Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

— Но как бесконечная энергия может быть заключена в конечном объёме? — спросил я. — Я не умник, но всё же понимаю, что это невозможно.

Имхотеп замолчал, глядя куда-то в сторону.

— Я не знаю, — наконец ответил он. — Но думаю, что настоящая Книга лишь открывает доступ к Источнику Силы. В ней самой не содержится ничего.

Вот значит как. Передатчик идеальной энергии, прокачивающий её через себя, извлекающий эту энергию… Откуда? Насколько я знал мифологию Додхара, Источником Силы называли то, что питает всё Мироздание в целом. Разобраться в том, что это на самом деле, мне представлялось невозможным. Во-первых, сам я знал очень мало. Во-вторых, следовало учитывать, что те же нукуманские предания не просто сказки, а память народа, некогда бывшего частью мощной биотехногенной цивилизации. Мифы изобиловали чисто техническими терминами, смысл которых не всегда был ясен и самим нукуманам, давно растерявшим былые знания, а о полном переводе их в привычную людям систему понятий нечего было и думать. Существовали ещё Священные Тройбы керберов, передававшиеся при помощи устной традиции, Великий Свод Кийнака, куда, как говорят, были записаны заклинания народа кийнаков, и Лейлол Дракона, вобравший в себя наследие двух родственных кийнакам рас, но в такие дебри я не стал бы и пробовать пробраться. Все эти народы и расы вели непрекращающийся поединок на выживание с Додхаром, становившимся всё более жарким, и последние пятнадцать, а может, двадцать тысяч лет почти непрерывно воевали друг с другом и яйцеголовыми. Потом началось Проникновение, и появились мы, ставшие для одних новыми союзниками, а для других — всего лишь новыми противниками…

— Откуда ты узнал, что Книга у меня? — спросил я. — Ведь я ничего не успел сказать тебе.

— Я её почувствовал, — ответил Имхотеп. — Это сочетание неизмеримой мощи и абсолютной пустоты… оно уникально.

— А яйцеголовые её тоже могут чувствовать?

— Далеко не все. Её нельзя засечь при помощи каких-нибудь приборов. Но среди ибогалов есть…

Наш разговор прервали вопли и страшный шум, хотя я думал, что шуметь и вопить сильнее, чем это во время нашей трапезы делал народ в общем зале, уже невозможно. За разговором я не заметил, как из Харчевни вышли все попрыгунчики, и вот теперь они возвращались. Крики приближались со стороны южных врат, и вскоре толпа ввалилась в зал. Передовые тащили что-то большое, и когда я разглядел, что именно, мне стало не по себе. Даже Тотигай привстал со своего места на полу, хотя тут же и улёгся обратно.

— Боже, — сказал я. — Эти придурки всё-таки его распяли.

Попрыгунчики проволокли свою ношу прямо к подиуму, согнали оттуда стриптизёрш и для начала закинули наверх стол. Один из них влез на него и стал вколачивать в примыкавшую к подиуму стену железный костыль. Возился он долго, поскольку между каменными глыбами, из которых сложена вся Харчевня, швы такие тонкие, что туда и лезвие ножа не просунешь. Когда наконец у попрыгунчика получилось, остальные с рёвом водрузили крест у стены и привязали его к костылю, чтобы не упал.

Проповедник выглядел ужасно. До этого я его не видел, а после спасения Генки вообще о нём забыл, но попрыгунчики-то его без внимания не оставляли. Мало того, что над ним издевались целых два дня, так теперь ещё и приколотили к кресту, сделанному из брёвен, которые старик Макинтош привозит в Харчевню на дрова. По-настоящему приколотили. Гвоздями.

— Господи, что за идиоты, — сказал я. — Почему бы просто не убить его, если он им до такой степени не нравится?

— Это же люди, — подал снизу голос Тотигай. — Вот у нас, у керберов…

— Заткнись! — гаркнул я, и Тотигай сделал самое умное, что можно было сделать в данной ситуации — заткнулся.

Бобел, сидевший слева от меня, никак не прореагировал. Глянув в сторону подиума, он снова уткнулся в свою тарелку. Имхотеп сидел к месту действия спиной.

Попрыгунчики постарались на славу, но они распяли проповедника неправильно. Даже про седикулу не забыли, но не закрепили её под бёдрами бедняги, как полагалось, а прибили к ней ступни ног, и от неё не было никакого толку. Очевидно, они руководствовались изображением с нательного креста или обложки Библии, где распятие Иисуса изображалось именно таким образом. Откуда им было знать, что седикула требовалась для того, чтобы распятый мог на ней сидеть? Я и сам не знал бы, но мне рассказал об этом один созерцатель, с которым я однажды просидел целых три дня в пещере, пережидая песчаную бурю, превратившую мехран в беспросветный воющий ад.

В сущности, нижнюю косую перекладину изобрели с целью продлить муки казнённого. Руки разводили в стороны и прибивали к горизонтальной перекладине креста, предварительно привязав их к ней верёвками или ремнями. Потом поворачивали обе ноги вбок и пробивали одним гвоздём. Косая перекладина служила опорой под бёдра. Медленно сползая по ней, страдалец всё же имел возможность время от времени кое-как подтягиваться вверх, чтобы ослабить давление сжимавшейся грудной клетки на лёгкие и избежать удушья. Когда мышцы рук окончательно слабели, единственной опорой становились ноги. Если палачи решали, что пора прекратить казнь, распятому просто ломали голени, и он задыхался в течение нескольких минут.

Созерцатель говорил мне, что Иисуса распяли неправильно, именно потому он и умер так быстро — всего за несколько часов. Ему просто не развернули ноги вбок, как полагалось, а поставили прямо, прибив каждую отдельным гвоздём. Седикула в таком случае становится почти бесполезна. А нашему проповеднику её вообще поставили не туда, куда следовало: он на ней не сидел, но и стоять не мог, и должен был погибнуть ещё быстрее.

— Они хотели вкопать крест снаружи, — сказал Имхотеп. — Но потом решили, что внутри будет веселее.

— И ты позволишь им довести дело до конца? — спросил я.

— А ты? — вопросом на вопрос ответил Имхотеп.

Возразить было нечего. Ссориться с попрыгунчиками мне не хотелось, тем более что я сегодня уже лишил их одного пленника. Не может же мне везти бесконечно? Да и проповедник сам виноват. Нечего было разглагольствовать о любви к яйцеголовым. Вот пусть теперь попробует возлюбить попрыгунчиков — может и поймёт, отчего все так возмутились его речами. Ведь ибогалы иногда проделывают с людьми штучки похлеще распятия.

— Они втащили его сюда не сразу, — сказал Имхотеп. — Долго это не продлится.

Я пошарил взглядом по залу и нашёл предводителя ублюдков. Прыгун сидел у противоположной стены, в компании трёх особо приближённых мерзавцев и двух проституток. В сторону проповедника он и не смотрел. Ну, ясно, он хоть и бандит, но всё-таки нормальный человек. Образованный. Культурный даже. Просто не мешает своим людям развлекаться.