Загадка XIV века - Барбара Такман

Последствиями чумы стали также снижение производства и рост цен на промышленную и сельскохозяйственную продукцию. Во Франции к 1350 году цена на пшеницу выросла вчетверо. В то же время нехватка рабочих рук послужила стимулом для борьбы за повышение жалования. В течение года после того как чума ушла из Северной Франции, текстильщикам Сен-Омера, городка близ Амьена, заработную плату, благодаря их настойчивости, повышали три раза. Во многих гильдиях ремесленники боролись не только за повышение жалования, но и за сокращение рабочего дня, и можно сказать, что в те времена, когда социальные условия жизни были стабильными, действия ремесленников носили революционный характер.

Власти ответили репрессивными мерами. В 1348 году в Англии вышел указ, постановивший работать за ту же плату, что в 1347 году. За отказ от работы, за смену работы с целью извлечь из этого выгоду и даже за переманивание рабочих предпринимателями, предлагавшими им большее жалованье, были установлены наказания. В 1351 году в Англии вышел статут о наемных работниках. В этом документе осуждались не только рабочие, боровшиеся за улучшение условий труда, но и люди, «пребывающие в безделье и не зарабатывающие на жизнь трудом». Безделье объявлялось преступлением против общества. Статут о наемных работниках определял, что каждый трудоспособный человек до шестидесятилетнего возраста, не имеющий средств к существованию, должен работать, запрещал подавать нищим милостыню и обязывал насильно привлекать к работе бродяг. Этот статут до XX века служил основой трудового законодательства и помогал борьбе предпринимателей против профсоюзов.

В 1351 году во Франции также был принят подобный статут, но он действовал лишь в Париже. Согласно этому акту, разрешалось повышать оплату труда не более, чем на треть по сравнению с прежним заработком рабочих. Этим же актом ценам придавался фиксированный характер, а прибыль посредников ограничивалась. Чтобы увеличить выпуск продукции, гильдиям предписали снизить ограничения количества подмастерьев и сократить срок перехода в мастера.

В 1352 году английский парламент отметил частые нарушения трудового законодательства. Некоторые предприниматели платили рабочим вдвое, а то и втрое больше, чем полагалось. С другой стороны, рабочие, недовольные условиями труда, покидали свои места и ударялись в бега. Нарушителям трудового законодательства теперь, наряду со штрафами, стало грозить тюремное заключение, а если ловили беглых рабочих, у них на лбу выжигали клеймо — букву «F» (от fugitive — беглый). В шестидесятых годах XIV столетия трудовое законодательство еще дважды ужесточали, что в 1381 году стало одной из причин поднявшегося восстания.

В 1300 году папа Бонифаций VIII учредил Юбилейный год, во время которого кающимся в грехах безвозмездно отпускали прегрешения, если они совершали паломничество в Рим. Бонифаций намеревался превратить Юбилейный год в грандиозный праздник католической церкви, но первое же празднование Юбилейного года в 1300 году привело в Рим такое большое число паломников, что город обедневших за время пребывания римских пап в Авиньоне обратился к Клименту VI с просьбой отмечать Юбилейный год через каждые пятьдесят лет. Папа, исходя из принципа, что «понтифик обязан осчастливливать своих подданных», удовлетворил ходатайство, изложив свое согласие в булле 1343 года. В этой же булле Климент VI сформулировал правила платного получения индульгенций. Он пояснил, что самопожертвование Христа и благие деяния Богородицы и святых создали неиссякаемое Сокровище индульгенций и за определенное воздаяние в пользу церкви каждый может получить в этом Сокровище свою долю.

В 1350 году паломники наводнили дороги в Рим, устраиваясь на ночлег у костров. Ежедневно около пяти тысяч паломников входили в город и уходили, обогащая домовладельцев, предоставлявших им кров и стол, несмотря на ограниченные запасы продовольствия в городе. Вечный город без понтифика обеднел; три базилики стояли в руинах, собор Святого Павла пострадал от землетрясения, а Латеранский собор наполовину разрушился. На монастырских дворах, заросших травой, паслись козы. Тем не менее святые реликвии, обладавшие божественной благодатью, были выставлены для всеобщего обозрения, и кардинал Анибальди Чеккано, легат Юбилейного года, со знанием дела руководил наплывом паломников, жаждущих получить индульгенцию.

По словам Виллани, в Риме во время Пасхи находилось около миллиона паломников. Вероятно, такое большое число людей, желавших поклониться церковным реликвиям, объяснялось намерением получить индульгенцию и начать благочестивую жизнь, чтобы чума больше не повторялась, но также можно предположить, что условия пребывания в Риме не были столь плохими, как отмечают хронисты.

Церковь во время и в первые годы после чумы крайне обогатилась. Нередко находившиеся при смерти люди, чувствуя за собой многочисленные грехи, завещали свое состояние религиозным организациям. Парижская церковь Сен-Жермен-л’Оксеруа получила за девять месяцев 1350 года сорок девять посмертных даров, в то время как в предыдущие восемь лет — лишь семьдесят восемь. Еще раньше, в октябре 1348 года, городской совет Сиены приостановил на два года ежегодное выделение средств религиозным благотворительным учреждениям, поскольку «эти учреждения безмерно обогатились за счет крупных пожертвований». Во Флоренции центр ремесленных цехов Орсанмикеле получил триста пятьдесят тысяч флоринов для оказания помощи беднякам, но затем руководителей этой организации обвинили в использовании полученных денег на личные нужды, на что последовало объяснение: «самые бедные и нуждающиеся умерли во время чумы».

Обогащение церкви вызвало недовольство, ибо духовенству припомнили, что во время чумы священнослужители халатно относились к своим обязанностям; к тому же вражду к церковникам разжигали непримиримые флагелланты. То, что священнослужители во время чумы умирали равно, как и миряне, не принималось в расчет, а вот то, что они не всегда бывали у умирающих или за услуги свои назначали чрезмерно большую плату, вызывало негодование. Эта враждебность проявилась даже во время Юбилейного года. Однажды, когда кардинал-легат ехал верхом во главе процессии, в него выстрелили из лука, угодив стрелой в головной убор. Легат тотчас отбыл в Неаполь, но умер в пути, выпив, как говорили, отравленное вино.

В Англии в 1349 году во время всплеска антиклерикализма жители Уорчестера сломали ворота монастыря Святой Марии и избили монахов. В том же году в Йовиле, когда епископ Бата и Уэллса служил благодарственный молебен по случаю ухода чумы, его прервали сыновья умерших во время этого бедствия, после чего заперли епископа с прихожанами в церкви, где они пробыли до утра.

Враждебность народных масс вызывали и разбогатевшие религиозные ордена. Найтон в своем труде сообщал, что в Марселе убили сто пятьдесят членов францисканского ордена (с пометкой «правильно сделали»), а в Магелоне из ста шестидесяти монахов в живых осталось лишь семь (опять же с замечанием — «семь живых и то много»). Нищенствующие ордена обвиняли в поклонении деньгам и «поиске земных и плотских утех».

После чумы, как считали хронисты, люди стали более жадными и скупыми, чем ранее, более агрессивными и порочными, и прежде всего все эти незавидные изменения касались священнослужителей. Когда в 1351 году прелаты обратились к Клименту VI с просьбой упразднить нищенствующие ордена, он гневно ответил: «Если я так поступлю, вся тяжесть наставления христиан на путь истины ляжет на вас. А чему вы будете учить паству? Смирению? Но вы самые надменные люди в мире, надутые чванством и погрязшие в роскоши. Или, может быть, скудости? Но вы до такой степени алчны, что вам не хватит всех богатств мира. Тогда, может быть, целомудрию? Я промолчу об этом, ибо только Богу известно, как часто вы удовлетворяете свою похоть». С этими мрачными суждениями о своих сотоварищах Климент VI через год скончался.

А вот как охарактеризовал священнослужителей Лотарь Саксонский: «Те, кто величает себя пастырями людей, на самом деле пребывает в роли волков». Далее он пояснил, что когда большинство народа влачит то же жалкое существование, что и прежде, недовольство церковью приводит к ереси и сектантству, реформистским движениям, которые могут разрушить католическое единство.

Люди, оставшиеся в живых после чумы, не могли объяснить намерения Бога, ниспославшего им ужасающие невзгоды. Устремления Бога обычно загадочны, непонятны, но чума была таким страшным бедствием, что не могла быть принята без вопросов и объяснений. Если столь ужасное бедствие произошло по своенравию Бога — а может, и по стороннему злому умыслу, — значит, прежние общественные устои не вечны. Умы открылись, чтобы принять возможные перемены и более не «замутняться». Как только люди увидели возможность перемен в обществе, где царил закоснелый порядок, перед ними замаячила перспектива индивидуального совершенствования. По этой мерке, «Черную смерть» можно считать завуалированным началом современного человека.