В джунглях черной Африки - Уилбур Смит

На мгновение из воды показалась человеческая рука. Казалось, смертельно испуганный человек молил о помощи. Айзек перегнулся через борт и ухватил руку за запястье. Кожа оказалась мокрой и скользкой, Айзек крепко взялся обеими руками и всем своим весом откинулся назад. Он, однако, был не в состоянии удержать Сали да еще крокодила в придачу. Рука Сали стала выскальзывать, но тут на помощь капитану пришел один из объездчиков, ухвативший Сали за локоть.

Вдвоем они постепенно начали вытаскивать Сали из воды. Тот переживал сейчас состояние вздернутого на дыбу: с одной стороны его тянули к себе Айзек с объездчиком с другой — ужасающих размеров крокодил.

Второй объездчик перегнулся через планшир и выпустил из автомата очередь по воде. Это, однако, оказалось абсолютно бесполезно: пули срикошетили от брони пресмыкающегося как от стальной плиты, обдав Айзека и помогавшего ему фонтаном мелких брызг.

— Не стреляй! — тяжело выдохнул Айзек. — Заденешь ненароком кого-нибудь из нас!

Объездчик бросил автомат и ухватил Сали за другую руку. Теперь Сали тянули к себе уже трое. Им удалось вытащить его настолько, что над поверхностью воды показалась громадная чешуйчатая голова чудовища.

Своими клыками рептилия вцепилась в живот Сали. У зубов крокодила нет режущих кромок. Он разделывается с добычей, вцепляясь в нее мертвой хваткой и затем поворачиваясь всем телом в воде, отрывая при этом конечность или основательный кусок плоти. В тот момент, когда они перевалили туловище Сали через планшир, крокодил ударил хвостом и резко повернулся, разорвав Сали живот. Затем попятился, не разжимая челюстей, и вырвал наружу внутренности Сали.

Благодаря тому, что сопротивление с другой стороны уменьшилось, Сали оказался на катере. Однако крокодил по-прежнему не отпускал добычу. Хотя извивающееся тело головореза лежало на палубе, кишки его тянулись за борт, напоминая пуповину, связывавшую бандита с его судьбой.

Крокодил снова изо всех сил дернул к себе добычу. Кишки лопнули, и Сали, вскрикнув в последний раз, испустил дух на залитой кровью палубе.

На какое-то время на катере воцарилась тишина, которую нарушало лишь хриплое дыхание мужчин, только что пытавшихся спасти Сали. Сейчас они стояли, оцепенев от ужаса, не в силах оторвать взгляд от его изуродованного тела, пока Айзек Мтветве не прошептал чуть слышно: — Я не смог бы выбрать для тебя более подходящую смерть. — Затем он торжественно произнес на языке шона: — Пусть твоя дорога в мир иной, о злодей Сали, не будет мирной, и пусть сопровождают тебя по ней все твои злодеяния.

Глава VIII

Мы не задержали ни одного, — сказал Айзек Дэниелу Армстронгу.

— Ни одного, говоришь? — крикнул Дэниел. Айзека было едва слышно, и к тому же голос его заглушал треск атмосферных помех, вызванных бушевавшей в долине грозой.

— Ни одного, Дэнни, — повторил Айзек, стараясь говорить громче. — Восемь трупов, а остальные либо достались крокодилам, либо смылись обратно в Замбию.

— А как насчет бивней, Айзек? У них были с собой бивни?

— Да, у каждого, только все это ушло на дно, когда мы потопили их челноки.

— Вот черт, — буркнул Дэниел.

Теперь будет гораздо труднее убедить представителей власти в том, что основную часть бивней вывезли из Чивеве в рефрижераторах. След, ведущий к Нинг Чжэн Гону, с каждым часом все больше остывал.

— Отсюда в лагерь в Чивеве выехал наряд полиции, — сказал он Айзеку.

— Да, Дэниел. Они сейчас здесь. Я присоединюсь к ним, как только отправлю своего раненого объездчика в Хараре. Мне необходимо своими глазами увидеть, что эти мерзавцы сделали с Джонни Нзоу.

— Слушай, Айзек, у меня остался единственный след того, кто все это устроил.

— Будь осторожнее, Дэнни. Эти люди по пустякам не размениваются. Ты можешь из-за них влипнуть в серьезную передрягу. А куда ты направляешься?

— До встречи, Айзек. — Дэниел сделал вид, что не расслышал вопроса. Положив трубку, он пошел к «лендкрузеру».

Сев за руль, он задумался, куда же ехать дальше. Ясно, что это лишь короткая передышка. Очень скоро зимбабвийская полиция захочет с ним побеседовать снова, и на этот раз посерьезнее. Сейчас нелишне оказаться за пределами страны. Во всяком случае, именно туда вел след, по которому он хотел отправиться.

Он подъехал к пункту таможенного и пограничного контроля и остановился на площадке у шлагбаума. Естественно, паспорт с собой, документы на машину — в полном порядке. Выездные формальности заняли менее получаса, что по африканским меркам почти рекорд.

Проезжая по стальному мосту через Замбези, Дэниел подумал, что впереди его ждут далеко не райские кущи.

После Уганды и Эфиопии Замбия — одна из беднейших и несчастнейших стран Африканского континента. Дэниел поморщился. Циник не преминул бы заметить, что сие положение есть следствие того факта, что Замбия раньше других стран перестала быть британской колонией и, таким образом, у ее руководства оказалось больше времени, чтобы своей политикой довести страну до полного разорения и разрухи.

Шахты ее Медного пояса, находясь в частном владении, оставались одними из самых прибыльных на континенте, соперничая по своим доходам даже со знаменитыми золотодобывающими шахтами Южной Африки. После получения независимости президент Замбии Кеннет Каунда национализировал их и начал проводить политику «африканизации», которая сводилась к увольнению тех высококвалифицированных и опытных инженеров и менеджеров, которые не могли похвастаться черной кожей. В результате всего за несколько лет он добился того, что прежняя ежегодная прибыль, исчислявшаяся многими сотнями миллионов, превратилась в не менее крупные убытки.

Дэниел внутренне напрягся в ожидании встречи с замбийскими чиновниками.

— Не скажете, не проезжал ли здесь прошлой ночью мой друг по пути в Малави? — спросил он таможенника, нехотя покинувшего здание, чтобы осмотреть «лендкрузер» на предмет контрабанды.

Тот открыл было рот, чтобы разразиться гневной тирадой по поводу попытки добиться от него разглашения служебной информации, но Дэниел опередил его, достав из кармана пятидолларовую банкноту. Замбийская денежная единица, квача, названная так в честь «зари освобождения от колониального гнета», когда-то равнялась по цене американскому доллару. Однако в результате многочисленных девальваций ее официальный обменный курс дошел до тридцати за доллар, а на черном рынке за доллар давали около трехсот. Возмущение таможенника тотчас же улетучилось: перед его глазами была сумма, равная его месячному жалованью.