Перегруженный ковчег - Джеральд Даррел

Вскоре солнце поднялось над туманом, и на открытой дороге стало нестерпимо жарко. Мы не проехали еще и половины пути, а я весь истекал потом, глаза и рот у меня были набиты пылью. Спустившись с одного из холмов, мы подъехали к очередному мостику через широкий, но мелкий ручей.

Высокие деревья отбрасывали густую тень на белоснежные песчаные берега. Я не выдержал.

— Отдохнем немного, Даниель, — проговорил я хриплым голосом. — Может быть, мы и здесь поймаем какого-нибудь зверя.

Я прекрасно знал, что в таком месте и в такое время никаких зверей мы не увидим, но я мечтал окунуться в чистые мерцающие воды ручья и смыть насевшую на меня пыль. Поставив велосипед у придорожной канавы, мы спустились к ручью, разделись и бросились в воду, которая сразу приобрела кроваво-красный цвет от принесенной нами пыли. Полчаса спустя мы еще сидели на отмели, наслаждаясь чудесной прохладой. Внезапно я увидел странную картину, которая вывела меня из дремоты. Длинная коричневая полоска, напоминающая водоросль, оторвалась от скалы неподалеку от меня и быстро поплыла против течения к группе камней. Я вскочил с места и с криком бросился за ней. С помощью Даниеля мне удалось приподнять камень, под которым пыталось скрыться это странное существо. Нагнувшись, я взял в руки оригинальную рыбу. Она была длинной, узкой, тонкой, с коричневой окраской и по-прежнему удивительно напоминала вытянутое растение. Голова ее была сильно сплющена, круглые глаза блестели и казались более выразительными, чем глаза обыкновенных рыб. Я узнал эту разновидность, так как в прошлом провел немало счастливых часов в южном Средиземноморье, занимаясь ловлей ее сородичей. Это была морская игла. Я был поражен, так как никогда не думал встретить в африканской реке пресноводную морскую иглу. Мы отгородили от ручья небольшой затон и пустили туда рыбу. Она немедленно прикрепилась к скале и начала плавно извиваться и покачиваться в воде. Я стал припоминать основные сведения о морской игле: каковы ее привычки, чем она питается, как размножается. Эти и многие другие вопросы всплыли один за другим. С горечью я подумал, да уже и не в первый раз, что занимаясь коллекционированием различных зверей для того, чтобы обеспечить себе средства существования, не имеешь времени и возможности серьезно продумать многочисленные, возникающие на каждом шагу вопросы. В частности, история появления в маленьком пресноводном ручейке такой необычной рыбы сама по себе представляет большой интерес, но заниматься этим у меня не было времени. Я выпустил морскую иглу, и она быстро исчезла в глубине ручья. Мы вернулись к дороге и снова сели на велосипед, который я уже успел возненавидеть. Я равномерно крутил педали и чувствовал, как пыль снова оседает на мне густым покровом.

Через полчаса, когда мы спускались по длинному пологому склону холма, я увидел двигавшегося нам навстречу человека. Подъехав ближе, я разглядел у него небольшую корзинку из зеленых пальмовых листьев; в таких корзинках мне обычно приносили пойманных зверей.

— Этот человек поймал зверя, Даниель? — спросил я, затормозив велосипед.

— Кажется, да, сэр.

Мужчина медленно шагал по пыльной дороге. Приблизившись, он снял головной убор и улыбнулся; я узнал одного из жителей Эшоби.

— Добрый день! — крикнул я. — Ты идешь ко мне?

— Добрый день, сэр! — ответил он, показывая мне свою зеленую корзинку. — Я принес вам зверя.

— Надеюсь, что это хороший зверь, в противном случае ты напрасно проделал такой длинный путь.

Я взял у него корзинку.

Даниель и охотник обменялись рукопожатиями и быстро заговорили на своем родном языке.

Я приоткрыл корзинку и заглянул внутрь, надеясь увидеть там мешетчатую крысу, или белку, или какого-нибудь другого обыкновенного, ничем не примечательного зверька. Но на дне корзинки, глядя на меня большими золотистыми глазами, сидел ангвантибо — тот самый ангвантибо, на поиски которого я мобилизовал в свое время всех охотников Эшоби.

В жизни, к сожалению, очень редко встречаются минуты полного совершенного счастья. Именно такие редкие минуты я пережил при виде пойманного ангвантибо. Даниель и охотник решили, очевидно, что я сошел с ума: прямо на дороге я проделал несколько диких прыжков, громкими криками распугал находившихся поблизости птиц, хлопал по плечу охотника, Даниеля, если бы сумел, похлопал бы по плечу и себя. После многих месяцев тщетных поисков я наконец имел в руках настоящего живого ангвантибо. Сознание этого, как хмель, ударило мне в голову.

— Когда ты его поймал? — спросил я после того, как возбуждение мое немного улеглось.

— Вчера днем, сэр.

Из этого следовало, что драгоценный зверек уже почти сутки находился без пищи и воды. Нужно было срочно доставить его в Бакебе, поместить в хорошей клетке, накормить и напоить.

— Даниель, я быстро поеду в Бакебе, чтобы накормить зверя, а ты пойдешь вместе с охотником пешком.

— Хорошо, сэр.

Оставив Даниеля с обеими корзинами, я повернул велосипед, подвесил себе на грудь корзинку с ангвантибо и поехал обратно в Бакебе. Я несся вперед, не замечая пыли, мостов, рытвин. Мной владела единственная мысль — быстрее поместить драгоценного зверька в подходящей клетке, обеспечить его надлежащим уходом и пищей. Добравшись наконец до Бакебе, я оставил велосипед в деревне и побежал вверх по холму к нашему дому. На полпути мне вдруг пришла в голову страшная мысль: не ошибся ли я, решив, что в корзинке находится ангвантибо? Быть может, это просто детеныш западноафриканского лемура, который очень похож на ангвантибо? Затаив дыхание, я приоткрыл корзинку и снова взглянул на зверька. Быстро установив характерные особенности ангвантибо, я успокоился. Количество и очертания пальцев на лапах, размер ушей, отсутствие хвоста — все признаки подтверждали, что передо мной был настоящий ангвантибо. Облегченно вздохнув, я продолжил путь.

Вскоре я увидел Джона, медленно прохаживавшегося вдоль клеток и следившего за кормлением птиц. Широко размахивая шляпой над головой, радостный и возбужденный, я издали начал выкрикивать отчет о случившемся:

— Джон, я достал ангвантибо… живого и здорового… ангвантибо… ты слышишь?

Все слуги бросились мне навстречу, чтобы увидеть зверя, о котором я столько рассказывал и за поимку которого установил огромную цену. Они улыбались и переговаривались, разделяя мой восторг и возбуждение. Джон, напротив, не проявил ни малейшего интереса к радостному событию. Взглянув на меня через плечо, он проронил небрежно:

— Это хорошо, старина, — и продолжал кормить своих птиц.

Ни одно животное не вносило своим появлением в лагере и половины той суматохи, которую вызвало появление ангвантибо. Семья мешетчатых крыс, мирно дремавшая в клетке, была без всяких церемоний изгнана в другое помещение. Клетка после тщательной чистки была приспособлена в качестве временного жилья для ангвантибо. Плотнику было дано задание в кратчайший срок построить самую лучшую клетку, какую только он в состоянии сделать. Слуги были разосланы в разные стороны в поисках яиц, поу-поу, бананов, мертвых птиц. Когда бывшая клетка крыс была оборудована многочисленными жердочками и перекладинами и на покрытом чистыми опилками полу были расставлены миски с водой и пищей, наступил торжественный момент. Окруженный толпой слуг, каждый из которых едва осмеливался дышать, боясь встревожить дорогого пленника и навлечь на себя мой гнев, я осторожно вытряхнул ангвантибо из корзинки в отведенное ему помещение. Зверек несколько секунд осматривался, затем подошел к одной из мисок, засунул в рот кусок банана, быстро забрался на одну из перекладин и, притаившись, принялся поспешно уплетать его. Я был приятно удивлен, так как опасался, что перемена обстановки отрицательно скажется на аппетите животного. Видя его сидящим на перекладине и мирно жующим банан, я вдруг почувствовал такую гордость, как будто поймал его в лесу собственными руками.