Финальный аккорд - Кевин Милн

Из-за гигантского кома в горле мне было невероятно трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы разговаривать, но я хотел получить еще больше информации.

– Вам что-то известно про ее травмы?

– Я знаю, что она была жива, но находилась без сознания, когда они загружали ее в машину, и это все.

Я проглотил еще один комок, а затем прошептал:

– Я понимаю.

Рег ответил еще на несколько уточняющих вопросов, прежде чем его пейджер начал пищать. В результате он извинился, что ему надо идти работать по другому делу, и удалился.

Единственный звук в комнате ожидания отделения интенсивной терапии исходил от Джерри Спрингера, который приглушенно играл на плоском экране телевизора прямо напротив двери. Я выключил его и сидел в тишине. Хоуп мирно спала, положив голову на мои колени. Когда я попытался вытащить ноги из-под ее головы, чтобы она могла вытянуться на диване, она быстро подняла глаза и сказала:

– Я не собираюсь спать, папа. Я буду бодрствовать, чтобы увидеть мамочку.

Через десять секунд она снова отрубилась, на этот раз не у меня на коленях, а на небольшой подушке, подложенной под голову, чтобы поддержать ее шею.

Я не мог не удивиться тому, как она сильно напоминала мне свою мать. Такие же красивые волосы. Такие же длинные ресницы и большие круглые глаза. И, безусловно, тот же рот. Я спросил себя, увижу ли я когда-нибудь, как губы Анны снова улыбаются мне. Слова Рега эхом отзывались в голове: «Я не буду вам врать, хуже уже некуда».

В течение первого часа моего нахождения там я каждую секунду ждал, что придет хоть кто-нибудь, врач или медсестра, и сообщит что-то новое. Но никто не приходил. Я чувствовал, что должен позвонить родственникам и сообщить о случившемся, но надеялся узнать что-то более конкретное, прежде чем обзванивать их.

В половине одиннадцатого, по-прежнему не имея никакой новой информации о состоянии Анны, я стиснул зубы и набрал номер телефона ее отца.

– Алло?

По звуку голоса на другом конце линии было ясно, что он спал.

– Привет, Октавий. Это Итан.

– Ой. Ужасно поздно для звонка, не так ли? Все в порядке?

– Я знаю. Прости… и нет, все могло бы быть лучше. Октавий… произошел несчастный случай.

Я услышал легкий вздох на другом конце линии.

– Хоуп?

Глядя на лицо спящей дочери, я, по крайней мере, был благодарен, что с ней ничего не случилось. Насколько тяжело было бы услышать, что что-то ужасное случилось с моей маленькой Хоуп? Понимая, что я собираюсь сообщить плохие новости о другой папиной дочке – его маленькой девочке! – мое сердце разрывалось на куски. Чтобы сдержать эмоции в узде, я предоставил ему выжимку, версию в стиле «Ридерз Дайджест» того, что мне было известно. Когда я закончил, он засыпал меня вопросами:

– Где ты сейчас? Она там? Могу ли я поговорить с ней?

Я быстро объяснил, что Анна все еще находится на операции и мне пока не удалось поговорить с врачами.

– Но сотрудник бригады «Скорой помощи», которая была на месте аварии, сказал, что она без сознания, так что кто знает, когда она будет в состоянии говорить. Мне так жаль, Октавий. Я хотел, чтобы вы узнали как можно скорее. Я конечно же буду держать вас в курсе, как только смогу узнать более подробную информацию.

– О Господи… Как ты думаешь, есть шанс, что она может… Я имею в виду… Может, мне приехать? Поможет ли это?

– Решайте сами. Но, учитывая, как мало мы знаем, я думаю, может быть, самое лучшее сейчас просто ждать, пока не появятся свежие новости.

– Я понимаю.

Он поблагодарил меня за то, что я дал ему знать, и добавил, что он сообщит родственникам о том, что происходит, в первую очередь Стюарту и его жене Хизер. Вдруг они захотят приехать.

После разговора с Октавием я сделал быстрый звонок деду, попросив его молиться за Анну и сообщить о случившемся остальным родственникам.

Примерно через полчаса в комнату ожидания вошел седовласый мужчина в сопровождении двух молодых врачей и одной из медсестер отделения интенсивной терапии. Каждый из них был одет в голубые полинявшие хирургические костюмы, а на лицах была видна крайняя усталость.

– Мистер Брайт? – спросил самый старший по возрасту из группы.

– Да, – ответил я нервно.

– Я доктор Расмуссен, один из нейрохирургов здешней больницы. Я занимался вашей женой последние пару часов. Все мы занимались.

Он посмотрел на Хоуп, которая спала рядом со мной.

– Давайте пройдем по коридору в мой офис.

– Все так плохо?

– Наша медсестра присмотрит за вашей дочерью.

Он повел меня к себе в кабинет, а медсестра пошла в другую сторону, чтобы найти кого-то, кто смог бы посидеть с Хоуп.

Более молодые врачи пододвинули поближе стулья, когда доктор Расмуссен закрыл за нами дверь и сел в кресло за столом напротив меня.

– Мистер Брайт, это доктор Шефер, ортопед, и доктор Гудинг из терапевтического отделения. Мы вместе работали с вашей женой, совместно с командой других людей, с которыми, я уверен, вы будете иметь возможность встретиться в течение ближайших нескольких дней.

Оба врача кивнули, когда он назвал их имена.

– Рад познакомиться со всеми вами, – произнес я. – И спасибо за то, что вы сделали. Но я не думаю, что вы пригласили меня к себе в кабинет для того, чтобы представиться.

– Нет, – тихо сказал доктор Расмуссен, выглядя при этом очень усталым. Он задумчиво постучал пальцем по губам и только потом продолжил: – Мы знаем, вам не терпится услышать, каково состояние вашей жены. Именно поэтому мы здесь.

Он сделал еще один глубокий вдох.

– Хорошей новостью является то, что она жива. Я знаю, как это, должно быть, звучит, но, учитывая то, как она выглядела при поступлении, тот факт, что она еще с нами, это маленькое чудо. Обычно, когда у людей столько травм, как у нее, приходится вести с супругами такие разговоры, которые я терпеть не могу.

Более молодые мужчины торжественно кивнули в знак согласия. Я оценил «хорошие новости», несмотря на то, что, кажется, он что-то недоговаривал.

– Но?

Грудь доктора Расмуссена вздулась от гигантского вздоха.

– Но есть некоторые очень серьезные осложнения. Мы делаем все возможное, чтобы держать их под контролем. Для начала, одно легкое вашей жены перестало работать. На месте аварии была проведена интубация трахеи для вентиляции, но ей все еще требуется механическая помощь, чтобы поступал кислород. Мы подключили женщину к аппарату, который помогает дышать. Кроме того, в машине «Скорой помощи» сердце вашей жены перестало биться…

– Ее что? – выдохнул я.

Доктор Гудинг впервые заговорил:

– Ее сердце остановилось. Дефибриллятор заставил его вновь работать, но это потребовало усилий.

Я трясущейся рукой провел по волосам.