PS: Проиграй мне - Кира Сорока
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А вот тут ты права! – утвердительно киваю и вновь делаю глоток пепси.
Передаю Вике бутылку.
Да, она права. У нас с Демьяном было всё. Особенно после смерти матери, ну или после её ухода – если вспомнить о той версии, которую толкал нам отец. Наша жизнь была беззаботной до начала этапа взросления. Но когда мне было примерно пятнадцать, а Дёме тринадцать, папашу переклинило, и он посчитал, что растит двух бесхарактерных хлюпиков. Тогда в нашу с братом жизнь вошёл спорт. В мою – борьба. А брат увлёкся баскетболом. Позже – боксом.
Помню, как отец орал на меня, когда я решил завязать и сделал это на пике успеха. А мне просто хотелось чего-то ещё помимо валяния на полу.
Вика делает несколько глотков пепси и закручивает крышку на бутылке.
– Мне жаль тебя, мажорчик, – говорит она после некоторой заминки. – Тебя и таких, как ты.
Она серьёзно? Опять эта её странная необоснованная жалость?
Однако взглянув на неё, понимаю, что сейчас в её глазах жалости почти нет. Она просто подшучивает надо мной.
Взгляд невольно опускается на губы. Они нежно-розового цвета. Можно было бы подумать, что это такая помада, но я-то знаю, что на лице Вики нет сейчас макияжа.
Заметив, что я пялюсь на её губы, девчонка отводит взгляд.
Между нами что-то происходит. Что-то неправильное… Я вроде как не должен быть особо вежливым с человеком, который изуродовал мою тачку. И уж тем более она не должна мне нравиться.
Мне начинает казаться, что всё выходит из-под контроля, и с каждым грёбаным днём я привязываюсь к этой девчонке всё больше и больше.
И это уже сюр. Полнейший.
– Лучше пожалей себя! – бросаю в итоге.
Скомкав пустую пачку чипсов, встаю с бордюра и направляюсь к воротам бокса.
– Там вряд ли успело высохнуть! – говорит вдогонку Вика, но я отмахиваюсь.
– Не страшно. Хочу занять место на заднем сиденье. Ты будешь спать спереди.
Она ничего не отвечает. И мне бы надо обернуться и посмотреть на неё… Но я этого не делаю и не вижу, как девчонка вскакивает, хватает бутылку и остатки своих сухарей. А потом, двигаясь совершенно бесшумно, несётся к тачке. И для меня становится неприятным сюрпризом то, что Вика, вклинившись между мной и дверью, успевает первой её открыть, ввалиться в салон и упасть на заднее сиденье.
– Ты чо творишь, эмо?!
Мне и смешно, и я злюсь одновременно. Не решил пока, чего внутри больше.
– Я заняла вакантное просторное место, – миленько улыбается Вика.
Пачку сухариков и пепси кладёт на коврик. Сама переворачивается на спину и подкладывает руки под голову.
За ногу её, что ли, вытащить?
И лучше бы не смотрела она на меня так, как смотрит сейчас – с вызовом. Тогда, может быть, я и разрешил бы ей поспать здесь одну ночь. Наверное.
Но, глядя на такое самодовольное сейчас лицо Вики, я не могу позволить ей победить! Короче, сейчас сама убежит.
По-прежнему стоя перед распахнутой дверью машины, я медленно снимаю с себя майку. Вешаю её на спинку кресла. Хватаюсь за пуговицу на джинсах.
– Ты замёрзнуть хочешь? – интересуется она вроде бы достаточно равнодушным голосом.
– Ооо, нет… Сегодня здесь будет даже жарко, – отвечаю с уверенностью.
Вика тут же меняется в лице. Громко сглатывает. Но всё равно не собирается сваливать на переднее сиденье.
Я снимаю кроссовки, стягиваю джинсы. Вика показательно поворачивается набок лицом к спинке и зажмуривается. Забираюсь в салон и захлопываю дверцу. Стёкла заклеены, поэтому внутри не видно ни зги. Да и тусклый свет лампочки в боксе – так себе освещение.
Ложусь набок рядом с Викой. Здесь чертовски тесно, и я прижимаюсь к ней теснее. Обнимаю за талию… Конечно, только для того, чтобы не упасть. Конечно же.
Она бьёт по моей руке.
– Я всё равно не уйду отсюда! – шипит упрямо. – Завтра мне беременную изображать. Мне нужно выспаться перед таким ответственным представлением.
Но, несмотря на старательно уверенный тон, её голос всё равно дрожит оттого, что я так близко. Да ещё и в одних трусах.
– Ну и не уходи, – хмыкаю в её макушку. – Только вот спать у нас вряд ли получится, учитывая обстановку в целом.
Моя рука скользит по её бедру, и Вика тут же бьёт по ней.
– Тебе напомнить, сколько мне лет? – резко дёрнув головой, пытается посмотреть на меня. – Я тебя посажу. Без раздумий.
– У меня будут смягчающие обстоятельства. Ведь ты сама пришла в мою, так сказать, постель. К тому же вряд ли заявление напишешь. Скорее всего, влюбишься окончательно и будешь караулить меня возле дома.
Она раздражённо фыркает.
– Родители мажоров должны с детства лупить своих детей, чтобы отбить в них подобную самоуверенность.
– Думаешь, отец не лупил меня?
На удивление, она замолкает и вновь смотрит на меня через плечо.
– А что, лупил? – спрашивает с волнением.
Ой, только не говорите мне, что это опять грёбаная жалость!
– Не твоё дело! – отбриваю грубо.
На самом деле в детстве отец нас и пальцем не трогал. Но вот на спаррингах, которые он время от времени устраивает, и я, и Демьян выхватываем знатно. Батя у нас чертовски сильный.
Вика пару мгновений всматривается в моё лицо, потом отворачивается. Уходить по-прежнему не собирается. Но и я отступать не намерен.
Прижимаюсь к ней ещё теснее. Убираю её волосы с шеи и тут же прижимаюсь к нежной коже губами…
Ой, как теперь ей, должно быть, страшно.
Глава 28
Вика
Руслан целует меня в шею, и я с притворной брезгливостью выплёвываю:
– Фуу… Ты меня всю обмусолил!
На самом деле я просто пытаюсь скрыть страх, который сейчас испытываю.
Когда он отстраняется, показательно вытираю шею ладонью и вновь брезгливо бросаю:
– Фуу… Какая гадость!
Однако Руслан тут же распознаёт моё притворство и с усмешкой заявляет:
– Да брось! Тебе нравится, когда я тебя целую. Готов поспорить об этом!
– А тебе спорить-то не надоело? – укоризненно качаю головой, всё ещё лежа к нему спиной.
– Надоело? – изумляется Руслан. – Шутишь, что ли? Знаешь выражение «В споре рождается истина»?
– Ну, допустим, знаю, и что? До какой истины ты докопался, по-твоему?
– Ты очень непостоянна в своих желаниях, Вика, – начинает вслух размышлять мажор. – Прошло всего несколько часов с тех пор, как ты категорически запретила мне целовать себя, но
