Хранитель Ардена - Софи Анри (российский автор)

– Куда ты пропала? Не уходи! Не покидай меня, прошу! – с отчаянной мольбой вскричал Инео, оглядываясь по сторонам. Тут он обнаружил, что лесная опушка начала рассеиваться вокруг него, как песок на ветру. – Не уходи…

– Вернись ко мне, ты обещал… – услышал он отдаляющийся голос и открыл глаза.

Он лежал на старой обшарпанной циновке в своей камере. Железный ошейник оставлял на коже незаживающие мозоли, и Инео, болезненно поморщившись, потер шею.

– Доброе утро, парень! Ты вовремя проснулся, завтрак скоро, – бодро поприветствовал его Ахига.

Инео угрюмо кивнул соседу и с тоской посмотрел на серые стены темницы, которые резко контрастировали с пейзажем, окружавшим его минутами ранее. Эти стены душили. Запах гнили, пота и отхожего места, что находилось прямо в углу темницы, разъедал ноздри.

Он уже давно пришел к выводу, что скорее умрет от отвращения к самому себе, чем от рук других рабов на арене. От него воняло до рези в глазах, волосы спутались и падали на лицо сальными патлами, а кожу покрывали мелкие язвы от укусов клопов и вшей. Он не мылся уже три месяца и чувствовал себя хуже скота.

Надежда, что крохотным огоньком все еще теплилась в нем, угасала с каждым днем. Лишь по ночам он чувствовал себя человеком – живым и счастливым. Постоянно видел сны – яркие и реалистичные. И хоть они никак не помогали ему вспомнить прошлое, но подпитывали надежду, помогали бороться за жизнь, вгрызаясь зубами за любой шанс.

Он с трудом привык к тем протухшим помоям, что здесь именовали едой; привык к изнуряющей духоте в камерах и палящему зною на улице. Привык к тренировкам, которые проводились каждое утро под чутким надзором стражников. На этих тренировках Инео еще больше убедился в том, что ведению боя и владению оружием его обучали опытные бойцы. И первый одиночный бой он выиграл, хотя противник был вдвое больше и крепче.

Тот бой был долгим, потому что Инео снова использовал свое главное преимущество – скорость и ловкость – и кружил вокруг противника, уклоняясь от ударов, пока не утомил его. В конце он убил его ударом ножа в сердце, а сам был ранен в бедро и бок.

Сегодня его ждало новое сражение, и он не знал, кто станет его новым противником. Чью жизнь ему придется оборвать на потеху публике.

– Нервничаешь? – спросил Ахига, выковыривая из остатков похлебки кусочки жира.

На прошлой неделе он тоже одержал победу в бою, и по словам других рабов, сражение было таким зрелищным, что хозяин согласился дать ему пару недель отдыха. Инео догадывался, что Джованни проявил такую доброту только потому, что Ахига хорошо лечил раны бойцов и нужен был ему живым.

– Да, я все еще не хочу умереть как скот на радость толпе. – Инео нахмурился. – Я слышал какой-то шум ночью. Что-то стряслось в соседней темнице?

– Я слышал ругань стражников, судя по всему, кто-то из новых убился головой об стену.

Инео отставил миску с похлебкой. В горле появился горький привкус.

За три месяца пребывания здесь он подобные новости слышал не впервые. Чуть ли не каждый день рабы пытались бежать, за что подвергались немедленному наказанию – тридцать ударов плетью. Несколько мужчин умудрились свести счеты с жизнью, удавив себя цепью от ошейника или разбив голову о каменные стены. Другие умерли от отравления и различных хворей, что совсем неудивительно, учитывая, в какой грязи они жили.

Инео не раз просил Джованни дать ему что-то для уборки темницы и возможность мыться хотя бы раз в месяц. Но хозяин лишь смеялся над его мольбами, называя изнеженным принцем, а сам неизменно прижимал белый платок к носу, когда приближался к рабам.

Весь оставшийся день Инео провел на циновке. Тренировки сегодня не было, потому что вечером его ждал новый бой.

Часы длились бесконечно долго, пока не послышался характерный звук поворота ключа в замочной скважине.

– Ну что, сын моря, готов биться за жизнь? – радостно спросил стражник по имени Хван, не забыв при это прикрыть нос ладонью.

– У вас у всех привычка задавать идиотские вопросы? – спросил Инео с холодной улыбкой, за что тут же получил болезненный укол копья в плечо.

– Твоя дерзость веселит лишь хозяина, а со мной лучше не шути, – грубо бросил Хван и пнул его ногой в бок.

Беззвучно чертыхнувшись, Инео поднялся на ноги.

Хван отстегнул его ошейник от цепи, прикованной к железному шесту в центре темницы, и они вдвоем направились к бойцовой арене.

Солнце уже клонилось к закату, но воздух все еще был горячим.

Инео оглянулся на трибуны. Людей в этот раз было еще меньше, чем на предыдущем бою.

До него доходили слухи, что дела Джованни совсем плохи, что интерес к бойцовым аренам угасал, – даже кровавая резня наскучила зрителям. Рабы дорожали с каждым днем, а вояки Джованни дохли как мухи не только на арене, но и за ее пределами. Дело всей его жизни, которое передавалось в семье от отца к сыну уже несколько поколений, висело на волоске от полного разорения.

Инео знал причину этого.

Всем наскучило смотреть, как вырезают скот. Ведь именно скотом жители Тургота и считали рабов бойцовой арены: грязным, вонючим, без имен и прошлого. А гибель обычного скота ни у кого не вызывала сочувствия.

С этими тяжелыми мыслями Инео прошел к центру арены, держа в левой руке меч. Он остановился перед лужей крови, которая еще не успела впитаться в песок. Возможно, после этого боя его собственная кровь будет растекаться также.

– Дамы и господа! Сегодня вы увидите долгожданный бой, в котором сын русалки вновь проявит свою смертоносную скорость с новичком арены!

Инео хотел было хмыкнуть, но тут с трибун, которые занимали простые горожане, послышались радостные возгласы. Его так же приветствовали и в прошлый раз. Радовались за него на бойне.

Эти мысли сплелись с предыдущими – о безликости рабов арены, и мозг Инео будто проснулся от долгой спячки, начав лихорадочно работать. Джованни, сам того не ведая, подкинул ему хорошую идею, которая могла стать спасением и для его дела, и для самого Инео.

Но его мысли прервал звук шагов.

Напротив него встал раб, с которым ему предстояло сразиться.

Инео поднял голову и на мгновение обомлел. Его соперником был совсем молодой парнишка – едва ли ровесник Инео. Юноша смотрел на него с неприкрытым волнением и лихорадочно сжимал обеими ладонями