Повышение по службе - Александр Николаевич Громов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Думаешь, истинная цель Рудры – другая? – спросил Василий, в ответ на что дядя Миша благосклонно кивнул.
– А дважды два – четыре, – пренебрежительно сообщил Хорхе. – Тоже мне открытие! Это старая дохлая гипотеза, толку от нее никакого. Поди проверь, так это или не так! Валяй, залезь в мысли Рудры, тамбовский философ! Ты можешь? Я – нет.
– Слабак! Впрочем, я тоже слабак, как и мы все. Зато ему, ядрен батон, ничего не стоит залезть в наши мысли! Так зачем, я тебя спрашиваю, устраивать конкурс, если Рудра и так знает, кто из нас чего стоит?
Не может он всего знать, подумал Василий. Не бывает всемогущих и всеведущих богов, их не может быть чисто логически. Тем более – координаторов, смотрящих, чиновников по сути своей. С ограниченными полномочиями и, соответственно, с урезанными возможностями. Бесспорно, Рудра способен увидеть во всей многомерной полноте текущий уровень кандидата, но, быть может, лишь очень приблизительно берется предсказать, чего кандидат достигнет, если над ним поработать? Похоже, что так…
И он спешит, потому и прибегает к жестким методам обучения и воспитания. Потому и устроил здесь Институт экспериментального гвоздезабивания, хотя предпочел бы основать Институт теоретического шуруповерчения… Наверное, Хорхе прав: наш координатор готовится уйти на повышение, и у него мало времени, чтобы подготовить себе замену. По какой-то причине кто-то там, кто над ним, разрешил ему подготовить преемника из местных. Вот он и старается, форсирует… хотя его масштабы времени не сопоставимы с нашими. «Для вас – века, для нас – единый час…» Когда, интересно знать, он принял эстафетную палочку от прежнего координатора – еще до Античности, наверное? В бронзовом веке? В каменном? И сколько времени уже длится выбор преемника? А сколько еще продлится – может, столетие?..
Тут мысли были прерваны многоголосым гвалтом; Василий и не заметил, как в круглой гостиной внезапно стало людно. Имела место склока. Помимо дяди Миши, Бориса Ефимовича и Хорхе присутствовал: Ральф, Валентин и еще один тип – очень молодой рыжеватый блондин неброской наружности. Этот скромно молчал, зато все остальные наперебой орали на дядю Мишу, изливая на него презрение и обвиняя в замшелости. Бомж-философ, тоже нам! Светоч с теплотрассы! Диоген Синопский выискался! Бочка твоя где? Что ты наблюдал в кирпичном виде, наблюдатель? Ньютон замызганный! На такого мыслителя нормальному-то яблоку противно падать, свалится только гнилое, с паршой. Да за такую крамолу надо медленно убивать ее инициатора! Можно и быстро, но потом сам же пожалеешь, что поспешил…
Орал, забыв о достоинстве, но не забыв приземлиться, даже «достопочтенный сэр Аверс де Реверс», он же «шизофреник», Борис Ефимович. Орал и Хорхе, поддавшись общему настроению. Ральф отрывисто бросал короткие злые слова. Дядя Миша ворочался, как медведь, которого кусают за ляжки охотничьи псы, временами взрыкивал, бормотал «ур-р-роды», и Василию вдруг стало ясно: философ-почвенник не менее других жаждет оказаться преемником Рудры и лишь рядится отстраненным наблюдателем. Наивная хитрость, все отлично понимают, в чем тут соль, а шумят и наскакивают лишь постольку, поскольку этот кандидат не похож на других. Н-да, веселенькое семейство… Ревнивец на ревнивце сидит и ревнивцем погоняет. И впрямь пауки в банке, жалим друг друга почем зря и не убиваем лишь потому, что каждому понятно: Рудре это не понравится…
Ирвин! Едва Василий обратил чуть более пристальное внимание на рыжеватого блондинчика, как неизвестно откуда в голову вспрыгнуло знание: это и есть Ирвин, по общему мнению – фаворит гонки и любимец Рудры. Как видно, неспроста: парень контролирует себя, не лезет в свару. Умен, выдержан, даром что молод. При таких качествах молодость – преимущество. Рудру можно понять.
Труднее догадаться, почему он держит в кандидатах дядю Мишу. Разве что из-за пресловутого знания жизни, ее сермяжной и посконной стороны, коим знанием бомж-философ наделен по самое не могу. А зачем Рудре разочарованный литератор Валентин? А достопочтенный сэр Борис Ефимович, который, похоже, действительно малость тронутый, если только не прикидывается?
«А я?» – уколола обидная мысль и непременно принялась бы ядовито жалить, если бы в голове не зазвенел ни с того ни с сего тревожный звоночек: динь-динь-динь…
Галдеж прекратился мгновенно, как будто каждому из галдящих с размаху всадили в рот кляп. Внезапно в гостиной стало тесно от кандидатов. Считая с Василием, их оказалось ровно двадцать: четырнадцать мужчин и шесть женщин. Полный состав, общий сбор, личный состав в боевой готовности, больных и дезертиров нет.
Что-то произошло, понял Василий, напрягшись. Хорошее или наоборот?.. Нет, откуда хорошее, наоборот, случилось что-то дрянное, чего никто не ждал, нагрянуло нечто отменно неприятное и, пожалуй, опасное, иначе звоночек в голове не ассоциировался бы так навязчиво с воющей сиреной воздушной тревоги. Пора бы ему уже смолкнуть: все кандидаты на месте, все насторожены, все жаждут узнать, какая еще напасть свалилась на наши головы…
И звоночек умолк. Тотчас в гостиной возник Рудра, и возник не так, как ожидал Василий: не в виде громовержца, на три головы возвышающегося над сонмом мелких, не допущенных до Олимпа божеств, а запросто, в том самом облике, в каком явился несостоявшемуся самоубийце на перилах моста. Без всяких шумовых и световых эффектов. Но заметили его все разом.
До того просто молчали. Теперь затаили дыхание. А Рудра не спешил, обводя пристальным взглядом всех собравшихся и ни на ком не задерживая внимание. Пожалуй, его темные глаза блестели сильнее, чем обычно, и тонкие губы были сжаты в ниточку, но и только.
– Есть новость, – негромко сказал он в полной тишине, – очень неприятная новость. Как вам хорошо известно, высшее руководство разрешило мне подготовить преемника из числа аборигенов Земли. Не скрою, это разрешение было дано без особого энтузиазма. Вам пора узнать: не все там… – он сделал неопределенный жест, – считают, что ваша цивилизация уже достигла уровня, при котором упомянутое решение имело бы смысл. Многие из вас подозревали это
