Книга - Ефимия Летова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но с подушками на постели Их Величеств дешевый ситорит не шёл ни в какое сравнение.
— Довольно, Айка! — не выдержала я. — Иди. Ты свободна на сегодня.
Рыжая кивнула, присела в легком поклоне и попятилась к двери, в этот же момент та распахнулась, и на пороге показался Вират Тельман. Судя по его мерцающим позолотой серым глазам, остаток сегодняшнего бесконечного дня не выдался удачным. И настроение у Вирата Криафара было самое что ни на есть мерзкое.
Я сжала зубы и замерла у кровати, радуясь тому, что ещё не успела раздеться и лечь. Айка тоже застыла, поскольку выход наружу был перекрыт телом Его Величества.
Довольно-таки невменяемым уже телом. Кажется, к порошку из жёлтого скорпиутца Его Величество присовокупил что-то алкогольное.
— О, моя пр-рекрасная кор-ролева! — он слегка запинался на длинных словах, а пальцы путались в пуговицах собственной рубашки. — Какая жалос-сть, что вот вы уже в спальне, а я смотр-рю на вас и понимаю, что вы меня ну совер-ршенно не возбуждаете, это пр-росто какое-то… — расстегивать рубашку ему надоело, и в итоге Тельман просто рванул её от ворота вниз. — А! Вер-роломство, я же должен исполнить этот, как его… долг, поскольку имею несчастие являться вашим, этим, как его… супр-ругом! Точно! Потому что папенька хочет, чтобы мы с вами, как бы это сказать… Ну, так пр-ришёл бы сам и сам бы вас от…жахал, я не пр-роттив.
Он сделал шаг вперед, и Айка попыталась змейкой проскользнуть наружу, однако именно в этот момент Вират потерял равновесие и ухватился за её плечо, да так и не убрал руки, словно рядом с ним была вешалка, а не человек.
— Но почему, почему я один стр-радаю?! Давайте, сделайте хоть чт-что-нибудь ради нашего бр-рака! Ст-танцуйте, р-разденьтесь как-нибудь… кр-ррасиво!
Я продолжала молчать. Расширенные зрачки Тельмана отдавали болезненной желтизной, как всегда после приема порошка из панциря жёлтого скорпиутца. Он был невменяем, и я ничего не могла с этим поделать. Точнее, я примерно представляла себе, что теоретически можно сделать — промыть желудок, например. На практике Вират вряд ли бы мне дался для этой медицинской процедуры.
— Опять молчите, мил-лостивая Шиар-ру и этот, как его, втор-рой! Вы такая… дур-рная, что я даже не знаю, что! А между тем кр-ругом полно кр-расивых, доступных, но почему я должен ублаж-жать имен-но вас?! В чем я пр-ровинился?!
За дверью наверняка стоял кто-то из бессменных сопровождающих. Рем-Таль. Тира Мин. Кто-нибудь еще.
Громкий голос Вирата было слышно, наверное, даже в Рассветном зале.
— Вот она, — Тельман неожиданно резким и сильным толчком притянул к себе рыженькую служанку. — Она же гор-раздо… А вы кор-ролева, и у меня на вас не ст… Но, заметьте, во всем этом пр-роклятом двор-рце нет больше ни одной бр-рюнетки, только вы и Тир-ра, випар-ра души моей! Я хр-ранил вам вер-рность, хотя бы так!
— Как вам угодно, — я не должна реагировать, вообще не должна реагировать, он мне никто, я ему никто, и то, что в уголках глаз стали вдруг скапливаться жгучие злые слёзы, оказалось для меня полной неожиданностью. Я не планировала тут задерживаться и уж тем более спать с Тельманом. — Как я вам уже говорила, если у вас проблемы с мужским здоровьем, посетите целителя. Я тут не при чем. И меня не нужно ублажать, я уже говорила, что не собираюсь с вами спать. И вообще разговаривать, когда вы в таком состоянии.
— У меня нет пр-роблем! — будь я в другом состоянии, будь на его месте кто-нибудь другой, я непременно бы захихикала, настолько комично пьяно звучал сейчас его голос, настолько по-детски, жалобно и обиженно скривились его губы. Но Тельман вдруг взглянул мне в лицо, в глаза, куда-то в самую затаенную скрытую за глазами суть, и голос его изменился, как по волшебству, словно тут он ломал невесть для кого предназначенную комедию. Он вдруг перестал спотыкаться на словах, и шатать его тоже больше не шатало.
— У меня. Нет. Проблем, — отчеканил Вират Криафара, резко разворачивая рыжую служанку спиной к себе, прижимая ее к стене, упираясь одной растопыренной пятерней ей в лопатки, а второй расстёгивая пуговицы на брюках. — Никаких проблем, Вирата Крейне.
Я должна была отвернуться. Может быть, подойти и отвесить пощёчину. Может быть, запустить в него чем-нибудь. Но у меня будто ноги приросли к полу, а взгляд, точно лазерный луч, впился в Его ненавистное Величество.
Он смотрел на меня своими бездонными серыми с золотыми крапинками глазами, а я — на него.
На то, как медленно, тягуче задирает он длинную тёмную юбку податливо обмякшей Айки, оглаживая смуглые узкие голени в белых гольфах, а затем бёдра, задержавшись на голых ягодицах — никаких панталон, никакого белья. Смотрела, как он заправляет её подол в ворот платья, раздраженно смахивая в сторону рыжую прядь, выбившуюся из строгой прически. Как прижимается к ней со спины, запуская руку в глубокий вырез спереди, мягко поглаживая, снова, и снова, и снова, сжимая так, что девушка едва сдержала то ли вскрик, то ли стон. Как он почти грубо отпустил ей, потянулся к закушенной губе, проталкивая палец между губ, вытаскивая и вновь вводя его в полуоткрытый влажный рот, размазывая слюну по губам и подбородку. Как его вторая рука скользит вниз, по её впалому животу. Как он резко, почти равнодушно, но точно входит в неё, закрывая широкой ладонью её рот.
Я смотрела, смотрела на него, а он — на меня. Несмотря на выверенный ритм толчков Тельмана в это доверчиво подставленное женское тело, постепенно ускорявшийся и невольно подчинявший себе моё дыхание, я не видела похоти в его направленном на меня взгляде. Ненависть — может быть. И что-то ещё, чему не могла в тот момент подыскать названия.
Девушка задышала глубже, закрыла глаза, глухо и сдавленно простонав что-то, а он вдруг вышел из неё, небрежно оттолкнув в сторону.
«Пятна останутся», — отстраненно подумала я, глядя на испачканную стену, всё
