Время, назад (сборник) - Филип Дик

Глава 30

После того, как пришельцы–работорговцы с Сириуса убрали свои спутники — а под конец уже восемь спутников бороздили небо над Землей, — жизнь Ларса Паудердрая постепенно вошла в нормальную колею.

Он был рад этому.

Но при этом он очень устал, как он понял в одно прекрасное утро, медленно просыпаясь в своей кровати в нью–йоркской квартире. И увидел рядом с собой копну темных волос Лили Топчевой. И хотя ему было это приятно — она нравилась ему, он любил ее, — он вспомнил Марен.

И ему стало не так уж приятно.

Выскользнув из постели, Ларс прошел из спальни в кухню. Он налил себе чашку постоянно горячего и свежего кофе, сваренного маленьким устройством, вмонтированным в нормальную, во всех других отношениях, плиту.

Усевшись за стол, он в одиночестве стал пить кофе, глядя на высотные многоквартирные дома на севере. Было бы интересно узнать, размышлял он, что сказала бы Марен о нашем оружии в Великой Войне и о том способе, с помощью которого мы заставили их отступить. Мы сделали сами себя неоценимыми. Хотя хитиновые граждане планет Сириуса все еще продолжают работорговлю и посылают спутники в чужие небеса.

Но не сюда.

А ООН–3 ГБ, вкупе с мошенниками из Нар–Востока во всей их красе, все еще оценивает целесообразность внедрения оружия в саму систему Сириуса…

Я думаю; размышлял он, Марен была бы довольна.

Сонно и растерянно моргая глазами, на пороге кухонной двери появилась Лиля в розовой ночной рубашке.

— Для меня нет кофе?

— Конечно, есть, — сказал он, поднимаясь, чтобы достать ей чашку и блюдце. — Знаешь ли ты, откуда происходит английское «питать любовь»?

— Нет. — Лиля села за стол, неодобрительно посмотрела на пепельницу с куцыми окурками вчерашних брошенных сигар и поежилась.

— От латинского слова «каритас». Что значит любить или уважать.

— Хорошо.

— Святой Иероним, — сказал он, — использовал его как перевод греческом слова «агапе», что значит даже еще больше.

Лиля молча пила свой кофе.

— «Агапе», — продолжал Ларс, стоя у окна и глядя на дома Нью–Йорка, значит почитание жизни, что–то в этом роде. В английском языке нет таком слова. Но мы пока еще владеем качеством.

— Гмммм.

— Так же, как и пришельцы. И это было тем коньком, оседлав который, мы смогли уничтожить их.

— Приготовь яйцо.

— Хорошо. — Он нажал на кнопки на плите.

— Может ли яйцо, — спросила Лиля, отрываясь от своего кофе, — думать?

— Нет.

— Может ли оно чувствовать — как ты сказал? Агапе?

— Конечно, нет.

— Тогда, — сказала Лиля, беря теплое, сваренное, солнечное яйцо из плиты, уже прямо с тарелкой, — если бы на нас напали разумные яйца, мы бы проиграли.

— О, черт!

— Но ты любишь меня. То есть, я хочу сказать, ты ничего не имеешь против, в том смысле, что я могу быть той, кто я есть, ты не будешь одобрять, но позволишь мне существовать. Ветчины?..

Он нажал еще несколько кнопок, чтобы сделать ей ветчины, а себе гренок, яблочном соуса, томатном сока, джема и горячих хлопьев.

— Итак, — решила Лиля, когда плита выдала все меню, — ты не чувствуешь «агапе» по отношению ко мне. Если, как ты сказал, «агапе» означает «каритас», а «каритас» означает «испытывать любовь». Тебе, к примеру, было бы все равно, если бы я… — Она подумала. — Представь, что я решила бы вернуться в Нар Восток, вместо том, чтобы управлять твоим парижским офисом, как ты хочешь. На чем ты все время настаиваешь. Задумчиво она добавила:

— Чтобы я еще полнее заменила ее.

— Я вовсе не поэтому хочу, чтобы ты возглавила парижский офис.

— Ну… — Она ела, пила, размышляла, — Возможно, не сейчас, а когда я вошла, ты смотрел в окно и думал: «Что, если бы она была сейчас жива?» Да?

Он кивнул.

— Я только надеюсь, — сказала Лиля, — что ты не обвиняешь меня в том, что она это сделала.

— Я не виню тебя, — промямлил он с полным ртом горячих хлопьев. — Я просто не понимаю, куда уходит прошлое, когда оно уходит. Что случилось с Марен Фейн? Я не имею в виду, что случилось в тот день на эскалаторе, когда она убила себя из этой… — Он с трудом выдавил из себя слова, пришедшие ему на ум. — …этой «беретты». Я хочу сказать: «Где она? Куда она ушла?»

— Ты еще не совсем проснулся. Ты умылся — холодной водой?

— Я сделал все, что собирался. Я просто не пойму. Один день есть Марен Фейн, а на другой ее нет. А я прогуливался по Сиэттлу. И не видел, как все это произошло.

— Часть тебя видела это, — сказала Лиля. — Но даже если ты не видел этого — факт остается фактом, что Марен Фейн больше наст.

Он положил ложку.

— Что я люблю? Я люблю тебя! И я благодарю Господа — это просто невероятно, что ты не была убита из этом жутком пистолета, как я сначала подумал.

— Если бы она осталась жива, ты бы смог жить с нами обеими?

— Конечно, да!

— Нет. Невозможно. Как?

— Я бы что–нибудь придумал, — сказал Ларс.

— Ее днем, меня ночью? Или ее по понедельникам, средам, пятницам, меня по…

— Человеческий мозг, — сказал он, — не был бы сражен такой ситуацией, если бы ему представился шанс. Разумный шанс, без этой «беретты» и того, что она натворила. Знаешь, что показал мне этот старик, Винсент Клаг, когда вернулся ветераном войны, этим самым Рикардо Гастингсом? Что возвратиться невозможно. — Он кивнул в подтверждение своих слов.

— Сейчас — нет, — возразила Лиля. — Через пятьдесят лет — возможно.

— Мне все равно, — сказал он. — Я просто хочу ее видеть.

— А что потом? — спросила Лиля.

— Потом бы я вернулся в свое время.

— И ты собираешься разбазаривать свою жизнь пятьдесят лет или как долго это займет времени, чтобы изобрести этот Боевой Генератор Времени.

— Я бы заставил КАСН все узнать. Кто–то уже несомненно проводит фундаментальные исследования в этом направлении. Значит, теперь известно, что он может существовать. Это не займет много времени.

— Почему бы тебе не присоединиться к ней? — спросила Лиля.

Ларс озадаченно взглянул на нее.

— Я не шучу, — сказала Лиля. — Не жди пятьдесят лет…

— Похоже, около сорока, по моим подсчетам.

— Это слишком долго. О Боже, да тебе будет семьдесят лет!

— Ну да, — согласился он.

— Мой наркотик, — сказала Лиля тихо. — Ты помнишь, он смертелен для твоем мозгового обмена или какой–то другой чертовщины… но как бы там ни было, три его таблетки — и твой блуждающий нерв прекращает свою работу. И ты умрешь.

После паузы Ларс согласился:

— Ты абсолютно права.

— Я не стараюсь быть жестокой. Или мстительной. Но… я думаю, что будет умнее, здоровее, просто лучшим выбором сделать это. Принять три таблетки формофана, чем ждать сорок–пятьдесят лет и влачить жизнь, которая абсолютно ничем не значит…

— Дай мне обдумать это. Дай мне несколько дней.

— Видишь ли, — сказала она, — ты не только сразу присоединишься к ней, не ожидая гораздо больше лет, чем ты уже прожил, но и решишь все свои проблемы точно так же, как она решила свои. У тебя с нею будет еще и такая связь. — Она улыбнулась — мрачно, ненавидяще. — Я дам тебе три таблетки формофана прямо сейчас. — Она исчезла в соседней комнате.

Ларс сидел за кухонным столом, уставившись в свою миску с остывающими хлопьями, когда Лиля внезапно вернулась. Протягивая что–то ему.

Он протянул руку, взял у нее таблетки, положил их в карман своей пижамы.

— Хорошо, — сказала Лиля. — Решено. Теперь я могу одеться и приготовиться к рабочему дню. Поговорю, наверное, в советском посольстве.

Как зовут того человека? Керенский?

— Каминский. Он самая крупная шишка в посольстве.

— Я узнаю у него, могут ли они взять меня обратно. У них есть какие–то идиоты в Булганинграде, которых они используют как медиумов. Но они совсем никуда не годятся — по сведениям КАСН. — Она помолчала. — Но, конечно, это будет не так, как было. Старое уже не вернешь.

Глава 31

Он держал на ладони три таблетки формофана и разглядывал высокий стакан с холодным томатным соком на столе перед собой. Он пытался представить себе, как будто это было возможно, как это будет: принять эти таблетки здесь и сейчас. Пока она, девушка в спальне, независимо от того, как ее звали, одевается для предстоящего дня…

Пока она оденется, он умрет. Это просто для человека с его способностью воображать — представить себе такую сцену.

На пороге двери в спальню показалась Лиля, в серой шерстяной юбке и лифчике, босая. Она сказала:

— Если ты сделаешь это, я не буду горевать и болтаться без дела сорок лет, ожидая этого Б.Г.В., чтобы вернуться назад в то время, когда ты был жив. Я хочу, чтобы ты знал это наверняка, Ларс, прежде чем ты сделаешь это.

— Ясно.

Он не ожидал от нее такого. Значит, все равно. Это не имело значения.