Сорняк из райского сада - Татьяна Иванова

— Анна Сергеевна, я же сказал, что понимаю, как Вам неприятно…

Да, ей было неприятно! Очень неприятно! Ведь перед ней сидел совершенно посторонний молодой человек, который упорно пытался заставить ее, не молоденькую уже женщину, вывернуть перед ним наизнанку свое грязное белье!

— Этот человек также как и Государев, не имеет никакого отношения к убийству моего мужа! Ваше следствие зашло в тупик, и вы, по — моему, направляете его снова туда же! — раздраженно ответила Анна Сергеевна.

— Значит, Вы не хотите разговаривать об этом человеке?

— Представьте себе, совершенно не желаю!

— Ну, что ж, тогда я сам поеду сейчас в поликлинику к хирургу Абрамову Вячеславу Константиновичу и выясню у него все, что мне необходимо в интересах проводимого следствия.

— Да, Вы что?! Вы… сошли с ума! — возмущенно воскликнула Анна Сергеевна. — Я совершенно не желаю вмешивать его во все это! У него персонал, семья, наконец! И вообще, зачем ему все это нужно?!

— Он ваш любовник, Анна Сергеевна?

— Да! Если Вам так хочется припереть меня к стенке!

— И давно?

— Уже три года!

— Значит, возникает версия, что у него тоже могли быть мотивы к убийству Вашего мужа.

— Не было у него никаких мотивов! Мы просто встречались с ним без всяких планов на будущее! Он не собирался уходить от жены, и я от Алеши тоже.

— Тем не менее, это только Ваше предположение!

— Что…Что значит мое предположение?! Я, что во всем этом не участвовала, и не знаю о наших личных с ним намерениях?

— А представьте такую схему, Анна Сергеевна. — И Юра Боженов, усевшись поудобней в кресле, закинул ногу на ногу.

— И уверяю Вас, что в нашей криминальной практике уже не раз случалось нечто подобное. — Многие небогатые любовники богатых жен фирмачей, пытались избавиться от этих самых фирмачей, а потом через влюбленных в них жен, завладеть их фирмами.

— Господи! Какое омерзительное предположение!

— Согласен! Именно омерзительное, но имеющее место в жизни, а в данном случае претендующее на существование, и потому, Анна Сергеевна, нам ничего не остается, как проверить алиби Абрамова на момент убийства. Вы не волнуйтесь, я обещаю, что это будет сделано сугубо конфиденциально, то есть ни семья, ни сослуживцы Абрамова ни в коем случае об этом не узнают!

И тут Анна Сергеевна даже вскочила с кресла, обрадовавшись.

— У него есть алиби! — воскликнула она.

— Он, что был с Вами в тот вечер?

— Нет, напротив, его вообще не было в Москве. Они с женой ездили в Питер на свадьбу его племянницы, — дочери старшей сестры Вячеслава Константиновича, Ларисы. Они уехали за день до убийства Алеши, а вернулись на следующий день после него.

— Вот, видите, а Вы волновались. Раз такое дело, то теперь остается только связаться с сестрой Абрамова и уточнить это.

— Что, значит уточнить? Вы что, мне не верите?

— Верю! Но в отделе убийств опираются не на слова, а на факты их подтверждения.

— А если Лариса поинтересуется, почему ее об этом спрашивают, вы ответите, что его подозревают в убийстве?

— Конечно, нет!

— Ну, тогда вот! — и Анна Сергеевна, покопавшись в своей записной книжке, открыла страничку, на которой был записан номер телефона Ларисы.

— Можете ей позвонить, прямо от меня. — Предложила она Юре.

— Это хорошая идея! — согласился он, и взял в руки телефон, который услужливо протянула ему Анна Сергеевна.

ГЛАВА 17

Алина Петрунько с девяти лет жила с отцом. Мама умерла от лейкемии скоропостижно, убралась, можно сказать, за два месяца. Через год с небольшим после ее смерти, отец намекнул дочери о том, что не прочь снова жениться, на что Алина жестко ответила. — Женишься, я из дома уйду!

Игорь Борисович загрустил от такого заявления, но перечить дочери пока не стал. Подумал, что с женитьбой надо повременить. Видно после смерти Веры прошло еще слишком мало времени, — сказал себе он. — А его Алиночка девочка ранимая, сирота. Конечно! Разве может отец заменить ей маму! — и Игорь Борисович, продолжая тайно встречаться с Надюшей, молодой краснощекой горничной, работающей у него в гостинице, жениться не спешил. Надюша же нажимала, ибо она оказалась женщиной разведенной, да к тому же оставшейся без жилплощади, из которой ее, лимитчицу, с треском выкинули обрадовавшиеся разводу сына родители. Надюша жила теперь очень скромно. Ведь на те скудные гроши, которые она получала работая горничной, — через сутки, на третьи, и по совместительству, уборщицей в соседнем интернате, нужно было питаться, одеваться, да к тому же платить за комнату, которую она снимала в коммунальной квартире.

Спустя еще год, Игорь Борисович, следуя нажиму Надюши, все же привел новую хозяйку в квартиру. Однако больше четырех месяцев Надюша в ней не прожила. Алина, не стесняясь, просто издевалась над ней! Она не здоровалась с ней, не разговаривала и вела себя так, словно жизнь ее новоиспеченной мачехи совсем ее не касалась. К Надюшиной, заботливо приготовленной еде, Алина не прикасалась. Она демонстративно готовила себе яичницу или жарила картошку, а иногда даже пекла блинчики, которые у нее хорошо получались. Скандалы, которые следовали за этим со стороны отца, заставляли девочку озлобляться на Надю еще больше. И та, в конце концов, не выдержала! Она снова ушла в свою съемную коммуналку, благо к тому времени комната все еще пустовала. Надя ушла и лишила Игоря Борисовича женской ласки. Он же, погоревав немного, завел себе очередную пассию, теперь уже замужнюю лифтершу Наташу. Благо, в гостинице работало много хорошеньких женщин, которые не прочь были закрутить роман с овдовевшим симпатичным администратором. Да и Алина была довольна, что отец не предпринимает очередных попыток к обустройству своей судьбы. Она, правда, и сама не могла дать себе отчета, что руководило ей и рождало внутри такой мощный протест против отцовской женитьбы. Ведь Алина, положа руку на сердце, не могла признаться себе, что безумно любила маму, и теперь это является главенствующей причиной такого ее поведения. Нет! Здесь было что-то другое. Возможно нетерпимость к постороннему человеку, нежелание смириться с совместным существованием рядом с ним, и, как следствие, признание определенных перемен, связанных с обычным укладом жизни, который Алину вполне устраивал. Возможно, ей руководила и ревность. Ведь Игорь Борисович искренне любил дочь, и по — своему баловал. Как знать, может, Алина подспудно ощущала, что часть этой отцовской любви и баловства моментально перекинется на другую половину его обожания, а возможно, и большая часть! Одним словом, Алина не желала ничем нажитым в семье делиться с "этими всякими", — ни своими привычными житейскими устоями, ни любовью отца, а став постарше поняла также, что не желает делиться с ними ни квартирой, ни деньгами, которые зарабатывал Игорь Борисович. Так и жил потом овдовевший Петрунько вдвоем с дочкой. Алина выросла, поступила в местное педагогическое училище, а после его окончания устроилась работать учительницей в начальные классы, где продержалась почти пять лет. А потом ей это надоело. Денег платили мало, да к тому же на Алину посматривали свысока преподаватели с высшим образованием, и она невольно стала задумываться о дальнейшей учебе. Алина грезила Москвой, ее манящими перспективами! Она мечтала учиться в каком-нибудь московском институте, а главное, почему-то думала, что попав в столицу, обязательно встретит там прекрасного рыцаря. — А что! — рассуждала она, поглядывая на свою хорошенькую мордашку в зеркало. — С такой внешностью как у меня, пара пустяков подцепить себе какого-нибудь крутого мужичка. Ей казалось, что именно ее, красавицу Алину Петрунько, в столице на каждом углу будут поджидать крутые московские бизнесмены, которые в свое время умело расправили плечи на перестроечных столичных просторах, и которых там теперь просто пруд пруди! Но, увы, в ближайшее время с такой зарплатой она не могла себе позволить вырваться из Самары! Отец предложил ей уйти из школы и перейти на работу в гостиницу, где на должности администратора она стала бы получать в два раза больше.