Собрание сочинений - Карлос Кастанеда

— Что бы случилось, если бы я не вмешался? — спросил я.

— Я не могу ответить на это, — сказал Нестор. — Вы воздействовали на светимость друг друга. В тот момент, когда ты подал Паблито руку, он стал более плотным, но ты вложил свою драгоценную силу в ничто.

— Что ты делал после того, как мы прыгнули? — спросил я Нестора после долгого молчания.

— Сразу же после того, как вы исчезли, я был так потрясен, что не мог дышать, и потерял сознание, но не знаю, на какое время. Мне казалось, что это длилось один момент. Когда я снова пришел в себя, я оглянулся в поисках Хенаро и Нагваля, но они ушли. Я бегал взад-вперед по вершине горы, зовя их, пока не сорвал голос. Тогда я понял, что остался один. Я подошел к краю утеса и попытался отыскать знак, который дает земля, когда воин не собирается возвращаться. Но я уже пропустил его. До этого момента я не осознавал, что они обращались ко мне, когда вы подбежали к краю, — они попрощались со мной.

Обнаружить себя в одиночестве в такое время дня, да еще в таком пустынном месте, было больше, чем я мог вынести. Одним махом я потерял всех друзей, которые у меня были в мире. Я сел и заплакал. А когда я испугался еще больше, я начал вопить во всю мочь. Я во все горло выкрикивал имя Хенаро. К тому времени стало очень темно, и я больше не мог различать окружающих предметов. Я знал, что как воин не должен индульгировать в своей печали. Чтобы успокоиться, я начал выть, как койот, — так, как научил меня Нагваль. Спустя некоторое время после начала воя я почувствовал себя намного лучше — я забыл свою печаль, забыл о существовании мира. Чем больше я выл, тем легче было ощущать тепло и защиту земли.

Должно быть, прошло несколько часов. Внезапно я ощутил толчок позади своего горла и звон в ушах. Я вспомнил, что Нагваль сказал Элихио и Бениньо перед их прыжком. Он сказал, что ощущение в горле приходит как раз перед тем, как человек готовится изменить свою скорость. И звук колокольчика является средством, которое человек может использовать для выполнения всего, что ему требуется. Тогда я захотел стать койотом. Я посмотрел на свои руки — они были на земле передо мной. Они изменили форму и стали похожими на лапы койота.

Я увидел шерсть койота на своих руках и груди. Я был койотом. Это наполнило меня таким счастьем, что я стал кричать, как должен кричать койот. Я ощущал у себя зубы койота, его длинную заостренную морду и язык. Каким-то образом я знал, что умер, но это не тревожило меня. Для меня не имело значения — умереть, превратиться в койота или остаться в живых. На четырех лапах, как койот, я пошел к краю обрыва и прыгнул туда. Ничего другого мне не оставалось.

Я ощутил, что падаю, и мое тело койота перевернулось в воздухе. Затем я снова стал самим собой, кружась высоко над землей. Но прежде, чем упасть вниз, я стал таким легким, что больше не падал, а парил. Воздух проходил сквозь меня. Я поверил, что моя смерть наконец-то входит внутрь меня. Что-то размешало мои внутренности, и я распался, как сухой песок. Там, где я был, было мирно и превосходно. Я каким-то образом знал, что я был там и не был одновременно. Я был ничто. Это все, что я могу сказать об этом. Затем совершенно внезапно то же самое, что сделало меня подобным сухому песку, собрало меня вместе. Я вернулся обратно к жизни и обнаружил, что сижу в хижине старого мексиканского мага. Он сказал, что его зовут Порфирио. Он был рад видеть меня и начал обучать меня некоторым вещам о растениях, которым Хенаро меня не учил. Он взял меня туда, где растут эти растения, и показал мне шаблон этих растений и особенно — отметины на шаблоне каждого растения. Он сказал, что если я буду наблюдать эти отметины на растениях, то смогу легко сказать, на что они годятся, даже если никогда не видел этих растений раньше. Когда я изучил эти растения, он попрощался со мной, но попросил меня приходить к нему снова. В этот момент я ощутил сильный толчок и распался, как раньше. Я стал миллионом кусочков.

Затем я снова был втянут в самого себя и пошел повидать Порфирио. Ведь он приглашал меня. Я знал, что могу пойти куда захочу, но избрал хижину Порфирио, потому что он был дружелюбен со мной и учил меня. Я не хотел рисковать, встретившись вместо него с чем-то ужасным. На этот раз Порфирио взял меня с собой, чтобы посмотреть на шаблоны животных. Там я увидел свое собственное животное-нагваль. Мы узнали друг друга по виду. Порфирио был восхищен, видя такую дружбу. Я видел также нагваль Паблито и твой, но они не захотели разговаривать со мной. Они казались печальными. Я не настаивал на разговоре с ними. Я не знал, что с вами произошло во время прыжка. Я знал, что сам я мертв, но мой нагваль сказал мне, что я не умер и что вы оба тоже живы. Тут я вспомнил, что когда я был свидетелем прыжка Элихио и Бениньо, то слышал, как Нагваль давал Бениньо инструкции не стремиться к причудливым видениям или мирам за пределами нашего собственного. Нагваль сказал, чтобы он изучал только свой собственный мир, потому что, делая так, он найдет доступную только ему форму силы, единственно доступную для него форму. Нагваль специально проинструктировал их, чтобы они дали возможность кусочкам взрываться как можно дольше, чтобы вернуть назад свои силы. Я сам делал то же самое. Я прошел назад и вперед от тоналя к нагвалю одиннадцать раз. Но каждый раз я встречал только Порфирио, который давал мне дальнейшие инструкции. Каждый раз, когда мои силы иссякали, я восстанавливал их в нагвале, пока не восстановил до такой степени, что очутился опять на этой земле.

— Донья Соледад сказала мне, что Элихио не должен был прыгать в пропасть, — сказал я.

— Он прыгнул вместе с Бениньо, — ответил Нестор. — Спроси его, и он скажет