Загадка XIV века - Барбара Такман

Карл Наваррский своим варварским преступлением привлек внимание все возраставшего числа высокородных людей Северной Франции, готовых выступить против владычества Валуа. Иоанн II вслед за Филиппом VI продолжал борьбу за централизацию власти и жесткими мерами пытался расправиться с феодальной аристократией, которую, подозревая в измене, обвинил в унизительном поражении французских войск в сражении при Креси. Землевладельцы, в свою очередь, обвиняли короля и его презренных министров в неумении вести государственные дела, что привело к снижению численности работников на полях и сокращению мнившихся твердыми доходов. Кроме того, крупные феодалы продолжали борьбу за автономию и требовали реформ. Карл Наваррский решил, что он может возглавить выступление феодалов против Иоанна II, и первым подал призывный голос, как петух, оповещающий о наступлении утра громким «кукареку».

«Богу известно, что это я с Его помощью истребил Карла Испанского», — написал он в Авиньон папе. В этом письме Карл Наваррский оправдывал свои действия нанесенными ему оскорблениями и выражал преданность святейшему престолу и лично папе. Карл собирался предложить себя англичанам в качестве их ставленника во Франции в обмен на помощь в сохранении владений в Нормандии и считал, что папа Иннокентий VI сможет ему помочь осуществить этот замысел. Затем Карл написал английскому королю, сообщив, что с помощью верных людей он может нанести такой урон Иоанну, от которого тот «никогда не оправится», и просил Эдуарда оказать ему военную помощь.

В то время, в 1354 году, отношения между англичанами и французами находились на грани войны и мира. Папа Иннокентий VI на самом деле пытался урегулировать отношения между ними, поскольку годом ранее турки заняли Галлиполи, город на берегу Геллеспонта, и угрожали вторжением в Европу. Он полагал, что христианам надо объединиться перед внешней угрозой, что станет невыполнимым, если французы и англичане возобновят военные действия.

Под давлением папы и с учетом финансовых затруднений Эдуарду и Иоанну пришлось вступить в переговоры о мире, к которому ни один из них не стремился. Английский народ более не поддерживал военных устремлений своего короля. Третье сословие полагало, что военные расходы значительно превышают стоимость трофеев. В 1352 году английский парламент ограничил возможности короля производить набор в армию по своему усмотрению. Когда в апреле 1354 года лорд-канцлер обратился к членам палаты общин с вопросом: «Вы хотите мира, если он окажется достижимым?», ему единогласно ответили: «Да!».

Со своей стороны Иоанн опасался договоренностей между Карлом Наваррским и Эдуардом. Пока Карл связывал ему руки своей враждебностью, возможности Иоанна взимать налоги и набирать войско в Нормандии были до крайности ограничены. Под давлением унизительных обстоятельств ему оставалось смирить свою ярость, отменить конфискацию нормандского фьефа Карла, простить ему убийство Карла Испанского и пойти на мировую. Поэтому Иоанн пригласил короля Наварры в Париж. Карл явился, ибо, возможно, в свои двадцать два года был не так уверен в себе, как громогласно провозглашал. Примирение состоялось в марте 1354 года, но каждый надеялся извлечь из него выгоду.

В 1354 году в результате трехлетних переговоров французы и англичане едва не подписали мирное соглашение (выгодное для английской стороны), но французы в последний момент пошли на попятный, согласившись лишь на годичное перемирие и пообещав продолжить переговоры в дальнейшем. Воспользовавшись сложившимся положением, Карл Наваррский договорился с Эдуардом III о высадке английских войск в Шербуре.[4]

Надежды Иннокентия VI на мир в Европе не оправдались. Когда он упрекнул Эдуарда в сговоре с Карлом, король без зазрения совести поклялся Господом и подтвердил своим королевским словом, что никакого соглашения с Карлом не заключал (так порой поступали правители и в дальнейшем).

Торопясь возобновить военные действия, Эдуард в письмах архиепископу Кентерберийскому и архиепископу Йоркскому обвинил Францию в вероломстве и поведал о своих благонамеренных целях. Письма эти повсеместно доводились до публики. Различными способами Эдуард собрал необходимые средства для содержания армии и, получив согласие парламента продолжить войну, начал готовиться к выступлению. За весну и лето 1355 года армия была укомплектована и приведена в боевую готовность, продовольствие собрано, а корабли подготовлены к выходу в море. Когда к Иванову дню не зашло и речи о продлении перемирия, английские экспедиционные силы были готовы к переходу по морю. Эти силы состояли из двух частей. Одно войско под командованием принца Уэльского Эдуарда — Черного принца, как его называли — направлялось в Бордо, а другое — им командовал герцог Ланкастерский — в Нормандию, на соединение с войском Карла Наваррского.

С попутным ветром принц Эдуард дошел до Бордо за четыре дня. Его войско состояло из тысячи рыцарей, оруженосцев и тяжеловооруженных всадников, двух тысяч лучников и большого числа солдат, рекрутированных в Уэльсе. Двадцатичетырехлетний наследный принц Эдуард, атлетически сложенный молодой человек, отличавшийся личной храбростью, был излишне высокомерен и не мог похвастаться дальновидностью.

Высадившись во Франции, принц Эдуард в октябре-ноябре 1355 года совершил рейд на Бордо — Нарбонна и обратно, опустошив «прекрасный и процветающий Арманьяк» и Гиень. В то время Гиень склонялась к феодальной зависимости от французской короны, и Черный принц решил наказать ее жителей, что противоречило государственной политике Англии, стремившейся к стабильности на завоеванных территориях, но непредусмотрительный принц не думал о будущем. Доведя свою армию за счет гасконских союзников до девяти тысяч человек, принц собирался продемонстрировать английскую мощь и подавить французский военный потенциал опустошением территорий, приносивших французскому королю большие доходы.

«Мы сожгли Плезанс и еще несколько городов, заодно опустошив их окрестности», — писал принц Эдуард архиепископу Винчестерскому. Английское войско продвигалось к Нарбонне со все возраставшим числом повозок с военной добычей и заготовленным впрок продовольствием. По пути англичане опустошали сельскохозяйственные угодья, сжигали мельницы и зернохранилища, вырубали фруктовые деревья и виноградники. Пройдя Тулузу, англичане сожгли Монжискар, население которого даже не слышало о войне. Затем англичане разграбили Каркассон и Нарбонну. Французы не оказывали противнику никакого сопротивления, хотя, к примеру, в Лангедоке пребывал французский военачальник граф Арманьяк. Он, правда, когда было возможно, укрывал местное население в городах, окруженных крепостными стенами, но сопротивления неприятелю не оказывал, и только когда англичане повернули обратно, навязал им несколько мелких стычек.

Возможно, его инертность была вызвана тем, что он опасался удара с тыла, который мог нанести его сосед и смертельный враг Гастон III, граф де Фуа. Крупные феодалы часто соперничали друг с другом, в то же время стремясь сохранить свою территориальную автономию. Прозванный Фебом за свою красоту и золотистые волосы, де Фуа в 1346 году пренебрег призывом Филиппа VI совместно защитить Францию от вторжения англичан, что стало одной из причин разгрома французских войск в сражении при Креси. При Иоанне II де Фуа провел восемнадцать месяцев во французской тюрьме. В 1355 году он достиг договоренности с Черным принцем, пообещав, что не станет противодействовать англичанам, если те не вторгнутся в его земли. Подобные действия крупных сеньоров подрывали военную мощь французской короны.

С богатой военной добычей принц Эдуард вернулся в Бордо, оставшись в этом городе зимовать вместе с войском. Но разве пройдя с мечом и огнем от Бордо до Нарбонны, англичане проявили доблесть и героизм, стяжали славу на полях кровопролитных сражений? Разумеется, нет. Грабеж и истребление безоружного населения не требовали мужества и геройства и вряд ли соответствовали духу английского рыцарства. Сам принц Эдуард и его ближайшие сторонники Джон Чандос, гасконец капталь де Буш[5], граф Солсбери и граф Уорик первыми вступили в орден Подвязки, членам которого полагалось являть пример не только мужества и отваги, но и великодушия. Когда они ложились в постель после дневной резни, ощущали ли они разницу между идеалами рыцарства и позорной, бесславной практикой? Навряд ли. Чтобы утвердить свое право расправляться с противником по своему усмотрению, принц дважды отклонял богатые подношения городов, старавшихся избежать разграбления. Рейд по французским землям обогатил Черного принца и его войско, уменьшил общие доходы французской короны и показал (на примере гасконцев), что служба под его знаменем неплохо вознаграждается. Но даже Фруассар, прославлявший рыцарство, писал, что «английские рыцари, творившие во Франции беззаконие, составляли прискорбное исключение». Постепенно, по мере продолжения боевых действий, жестокость вооруженных людей как обычная практика омрачала XIV столетие.