Забытое королевство - Петр Гуляр

Некоторые из китайцев, проживавших в долинах Сикана и Юньнани, намеренно добивались дружбы таких белых ицзу и через их посредничество получали доступ в дома знати. Однако подобные случаи были крайне редки, и визиты были все же делом не вполне безопасным — в любом случае наведываться можно было разве что к тем черным ицзу, которые жили не слишком далеко от основных дорог. Китайский гость, отважившийся проникнуть слишком глубоко в горы, всегда рисковал тем, что его перехватят и возьмут в плен враги того клана, к которому он направлялся с визитом. В Сикане у меня был друг-китаец, который состоял в приятельских отношениях с черными ицзу с равнины Юньшаньпин и представил меня нескольким тамошним семьям. «Для дружбы выбирай ицзу, для дела — китайца», — любил говорить он; позже я понял, насколько он был прав.

В общении благородные ицзу следовали строжайшим правилам этикета. Представитель этого народа никогда не заговорил бы с посторонним человеком и уж конечно не принял бы его в своем доме без официального рекомендательного письма — более того, без весомой рекомендации иностранец всерьез рисковал жизнью, в особенности если он не был знаком с тонкостями строгого этикета ицзу. Даже при наличии рекомендаций ицзу не стали бы общаться с иностранцем, если бы он не был прилично одет и не обладал хорошими манерами. Проявление превосходства, неуместная фамильярность или ошибочное мнение, что в общении с такими невежественными и необразованными дикарями церемонии не нужны, гарантировали скорую смерть. Таким образом, поездки к черным ицзу были занятием рискованным. Жителю Лондона, Парижа или Нью-Йорка они могли бы показаться дикарями, но в действительности являлись ими не в большей степени, чем мушкетеры Дюма или рыцари Круглого стола. Их жизнь в точности воплощала нравы и стиль общения, бытовавшие в те славные времена, нынче ставшие достоянием истории. Хотя в Европе эта колоритная эпоха завершилась уже давно, по странной причуде времени и пространства она до сих пор существует в первозданном виде в дальней, недоступной земле ицзу. Эта страна, населяющие ее народы, их обычаи и наряды — совершенная копия Средневековья с его замками, рыцарями и дамами, баронами-разбойниками, орденами, веселыми танцами, менестрелями, слугами и крепостными крестьянами. И вести себя в этой зачарованной стране следует точно так же, как вел бы себя человек, попавший в замок той эпохи.

Благородных ицзу нельзя считать совершенно необразованными. У них есть собственная система письма. Основана она на иероглифах, однако знаки выглядят намного проще китайских. Они имеют вид кружков, полумесяцев, свастик и ромбов и пишутся, как европейские, в строку слева направо. Все мужчины и женщины ицзу достаточно грамотны, чтобы написать письмо; существуют у них и книги в форме манускриптов. Во внешний мир эти книги просачиваются очень редко, поскольку их ревностно оберегают и почти никогда не продают.

Далее, у них существует хорошо разработанный рыцарский и светский этикет. Мужчины и женщины во всем равны друг другу. Девушка может выйти замуж, а может и заводить романы в любом угодном ей количестве — разумеется, в пределах своей касты. С пожилыми или важными дамами обращаются с предельной вежливостью и уважением; при приеме гостей или рассаживании за столом они имеют преимущество перед мужчинами. Встречаясь, ицзу обмениваются поклонами; к рукопожатиям они относятся терпимо, а вот дружеских похлопываний по плечу или других подобных проявлений чувств могут не простить. Если человек был представлен по всей форме и ведет себя согласно правилам приличия, он может считать себя неприкосновенным — с этого момента о его благополучии и безопасности будет заботиться весь клан. Гостеприимство этого народа поражает воображение. Гостю предложат лучшую еду и вино, а при отъезде засыплют его дорогими подарками. Щедрость благородных ицзу по отношению к друзьям не знает границ, но сами они при попытке вручить им подарок проявляют необычайную скромность — их невозможно убедить принять что-либо по-настоящему ценное, например, бриллиантовое кольцо или золотые наручные часы. Такие подарки они вежливо, но твердо отклоняют, отговариваясь тем, что ценность предмета чересчур велика либо что при их скромном образе жизни такие вещи им ни к чему. Полезные предметы — спички, шелковая нить, упаковки иголок, кувшины с вином или лекарства — принимаются с большим удовольствием и благодарностью.

Как правило, в честь гостя устраивают настоящий пир, с богатым и вкусным угощением, вином, прекрасными танцами, песнями менестрелей и показными боями на мечах. Вино пьют из большого кувшина, стоящего на полу посреди комнаты, — все желающие потягивают из него через длинную бамбуковую трубочку. По мере того как уровень вина в кувшине опускается, его подливают. Песни ицзу звучат необычно и очень красиво; голоса многих мужчин отличаются большой силой и широтой диапазона. Танцы и музыка очень напоминают западные — музыка вызывает в памяти венгерские мелодии, а танцы, в которых на моей памяти ни разу не принимали участия женщины, чем-то походят на чардаш или кавказские пляски с кинжалами.

Достижения ицзу в области овощеводства и животноводства меня всегда поражали. Казалось бы, этот народ, во многих отношениях неразвитый и столетиями живший в изоляции в глухих горных краях, должен был бы питаться исключительно корешками и растениями, собранными в близлежащих лесах, и мясом убитых либо пойманных охотниками диких животных. К своему удивлению, я обнаружил, что они сажают и едят белый и синий картофель, по своему качеству и размерам не слишком сильно уступающий тому, который выращивают в Европе и в Америке. Сорта эти происходят с запада Китая и изначально давали маленькие, хилые растения — китайцам удалось получить высококачественные и обильные урожаи только после того, как они позаимствовали у ицзу их картофель. Скот у ицзу был великолепный. Коровы и быки — крупные, хорошо откормленные; их лоснящаяся шерсть давала необычный зеленовато-красный отблеск. Китайцы очень ценили небольших лошадок, которых разводили ицзу, — эти среднего размера животные были необычайно выносливы и особенно хорошо подходили для перемещения по горной местности. Стройные, живые и феноменально сообразительные, они, казалось, умели все, разве что не говорили, и отличались удивительной восприимчивостью к желаниям своих хозяев.

Перед поездкой по Даляншаню мой друг-ицзу, шема (князь) Молин, подарил мне двух таких лошадок — рыжего с белым жеребца по имени Хуама («цветочная лошадь») и небольшого серого, на которого погрузили два моих чемодана и постель. Меня сразу предупредили, что хлыстом без крайней необходимости пользоваться не стоит, да и на уздечку лучше не налегать, — эти лошади предпочитали словесные команды, а направление им следовало указывать мягким прикосновением к шее с той или иной стороны. И действительно, малыш Хуама и сам прекрасно понимал, куда ему идти, когда переходить на рысь и когда — на галоп, и с невероятной осторожностью спускался по крутым горным склонам или переходил ревущие потоки. Всякий раз, как я к нему обращался, он отвечал мне мягким ржанием. Этот жеребец был настолько по-человече— ски разумным и стал мне таким добрым и верным товарищем, что я тосковал по нему, как по близкому другу, когда мне пришлось перед отъездом в Чункин продать его губернатору Сикана.

Иногда ицзу устраивали лошадиные ярмарки в близлежащих китайских городках или поселениях, неизменно собиравшие толпы высших офицерских чинов китайской армии и богатейших купцов, жаждавших обзавестись отборными лошадьми и мулами. Ярмарочные дни сопровождались кутежом — ицзу демонстрировали свое мастерство в верховой езде, стоя на галопирующих лошадях, на скаку подбирая с земли предметы и выполняя иные трюки, хорошо известные европейцам по выступлениям таких же искусных наездников — кавказских казаков. Цены, по которым продавались чистокровные лошади ицзу, многократно превышали стоимость обычных лошадей или мулов. Да и купить их было непросто, поскольку лучших животных ицзу оставляли себе.

Немалый интерес представляли и выведенные ицзу охотничьи собаки. Эти поджарые псы средних размеров, обычно черного окраса, были такими хитрыми и умными, что китайцам они казались почти что сказочными существами. С наступлением ночи они превращались в отличных сторожей, немедленно предупреждая о приближении чужака. Еще один повод для зависти давали жившие у ицзу необычайно крупные и мясистые куры — получить в подарок петуха от друзей-ицзу было мечтой каждого китайца.

Вопрос, откуда у ицзу, еще до появления в их краях европейцев или миссионеров, взялись такие прекрасные племенные животные и семена отличного картофеля, до сих пор остается открытым.

Секрет выдающихся физических данных благородных ицзу прост: они хорошо питаются и живут в замечательной местности. Говядина, свинина, курица и рыба — не редкость в их ежедневном рационе; одно из наиболее удачных блюд их кухни — разновидность ирландского рагу. Все это поедают с гречневыми оладьями и запивают розовым шипучим гречневым вином под названием жи-у. Единственные сладости, знакомые детям ицзу, — это свежий мед и коричневый сахар.