однако Его Величество нахмурился и, наконец, отвернулся.

— Что еще вы хотели узнать, леди? Я же ненадолго задумалась.

— Меня очень интересует, на чем основывается магия Жреца. Мастер Драмт, ваша магия, насколько мне известно, базируется на формировании мыслеформ с последующей их вербализацией и дальнейшим материальным воплощением. При этом основой вам служит Эйнараэ с его особыми лингвистическими конструкциями. А что использует Жрец, когда создает свои заклинания? Он ведь их создает?

— Кхе… Я удивленно повернулась к магам.

— Что-то не так?

— Леди, — странно закашлялся мастер Иголас Двир. — А вы не могли бы задать свой вопрос немного иначе? Знаете, я не первый год преподаю в Магистерии, но, признаться, мне незнакомы термины, которые вы сейчас использовали.

— Ох, простите, мастер, — искренне смутилась я. — Я просто хотела сказать, что ваша школа предусматривает использование образов, сформированных первоначально в уме, верно? Такой мысленный образ — и есть неоконченное заклятие. Вернее, по смыслу-то оно закончено, но до тех пор, пока остается лишь образом, еще не работает. А затем вы используете другую форму, словесную, сливаете вместе два этих элемента и в результате формируете совершенно иную конструкцию, которая уже имеет цвет, вид, смысл и, разумеется, силу.