К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

Хоуэрд всегда был из тех офицеров, которые пользовались доверием и преданностью людей под его командованием, и он был Уилсином. Этой комбинации было достаточно, чтобы убедить Киндирмина открыться, и именно так Хоуэрд и круг реформаторов Сэмила впервые узнали правду об аварии с экипажем и вмешательстве Жэспара Клинтана, чтобы помешать ее расследованию. Киндирмин был поражен реакцией Хоуэрда на его горькие обвинения в коррупции на самых высоких уровнях инквизиции, и еще больше, когда Хоуэрд попросил его написать точную версию своего отчета для файлов, которые собирали реформаторы в надежде когда-нибудь свергнуть Клинтана.

К сожалению, этого никогда не произошло, но те же самые сообщения привлекли к сержанту внимание Ниниэн Рихтейр, и его тихо завербовали в Хелм Кливер… что, вероятно, было единственной причиной, по которой он все еще был жив. Когда Клинтан уничтожил Уилсинов, Ниниэн вывезла Киндирмина и полдюжины других членов стражи, которые были слишком близки к Хоуэрду, из Зиона и отправила их в надежные места. Трое из них — четверо, считая Киндирмина, — оказались в аббатстве святой Карминситы, где они были в безопасности вне поля зрения и одновременно предоставили Траскиту несколько обученных солдат.

Не похоже, чтобы они могли противостоять какому-либо организованному нападению, — признал Сифайондер. — Тем не менее, они, безусловно, в состоянии позаботиться о семье Тирска, и особенно присматривать за детьми. — Он покачал головой, губы дрогнули на грани улыбки. — Их родители знают, что нужно не высовываться, но это немного сложнее объяснить детям, поэтому я за то, чтобы дать им лучших нянь — особенно крутых, компетентных нянь — которых мы можем найти! И если дело дойдет до чего-то более серьезного, чем это, я могу доверять Абнейру и Жастину, которые, по крайней мере, удержат их всех под контролем достаточно долго, чтобы один из «таинственных сейджинов» ворвался и вытащил их к чертовой матери отсюда.

Конечно, искушение улыбнуться исчезло, потому что если это когда-нибудь случится, это, вероятно, будет означать, что Тирск мертв. Я никогда не думал, что это будет хорошей идеей, и, судя по его разговору с Мейком, сейчас это была бы еще худшая идея! Кроме того, мне нравится этот человек… и его семья. И, черт возьми, самое время мне для разнообразия сохранить кому-нибудь жизнь вместо того, чтобы убивать их!

.II

— Не думаю, что тебе стоит идти, Крис. — Эйлана Барнс покачала головой, даже не отрываясь от своего блокнота, но выражение ее лица было обеспокоенным. — Все становится таким… сумасшедшим. Никто не знает, что может случиться!

— Кто-то должен идти, — упрямо сказала Кристал Барнс. — Ты права — ситуация становится сумасшедшей, и кто-то должен что-то с этим сделать!

Эйлана подняла взгляд от рисунка шляпы, который она набрасывала, и ее карие глаза были мрачными. Она посмотрела через стол на свою кузину и постучала по столешнице кончиком карандаша.

— Может быть, кто-то должен что-то сделать, — слова прозвучали в такт постукиванию, — но это не обязательно должна быть ты, и дядя Гастан уже беспокоится о тебе. Не смей идти и делать еще хуже!

— Знаю, что папа волнуется, и мне это не нравится. Но он знает так же хорошо, как и я, что Матери-Церкви нужно, чтобы все ее сыновья и дочери отстаивали то, что правильно. Он научил нас этому, Эйлана!

Ее глаза не отрывались от глаз Эйланы, пока другая женщина не была вынуждена кивнуть. Гастан Барнс стал вторым отцом Эйланы после того, как его младший брат, ее собственный отец-рыбак, утонул во время шторма на озере Пей. И он действительно научил и свою племянницу, и свою собственную дочь той преданности, которую Мать-Церковь и архангелы заслуживали от всех своих детей. Но это было до того, как мир сошел с ума, и сейчас было не время привлекать к себе внимание этого безумия.

— Да, он это сделал, но ты говоришь о критике инквизиции, Кристал. Это никогда не бывает хорошей идеей, и сейчас это намного хуже.

— Мы не говорим о критике инквизиции, — ответила ее двоюродная сестра. — Мы говорим о том, чтобы попросить немного… умеренности. И мы собираемся быть настолько уважительными, насколько это возможно, в нашей петиции. И сам Лэнгхорн сказал в Священном Писании, что любой из детей Божьих всегда имеет право обратиться с петицией к Матери-Церкви, если он делает это с уважением и благоговением.

Эйлана прикусила губу и снова посмотрела на свой набросок, разглаживая одну из линий подушечкой большого пальца, чтобы выиграть время, пока она обдумывала, что сказать дальше. Было странно быть голосом предостережения, поскольку Кристал была на пять лет старше ее и всегда была трезвой и рассудительной, когда они были девочками. Но она также заботилась о делах — она очень заботилась, — и как только она закусывала удила, когда дело касалось этой страсти к справедливости, ее было трудно остановить.

Но кто-то должен был вразумить ее. Бедар знала, что Эйлана согласна с тем, что в наши дни в Зионе не хватает «умеренности». Но в этом-то и был весь смысл. Инквизиция становилась все более суровой по мере продолжения джихада, и за последние несколько месяцев некоторые из ее агентов-инквизиторов начали следить за тем, чтобы их аресты получили широкую огласку. На самом деле, — мрачно подумала она, — они намеренно приводили примеры, пытаясь подавить любое общественное недовольство ходом джихада, и только Лэнгхорн мог помочь любому, кто высказывался так, как будто обвинял великого инквизитора — или любого другого члена викариата —