Оливер Кромвель - Бэри Ковард

Единственная главная перемена состояла в усилении опасений социального взрыва, который может последовать за смягчением законов, обязывающих к религиозному единообразию. Организованная прессой кампания очернения неортодоксальных религиозных групп, которая использовала «Рэнтеров» как осведомителей, чтобы укрепить религиозную ортодоксию, не ослабевала и поддерживалась в парламенте и за его пределами. В конце 1654 года петиция парламенту от Лондон-Сити потребовала введения религиозного единообразия, и в декабре парламент единогласно проголосовал за сдерживание «атеизма, гнусности, еретиков, папства, распущенности и богохульства». Парламент также проголосовал большинством за организацию комиссии для невыполнимого задания перечислить тех «отвратительных» еретиков, которые должны быть наказаны. Кроме того, 13 декабря парламент отправил Джона Бидла в тюрьму Гейтхауз и приказал общественному палачу сжечь его книги, в которых он оспаривал божественность Христа.

Последующие события показали, что Кромвель испытывал некоторое сочувствие к религиозным взглядам Бидла. В сентябре 1655 года Бидл был заключен на островах Силли, и Кромвель оставил попытки объявить о его неприкосновенности по «Орудию управления», сказав, «что свобода совести, обеспеченная всеми этими статьями, никогда не должна распространяться, пока он хоть как-нибудь участвует в управлении, настолько далеко, чтобы поддерживать тех, кто отрицал божественность нашего Спасителя»[227]. Однако есть основания считать, что Кромвель воздержался от полного одобрения парламентского приговора Бидлу в 1654 году. Как и гораздо более известный (так как он был лучше записан) случай с квакером Джеймсом Нейлером в 1656 году, этот случай показал, что нетерпимость, направленная на Бидла, довольно легко могла обернуться против тех религиозных групп, которым сочувствовал Кромвель: индепендентов и баптистов. «Где мы найдем людей с Всеобщим Духом?», — ответил он, как записано, в ответ на петицию Сити о религиозном единообразии. «Каждый хочет иметь свободу, но никто не даст ее»[228]. В своей речи, распуская парламент 22 января 1655 года, Кромвель критиковал его членов, так как они «не предоставили должной свободы религиозным людям с различными взглядами», включая многих баптистов, которые исправны в Вере, только (они) могут, вероятно, иметь другое мнение по некоторым мелким вопросам… ничто не удовлетворит их, если они не могут влезть носами в совесть их братьев, чтобы их там прищемили… Что является еще большим лицемерием, чем если бы те, кто был угнетен епископством, сами стали еще большими угнетателями, как только было снято с них ярмо?»[229]

Возможно, испуг Кромвеля, вызванный религиозной нетерпимостью парламента, усугубило дальнейшее доказательство, предоставленное раздутым случаем с Бидлом, того, что его надежды на религиозное согласие не оправдываются. В письме к старому армейскому другу подполковнику Тимоти Уилксу, написанном за несколько дней до роспуска, он был полон жалости к себе по поводу критики, брошенной в него за то, что он пытался объединить различные религиозные группы. Кто бы ни находился даже в «футе от интересов божьих людей при примирении их разногласий, может быть уверен, что получит упреки и злобу от каждой из спорящих групп… в настоящее время это основное мое убеждение — настолько не хотят люди быть исцеленными и объединенными»[230].

Такими же огорчительными для Кромвеля были парламентские атаки на армию. Однако ему не следовало бы удивляться этому. Еще с окончания гражданской войны армия была мишенью для тех, кто хотел отменить высокие налоги, необходимые для ее содержания, и тех, кто отождествлял ее с политической революцией и угрозой социального разлада. Последние месяцы 1654 года подтверждают парламентские нападки на армию, которые были так же враждебны, как и предпринятые Дензилом Холлисом и политическими пресвитерианцами в начале 1647 года, приведшие к политизации армии «Нового образца» с такими драматическими последствиями. В конце сентября 1654 года парламент потребовал большего права голоса при выборе советников, ответственных за армию, в межсессионный период, а за этим в ноябре и в начале декабря последовал ряд антиармейских голосований в поддержку этого требования и отдельно за то, чтобы после смерти Кромвеля армией управлял Совет до созыва парламента и затем только парламент, «как они посчитают нужным». Так же опасными (вторя парламентским мерам в апреле — мае 1647 года) были требования о сокращении ежемесячного обложения для содержания армии с 90000 до 30000 фунтов стерлингов и призывы к жесткому ее уменьшению, замене ее местными народными ополченцами. Кромвель и Совет предприняли некоторые усилия, чтобы обезвредить эти атаки, согласившись сократить ежемесячное обложение до 60000 фунтов стерлингов, но они не могли уступить управление армией парламенту, не допустив провала религиозного дела. В своей речи во время роспуска Кромвель очень четко обозначил вопрос: «Если оно (управление армией) будет отдано в такое время как сейчас, когда существует такое стремление нанести таким путем ущерб делу (которое, по очевидности, в это время оспаривалось всеми его врагами), что станет со всем этим?.. Это определяет его (протектора) власть, совершай ли он нечто хорошее или препятствуй парламенту увековечиться или навязать на совесть людей ту религию и ту форму правления, которая ему нравится»[231].

Нетрудно преувеличить политическую изоляцию Кромвеля к январю 1655 года. Несмотря на недостаток его поддержки не все члены парламента были охвачены желанием отомстить армии, как можно это видеть в количестве проголосовавших против парламентских атак на армию. Однако большинство членов парламента были против армии, и неудача Кромвеля в приобретении консервативной поддержки режима выражена уходом из его Совета Энтони Эшли Купера (будущего графа Шефтсбери), вероятно, потому, что Кромвель не соглашался с предложением о переходе права протектората по наследству, а не выборным путем, как было определено в «Орудии управления». Кроме того, имели место не только парламентские атаки на религиозную свободу совести, но также признаки (особенно «петиция трех полковников», разработанная полковниками Мэтью Элюредом, Томасом Сандерсом и Джоном Окейем в октябре 1654 года, и волнение в армии в Шотландии и Йоркшире в декабре) того, что некоторые солдаты разделяли интерес «республиканцев» к власти, данной протектору «Орудием управления». Кроме того, зимой 1654 — 55 гг. Кромвеля преследовали личные неприятности. Большую часть октября он был недееспособен из-за серьезного несчастного случая, произошедшего во время верховой езды в Гайд-Парке, когда пистолет выстрелил у него в кармане после того, как он упал с лошади, и ему пришлось три недели пролежать в постели. (Даже после этого в течение некоторого времени его обычные прогулки в парке св. Якова были заменены выездами на носилках). Вскоре за этим 16 ноября умерла его мать, что явилось пиком всех бед этих месяцев. Однако этим частным личным событиям не следует придавать общественно-политическую значимость. Несомненно, именно первостепенные политические соображения привели его к стремительному роспуску парламента 22 января 1655 года. Он считал, что парламент, как и в 1648 и 1653 годах, отверг «драгоценные возможности» выполнить религиозное дело.