Аргонавтика - Аполлоний Родосский

1640 «Мне внемлите! Одна я, наверное, знаю, смирить как

     Этого мужа, кем бы он ни был, даже сверхмедным.

     Тело его нерушимо, а все же век ограничен.

     Здесь вы корабль держите спокойно вдали от полета

     Каменных глыб, пока не окажется он укрощенным».

1645 Так сказала она. Отошли на веслах герои

     Вдаль от его бросков, о ее гадая затее,

     А она, скрыв щеки в складках темного платья,

     На мостки взошла. Эсонид, держа ее руку,

     Вел идущую между уключин. И там она песней

1650 Стала услаждать тех Кер, пожирающих души,

     Кер, Аидовых псов, которые в воздухе рыщут

     И в быстролетном кругу живых за собою уводят.

     Встав на колени, трижды их песней она вызывала,

     Трижды молитвой. Злой храня свой умысел в тайне,

1655 Талосу медному в очи очами впилась напряженно,

     Взором влила в него желчь и взором наслала виденья

     Черные, пагубные, сама волнуема гневом.

     Зевс отец! Великий страх я чувствую в сердце,

     Если гибель не только болезнями нас поджидает,

1660 Но и дальним злом, когда найдется вредящий.

     Так и ему, хотя медный он был, пришлось покориться

     Силам волшебным Медеи. Сдвигая огромные камни,

     Чтоб не пустить корабль и героев в Критскую гавань,

     Камнем он острым царапнул лодыжку себе. И мгновенно

1665 Ихор, кровь, потекла, подобная массе свинцовой.

     На крутой взойдя утес, недолго стоял он,

     Но подобно тому, как большая сосна на вершине,

     Если не дорубили ее и ушли дровосеки,

     Взяв свои топоры, — сначала темною ночью

1670 Под порывами ветра колеблется, после же с корнем

     Рушится наземь, — так Талое сперва на ногах еще твердых

     Некое время качался, а после, уже обессилев,

     Жизни лишился и вниз низвергся с грохотом страшным.

     Так на критский ночлег и отдых попали герои.

1675 Утром, едва заря появилась, они воздвигают

     Храм в честь своей великой богини Афины Минойской;

     После воды зачерпнули и вновь на корабль вступили,

     Чтобы прежде всего обойти им мыс Салмонидский.

     Вскоре их, по большой пучине критской плывущих,

1680 Ночь пугать начала. Этой гибельной ночи прозванье —

     «Скрытная». Звезды и лунный блеск сквозь нее не проходят;

     Черная тьма встает с небес или мрак из Аида,

     Из неизвестных подземных глубин вздымается к высям.

     Сами они не знали, плывут по воде иль в Аиде,

1685 И, на возврат полагаясь, всецело доверились морю,

     Недоуменья полны, где их носит. Тогда-то, ладони

     Вверх воздев, Ясон стал громко взывать к Аполлону,

     О спасенье моля. У несчастного слезы струились.

     Много в Дельфы он обещал и много в Амиклы,

1690 Много в Ортигию он обещал несметных дарений.

     О Летоид! Стремительно ты с небес ниспустился

     К Мелантийским утесам, лежат которые в море,

     И, на одну из скал опустясь, десницею поднял

     Над головой свой лук золотой. И лук осиялся

1695 Ослепительно ярко, все кругом озаряя.

     Некий маленький остров из Спор ад показался.

     Был он вблизи столь же малого острова Гиппуриды.

     Там причалив, герои бросили каменный якорь.

     Вскоре и Эос стала сверкать, восходя. Аполлону

1700 В роще тенистой участок священный они освятили

     И алтарь в тени возвели и назвали Эглетом:

     Ибо Феб им предстал Светоносным в разлившемся блеске.

     Остров и скалу они назвали Анафой, —

     Ибо Феб их сам явил тогда удрученным тоскою.

1705 Все они делали то, что обычно делают люди

     На берегу пустынном. Когда ж увидали служанки,

     Феакийские девы, что чистой водой поливают

     Все герои усердно в костре горящие ветки,

     Долго затем не могли они удержаться от смеха.

1710 Ведь в Алкиноя покоях закланье быков они раньше

     Не однажды видали. Герои же стали в ответ им

     Бранной речью осмеивать их, хохоча увлеченно.

     И перебранка с насмешкою сладкой была им на радость.

     Ныне на острове в память былой забавы героев

1715 Женщины спорят с мужчинами в дни, когда Аполлона

     Жертвами чтут Эглета по всей земле Анафийской.

     Лишь затишье настало, причалы они отвязали.

     Вспомнил Евфим свой сон, ему приснившийся ночью.

     Он всегда перед сном чтил сына преславного Майи.

1720 Снилось ему, что божественный ком, на груди его бывший,

     Стал молочными каплями течь у него по ладони.

     А из комка, хотя маленьким был он, жена появилась,

     Деве подобная. С ней он в любви сочетался, томимый

     Страстью, заплакавши горько, как будто с родною сошелся

1725 Дочерью, сам он своим молоком кормить ее начал.

     Вдруг она к нему обращается с нежною речью:

     «Друг мой, я от Тритона, твоих потомков опора,

     Дочь не твоя: Тритон и Ливия — вот мне родные.

     Вверь меня дочерям Нерея, чтоб было мне можно

1730 Жить при А1нафе в пучине морской. К лучистому солнцу

     Выйду потом я, готова на помощь прийти твоим внукам».

     Сердце его этот сон заставило вспомнить. Позвал он

     Эсонида к себе и ему рассказал. Дальновержца

     Тот в уме прорицанья сочтя, не скрыл и промолвил:

1735 «Как удивительно! Ждет тебя блестящая слава.

     Бросишь ты ком в пучину, из кома вырастет остров,

     Где детей твоих младшие дети отыщут жилище.

     Сам ведь Тритон в подарок тебе вложил эту глыбу

     Из Ливийской земли, и никто другой из бессмертных

1740 Кроме него. Вручил он ее при встрече с тобою».

     Так говорил, и внял Евфим словам Эсонида.

     Радуясь прорицаньям, на дно он метнул эту глыбу.

     Тотчас остров Каллиста возник, кормилец священный

     Всех потомков Евфима. Прежде они населяли

1745 Лемнос Синтоидский, но тирренские люди

     Всех изгнали. Пришли они в Спарту, моля о защите.

     Доблестный сын Автесиона их, покинувших Спарту,

     Сам привел на остров Каллисту, назвав его Ферой.

     Так его звали. Но это все было после Евфима.

1750 Словно на крыльях, взрезая несметные воды, пристали

     Скоро они к побережью Эгины и начали спорить,

     Кто быстрее, воды зачерпнув, на корабль вернется.

     К этому их нужда гнала и ветер чрезмерный.

     Там до сих пор, подняв на плечи с водою кувшины,

1755 В легком беге мирмидонские юноши спорят

     О победе в привычном для них состязании местном.

     Милость явите, герои! Вы, род богов преблаженных!

     Пусть из года в год приятнее людям поются

     Песни. А я дошел до исхода великих и славных

1760 Ваших трудов. Уже ведь не ждут вас иные свершенья,

     После того как вы от Эгины отчалили мирно

     И порывы ветров вам не мешали. Спокойно

     Вы Кекропейскую землю отмерили, дальше — Авлиду

     Против Евбеи и дальше — грады Опунтские локров,

1765 И причалили в добрый час к берегам Пагасийским.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Н. А. Чистякова

СКАЗАНИЕ ОБ АРГОНАВТАХ, ЕГО ИСТОРИЯ И ПОЭМА «АРГОНАВТИКА» АПОЛЛОНИЯ РОДОССКОГО

Светлой памяти Григория Филимоновича Церетели, первого переводчика поэмы «Аргонавтика» на русский язык

На рубеже V–IV вв. до н. э. греки четко представляли границы хорошо известного и обжитого ими мира. Великий философ Платон сказал об этом устами своего учителя Сократа: «Я думаю, что земля чрезвычайно велика и что мы населяем только небольшую часть ее, от Фасиса до Геркулесовых столбов, расположившись вокруг моря, как муравьи или лягушки вокруг болота» (Федон, 58). Таким образом, эти границы окаймляли огромное земное пространство двух морей, Черного и Средиземного, начиная от восточного побережья Черного моря до выхода из Средиземного моря в Атлантический океан. Там, согласно мифу, могучий Геракл сумел раздвинуть скалы и отделил Гибралтарским проливом Европу от Африки. Задолго до Платона эпический поэт Гесиод (VIII в.) рассказывает своим современникам о крупнейших реках и в их числе называет Фасис:

От Океана с Тифией пошли быстротечные дети,Реки Нил и Алфей с Эриданом глубокопучинным.Также Стримон и Меандр с прекрасно струящимсяИстром, Фасис[1] и Рес, Ахелой серебристопучинный…

В первой половине V в. «отец истории» ГероДот во введении к своему труду рассказывает о первых легендарных столкновениях эллинов (греков) с варварами (другими народами): «Потом эллины все-таки снова нанесли обиду варварам. На военном корабле они прибыли в Эю в Колхиде и к устью реки Фасис. Завершив там все дела, ради которых прибыли, эллины затем похитили царскую дочь Медею» (История, I, 2). Геродот в присущей ему манере только констатирует факты, не называя ни предводителя похода, ни название корабля и, главное, ничего не сообщая о цели похода. Из других многочисленных источников, как более ранних, так и поздних, включая римские, византийские и даже средневековые[2], сообщение Геродота расширяется и предельно расцвечивается. Предводитель отряда эллинов по имени Ясон отправился в Колхиду на корабле «Арго». Поэтому он и его спутники назывались аргонавтами, т. е. плывущими на «Арго». В Колхиде они должны были добыть золотое руно, с которым царь Колхиды Эет связывал благополучие своей страны и свое собственное. Это руно он повесил в роще под охраной неусыпного дракона. Золотой же баран приплыл в Колхиду из Эллады, спасая двоих детей, Фрикса и Геллу, от козней злой мачехи. В пути, при переходе из Эгейского моря в Черное, Гелла случайно соскользнула со спины барана и утонула в водах пролива, который в память о ней был назван Геллеспонтом (совр. Дарданеллы). Фрикс же достиг Колхиды и был благосклонно принят Эетом, отдавшим ему в жены свою старшую дочь. Баран был принесен в жертву за спасение Фрикса, а его руно, символизирующее нерушимость страны, осталось в Колхиде. За ним и прибыли аргонавты с требованием вернуть руно в Элладу. Эет согласился, но поставил обязательным условием Ясону совершить целый ряд подвигов. Эти подвиги казались невыполнимыми. Но младшая дочь Эета, волшебница Медея, полюбила Ясона и помогла ему выполнить все требования Эета. Она знала, что ее отец не отдаст руно пришельцам и замышляет погубить их. Поэтому вместе с Ясоном она похитила руно, усыпив страшного дракона, и была вынуждена бежать с аргонавтами в Элладу. Обратный путь был для аргонавтов еще тяжелее, чем плавание в Колхиду. После многих приключений и столкновений с преследующими их колхами они сумели достичь родных берегов и вернуть в Элладу золотое руно.