Комната кукол - Майя Илиш

Не знаю. У меня не было слов, чтобы это описать. Оно было живым. У него были глаза – оно смотрело на меня! – но не было лица. И оно сидело в каждой кукле, в каждом коконе и с нетерпением ожидало момента, когда сможет выбраться. Нет, неверно, это не одно существо. В каждой кукле оно было своим и немного отличалось от других. Некоторые были слабыми и маленькими, другие источали силу, их огромные глубокие глаза светились. Я не могла назвать эти создания. Не люди, не звери. Жизнь, сырая, недозрелая жизнь, еще не знающая, чем ей предстоит стать, жизнь, запертая в безобидных на первый взгляд куклах. Но куклы не сдержат эту силу навсегда, когда-нибудь она вырастет и вырвется наружу…

Объятая страхом, ужасом и восхищением, я осмотрела комнату, переводя взгляд от куклы к кукле, от кокона к кокону, от одних глаз к другим. Я пыталась взять себя в руки, осмыслить происходящее, подобрать нужные слова. Но тут я увидела куклу, сидевшую на верхней полке шкафа, как приказал Руфус. И еще три, отобранные мною. Я увидела, что они такое на самом деле. Мне еще почудилось, что я кричу. А потом вокруг воцарилась тьма.

Может быть, мне снился сон. Я не могла разобрать. Судя по ощущениям, сном это не было. Я лежала на спине, тело так обессилело, что я даже не могла приподняться. Кожа горела и зудела, но почесаться тоже не получалось. По мне будто ползали какие-то насекомые, но мне не хватало сил что-то предпринять. Не хватало сил ни на что. Я даже не могла закричать. Не могла поднять руки – крошечные ручки. Я могла думать только о голоде и жажде, но у меня не было слов для этих ощущений. Я могла только плакать, беззвучно плакать, и ждать, когда же это закончится. Никто не придет. Никто не поможет. Другие тоже плакали и стонали, но от этого ощущения одиночества и заброшенности не отступали. Они даже себе не могли помочь, как же они помогут мне? Все пропало. С нами всеми покончено.

Единственным, что придавало надежду, было ощущение, смутное понимание того, что это не мой сон. Или все-таки мой?

Когда я пришла в себя, то оказалось, что я лежу на диване в комнате Вайолет и не знаю, как там оказалась. Тут было тепло. Плюш дивана щекотал мне кожу, голые руки и ноги. Кто-то укрыл меня шерстяным одеялом, укутал до самого носа. Наверное, я и сама сейчас похожа на кокон… Кокон… Невзирая на царившее тут тепло, я задрожала.

– Она проснулась.

Голос был незнакомым и в то же время привычным. Похож на голос Руфуса, вот только он никогда не говорил с такой нежностью… и тревогой… Слишком много чувств было в этом голосе. Я не решалась открыть глаза, опасаясь того, что могу увидеть. Мой мир провалился в тартарары, и я будто не могла больше видеть ка`жимость всего, только истинную форму, и правда пугала куда больше любого притворства.

Чья-то рука, прохладная и мягкая, легла мне на лоб, осторожно убрала прядь волос. Кто-то приподнял мне голову, и что-то твердое, холодное коснулось моих губ, ударилось о мои зубы, и я невольно открыла рот шире. Что-то потекло мне на язык, и я сглотнула. Жидкость была острой, но в то же время немного сладковатой, какой-то знакомой, и я поняла, что мне уже вливали в рот что-то подобное – до того, как я пришла в себя.

Во рту распространилось приятное тепло, жидкость скользнула вниз по горлу, и вскоре мой желудок превратился в маленькое теплое солнышко. Мне это нравилось. Но напиток не помогал избавиться от образов, все еще стоявших у меня перед глазами: куклы… коконы… и то, другое… Страх вернулся.

– Спокойно, – сказал Руфус. – Тебе не нужно бояться. Открой глаза.

Мне хотелось спрятаться под одеялом с головой, укрыться в темноте, в этой черноте, где не нужно бояться. Но было в его голосе что-то, что заставило меня повиноваться. И я ощутила доверие к Руфусу, хотя даже и не думала, что настанет такой момент. Я невольно открыла глаза.

Передо мной стояли Руфус и Вайолет – и я вздохнула с облегчением, потому что они выглядели в точности как раньше. Мысль о том, что вместо них я могла увидеть что-то другое, до сих пор пугала меня. Я всматривалась в их лица, ожидая, что их черты дрогнут, подернутся пеленой и под ней обнаружится что-то… ужасное. Но ничего подобного не случилось. У них были те же красивые надменные лица, что и всегда, – и те же прекрасные, но при этом противящиеся взору глаза. Впрочем, теперь – впервые! – мне удалось встретиться с ними взглядом. Возможно, после всего увиденного глаза Руфуса и Вайолет уже не могли меня испугать. Наконец-то я поняла, что меня страшили не так их глаза, как то, что скрывалось в их взгляде. Теперь я знала, что Руфус и Вайолет – не люди. Но мне не было до этого дела. Мои подозрения просто подтвердились, но я предполагала что-то подобное уже давно, задолго до того, как Алан предупредил меня. Я знала, что мне не следует их бояться.

– Отлично, – сказал Руфус. – Ты вернулась. Ты знаешь, почему ты здесь?

Я огляделась. Как я и подозревала, я была в Утренней комнате. Вокруг горели свечи, а через окно я видела небо, окрашенное багровыми цветами заката. Я не знала, сколько времени прошло и как очутилась здесь. Поэтому я покачала головой.

– Мы услышали, что ты кричишь, дорогая, – проворковала Вайолет. – Ты потеряла сознание в Комнате кукол. Помнишь?

– Помню… – протянула я.

Да, я понимала, что упала там в обморок, но, скорее всего, Вайолет спрашивала о другом.

– Где Бланш?

Это был странный вопрос, учитывая обстоятельства, но я была уверена, что это Бланш виновата в случившемся. Во всем, что происходило со мной и вокруг меня.

– Это не твое дело, – заявил Руфус, и я почувствовала облегчение оттого, что в его голос вернулась былая грубость. – Лучше расскажи нам, что ты видела.

– Куклы…

Я осеклась. Одно дело – что-то увидеть, и совсем другое – облечь пережитое в слова. Я покачала головой.

– Рано или поздно ты все равно бы узнала, мы этого ждали.

Судя по тону Руфуса, едва ли я открыла какую-то страшную тайну, которая будет стоить мне жизни. Скорее, он намекал на то, что я могла бы оказаться сообразительнее и увидеть все это куда раньше. Меня немного успокаивала мысль, что и Руфус, и Вайолет в точности знали, что с этими куклами. Они не станут поднимать меня на смех, не назовут сумасшедшей. Это внушало надежду.

– А теперь расскажи подробно, что ты увидела.

Я прикусила губу. Во рту чувствовался привкус сладковато-острой жидкости, и на столике у дивана я увидела стакан с каким-то золотистым напитком. На мгновение мне захотелось выпить еще – но не потому, что меня мучила жажда или я стремилась к опьянению, нет, так я могла бы занять чем-то рот и потянуть время, чтобы не пришлось говорить.

– Куклы… – медленно произнесла я, подбирая слова. – В них что-то живое.

Я могла не торопиться. Руфус кивнул, давая понять, что не станет перебивать меня или подгонять. Такое поведение тоже было странным для него.

– И оно окуклилось.

Пусть сами понимают, как хотят. Если они знают, что происходит с куклами, то я лишь подтверждала то, что им и так известно… Постепенно в моей голове из разрозненных осколков образов и впечатлений складывалась целостная картина. Неудивительно, что ни Руфус, ни Вайолет не хотели прикасаться к этим куклам. В будущем мне тоже придется придумывать какие-то отговорки, чтобы больше не заниматься этой работой. При мысли о том, что я держала этих существ в руках, носила их, дотрагивалась до них, мне становилось тошно.

Я попыталась вспомнить, какими они были на ощупь: холодный фарфор голов, тела – чуть теплее, папье-маше, покрытое чуть потрескавшимся лаком, и эти трещины паутиной тянулись по рукам и ногам, едва заметные, не ощущавшиеся кончиками пальцев. Настоящие куклы. Тяжелые, как куклы. Плотные, как куклы. Глаза, может быть, меня и обманывали, но осязание? Коконы, которые я увидела, должны быть мягкими и легкими – как они могли быть теми же куклами? Бессмыслица какая-то.

– Именно так, – тихо сказал Руфус. – Теперь ты понимаешь, почему мы запретили тебе говорить с кем-либо об этих куклах?

Я молча кивнула. Мне хотелось рассказать ему, что я все разболтала Алану, но я боялась. Сейчас Руфус вел себя непривычно мило и заботливо, но если я его разозлю, то меня ничто не спасет. И Алана тоже, раз уж на то пошло.

– Так всегда было? Или они только сегодня превратились?

– Всегда, – ответила Вайолет. – С тех пор, как мисс Лаванда их собрала. Вернее, с тех пор, как она их спасла. Ты знаешь, что они такое?

Я покачала головой. Если бы мне нужно было назвать то, что жило в этих куклах, это странное живое свечение и дрожь… Я бы назвала их призраками, хотя обычно представляла себе призраков в облике полупрозрачных людей в развевающихся одеждах, как Белая Дама на иллюстрации в одном романе. А вовсе не в облике зрачков без глаз, свечения без света, жизни без… жизни. Меня снова бросило в дрожь. Слово, название – и эти образы отступят… Но до тех пор…

– Это души, – мягко сказала Вайолет, точно речь шла о чем-то совершенно повседневном. – Они невероятно ценные. И ты должна присматривать за ними.