Званый ужин в английском стиле - Валерия Вербинина

Братец Билли, он же знаменитый в прошлом американский бандит Билли Мэллоуэн, за свою сверхъестественную меткость получивший прозвище Билли Пуля, вытаращил глаза.

— Нет! — вырвалось у него.

— Ну конечно, да, — пожала плечами Амалия. — Ты сказал ему, что убивал людей?

— Я? — ужаснулся Билли. — Но он сам мне сказал, по ладони прочитал! И вообще, никакой я не убийца! — Его негодованию не было предела. — Я никогда не стрелял в спину, не палил исподтишка, из засады, и не нападал вдвоем на одного! Если я и убивал, то чтобы защитить себя. Или вас! — отважно прибавил он. — Помните, как мы встретились?

Амалия улыбнулась.

— Вряд ли такое можно забыть, — мягко сказала она.

— Ну вот! Я же говорю, не убийца я, просто мне вечно не везло. — Билли увидел, что Амалия снова улыбается, и надулся.

— По-моему, не везло не тебе, а твоим противникам, — поддразнила она своего друга.

— Вы еще скажите, что гадателя зарезал я, — проворчал Билли. Но молодая женщина покачала головой.

— Нет, Билли. Я даже мысли подобной не допускаю. Просто то, что Беренделли сказал о тебе, кто-то другой принял на свой счет. И испугался.

— Ну, если так, то вы, наверное, правы, — с сомнением в голосе сказал Билли. Он пригладил волосы и исподлобья взглянул на Амалию. — А мышьяк? Кто его подсыпал? Это же было до того, как итальянец спугнул убийцу. И кто, черт возьми, застрелил красотку и адвоката? Он что, не мог ограничиться одним адвокатом?

Следует признать, что Билли Пуля был весьма последователен в своих симпатиях и антипатиях. Адвокатов он не терпел с тех пор, как его поймали еще в Америке — первый и единственный раз — и осудили, причем назначенный ему адвокат даже не сделал попытки хоть как-то защитить своего клиента. Впрочем, тогда Билли не успели повесить, потому что он благополучно удрал при перевозке к месту казни, и примерно в то же время он впервые встретился с Амалией.[31]

Дальше им пришлось пережить вдвоем множество самых разнообразных приключений, а потом их дороги, казалось, разошлись окончательно — у Билли началась чахотка, и Амалия поместила его в лучший санаторий. Сама она вскоре вышла замуж, но потом последовали развод, годы, заполненные не самой интересной, но безусловно важной для страны работой, в которой Билли, который к тому времени уже подлечился, изредка оказывал ей помощь. Однако она и сама не могла похвастаться крепким здоровьем, и когда слегла, то Билли оказался первым, кто примчался к ней на помощь. Молодой человек был для нее кем-то вроде брата (родного она утратила в юности), и Амалия знала, что всегда может на него положиться. Сам Билли питал к ней несколько другие чувства, но был достаточно умен, чтобы понимать: если такая женщина, как Амалия, дарит свою дружбу, это накладывает определенные обязательства, потому что есть вещи, которых нелегко достигнуть, но которые очень легко утратить. А Амалия обладала одной особенностью, из-за коей ее многие считали невыносимой — раз сочтя, что человек ее каким-то образом предал, она навсегда вычеркивала его из своей жизни. И Билли, который отлично помнил о тех, кто совершил непоправимую ошибку и лишился ее расположения, вовсе не хотел оказаться в их числе.

Сейчас он поглядел на молодую женщину, вздохнул и пожаловался:

— Я совершенно запутался.

Но тут в дверях появилась Глаша и сообщила, что господин Марсильяк только что прибыли.

— Идем, — сказала Амалия, — ему о многом надо будет рассказать.

И они вышли из комнаты и направились к лестнице.

Аполлинарий Евграфович Марсильяк был довольно интересным брюнетом в очках, с лицом, которое больше подходило бы какому-нибудь мушкетеру из книг Дюма, чем следователю по особо важным делам. Он носил французскую фамилию, потому что его предки благоразумно предпочли покинуть родину в самом начале Великой революции и перебрались в Россию, управляемую тогда просвещенной Екатериной II, не одобрявшей террора. Амалии уже прежде приходилось сталкиваться с Марсильяком, и, собственно говоря, именно по ее протекции молодой и никому не известный полицейский перебрался из провинции в столицу.[32] С точки зрения баронессы, Марсильяк обладал всеми качествами, которые нужны хорошему сыщику: умом, знанием людей и непредвзятостью, и она была счастлива узнать, что карьера круто пошла вверх. Амалия вообще не питала зависти к талантам других, а, наоборот, радовалась, когда чьи-то таланты находили достойное применение. Сегодня же она рассчитывала, что вдвоем с Марсильяком они быстрее смогут разобраться в том, что произошло в этом доме.

Аполлинарий Евграфович поцеловал руку Амалии и представил ей своего помощника Соболева, вместе с которым прибыл к Верховским. Молодая женщина познакомила следователя с Билли, и Марсильяк сказал, что очень рад всем родственникам уважаемой госпожи баронессы. От Амалии, впрочем, не укрылось, что ее старый знакомый бросил на американца оценивающий взгляд.

— Как я понял, Амалия Константиновна, расследование нешуточное? — спросил Марсильяк.

Баронесса ввела его в курс дела, рассказав обо всех событиях вечера и ночи, передала имеющиеся в ее распоряжении вещественные улики и повела знакомить с гостями.

Евдокия Сергеевна, наконец-то завидев законного представителя власти, так расчувствовалась, что чуть не пустила слезу умиления. Владимир Сергеевич долго тряс руку следователя и бормотал, что очень, очень рад знакомству. Антуанетта Беренделли присела в церемонном реверансе и сказала, что от всей души надеется на то, что убийца ее отца не уйдет безнаказанным. Иван Андреевич во всеуслышание объявил, что теперь, когда дело передано в руки господина Марсильяка, он наконец-то чувствует себя в безопасности. Павел Петрович на правах хозяина дома сразу же пригласил гостя и его помощника устраиваться, где им удобно, и высказал готовность сделать все, что ему прикажут. Сдержанно встретили Марсильяка разве что доктор де Молине, у которого на то имелись свои причины, и Никита Преображенский. Композитор вообще был мрачен — присутствующие, судя по всему, уже успели записать его в убийцы графини и прочно игнорировали молодого человека. Только Варенька Мезенцева пыталась поддержать с ним разговор под пристальным взглядом Александра, который стоял возле камина, скрестив руки на груди.

— С чего вам угодно начать, господин следователь? — спросила Анна Владимировна, глядя на Марсильяка влажными, добрыми глазами.

Аполлинарий Евграфович немного подумал и сказал:

— С вашего позволения, я хотел бы сначала осмотреть место преступления.

— Я могу вас проводить… — Павел Петрович был сама услужливость.

— Ни к чему, — ответил Марсильяк, — мне вполне достаточно госпожи баронессы. Соболев, вы пока останетесь здесь… Идемте, Амалия Константиновна.

Он коротко поклонился дамам и, пропустив вперед баронессу, двинулся к дверям.

Глава 26

Коробка с патронами

Когда следователь в сопровождении своей спутницы вышел из комнаты, гости зашевелились и стали переглядываться. И, хотя ровным счетом ничего еще не произошло, почти каждый из них испытывал нечто вроде облегчения.

— Наконец-то хоть что-то прояснится, — вздохнула Евдокия Сергеевна, обмахиваясь веером.

— Для меня уже все ясно! — воинственно объявил Владимир Сергеевич. — И я искренне уповаю, что тот мерзавец, который убил моего брата, — при сих словах он весьма недвусмысленно покосился на слегка побледневшего композитора, — окажется в Сибири!

— Сударь, — холодно откликнулся Никита, — позвольте вам напомнить, что сейчас не Средние века. В нашей стране, прежде чем обвинить человека, его вину надо доказать!

— А какие еще доказательства нужны? — пожал плечами Павел Петрович. — Вы поссорились с госпожой графиней, взяли ружье, а потом…

Никита мрачно посмотрел на него.

— Вы слышали, чтобы я с ней ссорился? — спросил он, зло покривив рот.

— Не слышал, — тотчас же пошел на попятный хозяин дома. — Но, может быть, другие слышали? — И он победно оглядел гостей.

— Господа, — вмешался доктор, который во время вышеупомянутого разговора испытывал невыразимо тягостное чувство, — может быть, нам не следует торопиться с выводами, которые абсолютно ни на чем не основаны?

— А! — отмахнулся Владимир Сергеевич. — Оставьте подобные глупости баронессе Корф. Не спорю, у этой дамы множество достоинств, но умение распутывать убийства явно не входит в их число!

— Что такое там происходит? — недовольно спросил Марсильяк.

Его чуткий слух уловил какой-то шум в одной из комнат. Следователю показалось даже, что кто-то несколько раз вскрикнул, но затем почти сразу же наступила тишина.

— Если в доме еще кого-то убили, — обронила Амалия, пожимая плечами, — то мы вскоре узнаем.