Королева Лебедь. Литовские народные сказки - Народные сказки Народные сказки

Как тут заплакал жадный, как завопил на весь лес! А старичок уж тут как тут.

— Что приключилось? О чем плачешь? — спрашивает.

— Топор мой в омут упал, кто мне его достанет? — отвечает жадный.

— Я достану, — сказал старичок и бух в воду, да тут же и вынырнул с железным топором:

— Твой это топор?

— Не мой, не мой! — отвечает жадный.

Опять старичок кинулся в воду и вынырнул с серебряным топором:

— А это твой?

— Не мой, у меня не такой!

И в третий раз нырнул старичок, а вынырнул с золотым топором.

— Вот он мой! — обрадовался жадный.

И только успел он выговорить это — как старичок опять скрылся в омуте. Ждет жадный, думает, сейчас вытащит ему алмазный топор.

Выплывает старичок с тремя топорами сразу: золотым, серебряным и железным. Спрашивает он жадного:

— Может, все три твои?

Потянулся было жадный за ними, да не тут-то было: как примутся топоры дубасить — золотой по затылку, серебряный — по бокам, железный — по спине. Избили, исколотили и отпустили на все четыре стороны.

Еле добрел жадный до дому. А там захворал и вскоре помер.

Доля

Жили два брата — богатый и бедный. Как ни бился бедняк — ни в чем ему не было удачи, никак он семью прокормить не мог. Идет он раз ночью полем и видит: кто-то на братнину ниву снопы таскает.

Спрашивает бедняк:

— Ты кто будешь?

И слышит голос:

— Твоего богатого братца доля.

— А моя доля где?

— У тебя нет доли, твоя доля — нужда.

И порешил бедняк от нужды убежать. Усадил на телегу жену, ребятишек, свалил свой скудный скарб и поехал, куда глаза глядят. Только чует — руки мерзнут, рукавицы в избе забыл. Вернулся он за рукавицами и слышит, кто-то на печке жалостно так стонет.

— Кто там? — спрашивает бедняк.

— Я это, твоя нужда. Не бросай меня, возьми с собой. Все равно я тебя догоню.

— Да воз-то у меня полон, нету тебе места, — говорит бедняк. — А коли хочешь, влезай в бутылку, тогда возьму с собой.

Нужда и влезла в бутылку. Заткнул бедняк бутылку да под мостом зарыл. А сам вернулся с семьей в свою избу и стал жить-поживать. И все ему стало удаваться, вот уж и скотинка завелась, и коровушкой разжился.

Как рожь убрали, на пожинки позвал он брата в гости. Братец ситник уписывает, а сам все дивится:

— И как это ты, братец, разбогател?

Рассказал бедный брат, как он нужду под мостом зарыл, а богатый гость ест, так что за ушами трещит, а сам все думает, как бы ему нужду вызволить да на шею братцу посадить.

Бедный брат уговаривает его:

— Побудь еще, братец, погости, заночуй…

А тому уж не до гостеванья. Укатил он сломя голову, да скорее под мост — бутылку искать. Нашел, откупорил, выпустил нужду и говорит:

— А ну-ка поторапливайся, там мой братец больно уж разжился. Будет тебе работы, покуда он снова не обеднеет.

А нужда не послушалась, вцепилась ему в полы и бормочет:

— Твой брат — злой человек, он меня пять лет в бутылке продержал, а ты меня вызволил. Лучше я с тобой пойду.

И как ни пытался богач от нужды отвязаться, прицепилась она и не отстала, покуда богач не разорился и не стал нищим.

Кума-смерть

Жил-был бедный человек со своей женой, и дождались они ребенка. Не на что им было справить крестины, вот никто и не шел к ним в кумовья. Ищет отец неделю, ищет другую, а найти кума с кумой не может. Наконец повстречал он на дороге старушку и пожаловался ей, что не может найти кумовьев.

— Я буду твоей кумой, — сказала старушка. — Найдем у церкви какого-нибудь нищего и окрестим твоего ребенка.

— Вот и ладно, — обрадовался отец. Понесли вдвоем ребенка в церковь, окрестили его, еще и полбутылки на крестинах распили. Потом старушка и говорит:

— Коли уж мы покумились, сделаю я из тебя лекаря. Как услышишь, что кто-нибудь занедужил, набери всяких трав, свари их и иди к больному. Когда увидишь, что я в ногах стою, дай выпить снадобье, он и выздоровеет. А когда увидишь меня у изголовья, не поможет ему твое зелье, все равно помрет.

Старуха та была сама смерть. Распростилась она с кумом и пошла людей косить. Кого скосит, кого нет, а уж болезней тьму нашлет, чтобы кум без дела не сидел. А лекарь тут как тут со своим зельем: только увидит, что смерть в ногах у больного стоит, сейчас же даст ему испить снадобья, глядь, тот уж и здоров. Когда же видит, что смерть в головах стоит, тогда говорит: «Ничего поделать не могу, суждено ему помереть». Прошел в народе слух о его мудрости, да и денег он накопил изрядно, а уж лекарем прослыл таким, каких и на свете нет.

Услыхал про знаменитого лекаря и король. А у короля дочь тяжко занедужила, вот и приказал он позвать лекаря. Приехал тот, видит — смерть у королевны в головах стоит. Жалко ему стало красавицу-девицу и велел он смастерить ей кровать на одной ножке, чтобы она во все стороны поворачивалась. Смастерили такую кровать, уложили на нее больную королевну. Только увидит лекарь, что кума у изголовья стоит, тотчас и поворачивает кровать. Так он поворачивал королевну несколько дней подряд, покуда смерти не надоело скакать, словно какой-нибудь девчонке, и остановилась она у изножья. Увидел это кум, поскорей дал королевне испить свое снадобье, она мигом и выздоровела.

Король отвалил лекарю кучу денег, и он уж было домой собрался, да заступила ему дорогу смерть и говорит:

— Не послушался меня, кум, за это я тебя скошу.

— Скоси, коли тебе удастся, — отвечает лекарь, — только дай мне три дня сроку, гроб сколотить.

— Ладно, сколачивай.

Сколотил он за три дня гроб крепкий, с тяжелой крышкой. На третий день приходит смерть, а кум ей говорит:

— Ложись в гроб, кума, да смерь, будет ли он мне впору.

— Сам ложись, — отвечает кума.

— Э, нет, живые в гроб не ложатся.

Легла смерть в гроб, а лекарь поскорее крышку захлопнул, забил гвоздями, отнес в поле, зарыл в землю да еще камнями завалил. А сам домой вернулся, опять больных лечит.

Прошло десять лет, и двадцать, и пятьдесят — никто не помирает. Некоторые уж до двухсот лет дотянули, живут — и никому-то они не нужны, как пни замшелые. Напрасно зовут старики смерть — не приходит она, да и только.

Вот понадобились одному человеку камни — печь сложить. Стал он возить камни с поля, нашел под кучей камней гроб, разбил его и выскочила оттуда смерть. Вырвалась на волю, сперва кума своего скосила, а там и за других стариков принялась.

Так и кончилась жизнь лекаря, тут и сказке конец.

Старый солдат и черти

Было это в старину. Отслужил солдат царю двадцать пять лет и в награду за свою службу получил старый барабан. Идет он домой и встречает хилого старичка.

— Помоги мне, милостивец, — просит старичок.

— Да у меня нет ничего, кроме этого барабана, — говорит солдат.

— Дай хоть барабан, авось, пригодится, — упрашивает старичок.

— Бери, — говорит солдат.

— Коли у тебя такое доброе сердце, проси, чего хочешь, авось, и я тебе помогу. Желаешь ли после смерти вечного веселья в раю?

— Нет, — отвечает солдат. — Лучше повеселиться на земле.

— Ну, так возьми у меня карты и суму. Когда станешь играть этими картами — всегда останешься в выигрыше, а когда захочешь кого-нибудь к рукам прибрать, только скажи «полезай в суму», и будет по-твоему.

Подарки понравились солдату, поблагодарил он старика и отправился дальше. Попалась ему по дороге корчма, стал он проситься на ночлег. А шинкарь говорит:

— Что ты к нам просишься? Мы и сами на ночь к соседям уходим. Место это неспокойное, по ночам тут всякие страсти случаются, и не нашлось еще смельчака, чтобы согласился тут ночевать.

Солдат не испугался и остался на ночь. Улегся он после ухода шинкарей, ждет, что дальше будет. Когда стемнело, набежала в корчму тьма чертей, и столько их собралось, что яблоку негде упасть. Черти и говорят:

— Ты зачем в наш дом влез? Кто тебя впустил? Вот мы тебя в клочья разорвем!

— Зачем вам меня в клочья рвать, — отвечает солдат. — Давайте лучше в карты сыграем.

— А карты у тебя есть?

— Есть.

— Ну что ж, сыграем.

Солдат их все обыгрывает да обыгрывает, а черти из себя выходят от злости. Разъярились, кинулись расправиться с ним, а солдат как крикнет:

— Полезайте в суму!

Черти мигом в суму попрыгали, солдат завязал ее, сунул под печку, а сам сладко выспался. Наутро приходит шинкарь, думает, одни косточки солдатские соберет, смотрит — а он целехонек.

— Я жив-здоров, — говорит солдат, — а ваши полуночники больше сюда не сунутся.