Матрица. История русских воззрений на историю товарно-денежных отношений - Сергей Георгиевич Кара-Мурза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другой узел противоречий относительно образа будущего России был связан с выбором цивилизационной траектории. Речь шла об отношении к крестьянству и их требовании национализации земли. За этим расколом стояли разные представления о модернизации – или с опорой на структуры традиционного общества и культуры, или через демонтаж этих структур. Перед социал-демократами стоял вопрос: принять их или следовать за установками марксизма? Именно представления о мироощущении подавляющего большинства людей России в тот период, а не социальная теория, породили русскую революцию и предопределили вектор экономического развития и ядро вызревающей политэкономии.
Это было первое крупномасштабное столкновение крестьянского общества с наступающим на него современным капитализмом. Такое столкновение давало очень ценное знание как о капитализме, так и о его противнике – традиционном обществе. Вебер даже изучил русский язык, чтобы следить за ходом событий.
Апрельские тезисы – доктрина, смысл которой нам становится ясен только сегодня. В них сказано, что Россия после Февраля пошла не по пути Запада. Речь шла о двух разных траекториях. На уровне государства Советы были новый тип, но на уровне всего жизнеустройства это был именно традиционный тип, характерный для аграрной цивилизации – тип военной, ремесленной и крестьянской демократии доиндустриального общества и хозяйства.
Таким образом, в Апрельских тезисах содержался цивилизационный выбор, прикрытый срочной политической и экономической задачей, но опирающийся на мироощущение и культуру подавляющего большинства населения. Главная мысль была в том, что путь к социализму в России лежит не через полное развитие и исчерпание возможностей капитализма, а прямо из состояния того времени с опорой не на буржуазную демократию, а на новый тип государства – Советы. Сила их была в том, что они были реально связаны с массами и действовали вне рамок старых норм и условностей. А ведь в тот момент большевики не только не были влиятельной силой в Советах, но почти не были в них представлены.
Главное противоречие: революция союза рабочих и крестьян была мотивирована стремлением не пойти по капиталистическому пути развития, а либералы и ортодоксальные марксисты (меньшевики) приняли классическую политэкономию. Таким образом, в России созревали две не просто разные, но враждебные друг другу революции. Одна – революция западническая, имевшая целью установление демократии западного типа и свободного капиталистического рынка. Другая – рабоче-крестьянская (советская), имевшая целью закрыть Россию от западной демократии и свободного рынка, национализировать землю помещиков и общинную землю, не допустить «раскрестьянивания» посредством разделения крестьян на классы сельской буржуазии и сельского пролетариата. К этой революции примкнули рабочие с их еще крестьянским общинным мировоззрением и образом действия. Можно даже сказать, что крестьянская революция была более антибуржуазной, нежели пролетарская, ибо крестьянство и капитализм несовместимы, а капитал и труд пролетария, в принципе, должны были быть партнерами на рынке, спорящими о цене.
Ортодоксальные марксисты выступили против Октябрьской революции потому, что она прерывала «правильный» процесс смены экономических формаций и угрожала не дать капитализму в России развиться вплоть до исчерпания его возможностей в развитии производительных сил. Сразу после революции, 28 октября 1917 г., Плеханов опубликовал открытое письмо петроградским рабочим, в котором предрекал поражение Октябрьской революции:
«В течение последних месяцев нам, русским социал-демократам, очень часто приходилось вспоминать замечание Энгельса о том, что для рабочего класса не может быть большего исторического несчастья, как захват политической власти в такое время, когда он к этому еще не готов. Теперь, после недавних событий в Петрограде, сознательные элементы нашего пролетариата обязаны отнестись к этому замечанию более внимательно, чем когда бы то ни было.
Они обязаны спросить себя: готов ли наш рабочий класс к тому, чтобы теперь же провозгласить свою диктатуру? Всякий, кто хоть отчасти понимает, какие экономические условия предполагаются диктатурой пролетариата, не колеблясь, ответит на этот вопрос решительным отрицанием.
Нет, наш рабочий класс еще далеко не может, с пользой для себя и для страны, взять в свои руки всю полноту политической власти. Навязать ему такую власть – значит толкать его на путь величайшего исторического несчастия, которое было бы в то же время величайшим несчастьем и для всей России» [104].
Ленин осторожно выдвигал кардинально новую для марксизма идею о революциях, движущей силой которых является не устранение препятствий для господства «прогрессивных» производственных отношений – капитализма, а именно предотвращение этого господства. То есть к революции подошел протест против надвигающегося капитализма – стремление не пойти по капиталистическому пути развития. Такую революцию никак нельзя было назвать буржуазной.
Часть буржуазных деятелей Февральской революции пытались создать правую диктатуру. Группа Рябушинского опубликовала обращение к Временному правительству: «Только радикальный разрыв власти с диктатурой Советов, толкающей на путь разложения, может вывести Россию на путь спасения. Россия погибнет, если этого не произойдет, и никакие перестановки министров уже не помогут». Затем был организован Корниловский мятеж, неудачный. Выборы в Учредительное собрание только подтвердили непопулярность предпринимателей: по Москве они получили 0,35 % голосов по сравнению с 48 % у большевиков и 34 % у кадетов.
Так произошел окончательный раскол в левых силах. Надо почувствовать драму этого раскола с близкими товарищами и друзьями, а также с уважаемыми наставниками и героями: Г.В. Плеханова, В.И. Засулич, «бабушки русской революции» Е.К. Брешко-Брешковской, П.Б. Аксельрода, М. Мартова…
В современной среде историков витает вопрос: «Исследователи, обращающиеся к истории отечественного либерализма, неизменно оказываются перед необходимостью объяснить следующий исторический парадокс: почему либеральные партии в России, так быстро набравшие политический вес в годы первой российской революции и фактически сформировавшие Временное правительство в марте 1917 года, уже к концу 1917 года потерпели столь быстрое и сокрушительное поражение? Почему либеральная альтернатива не смогла пробить себе дорогу в ходе революции и Гражданской войны?… Что было тому причиной – неготовность или невосприимчивость населения России к усвоению либеральных идей, отсутствие у либералов широкой социальной базы, политические ошибки самих либералов или же стратегическое мастерство их противников – большевиков?» [105].
Казалось бы, что было ясное объяснение от большинства населения. Наступление капитализма создало в России кризис, несовместимый с жизнеобеспечением[28]. За 60 дореволюционных лет самым урожайным в России был
