Книга - Ефимия Летова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Похоже, сегодня мы с господином Становым окончательно простимся, не по мне такие развлечения. Впрочем, было бы любопытно узнать, на что он на самом деле рассчитывал.
— Вот так, Машка, — говорю я вслух. — Я буду по тебе скучать. На самом деле, ты реально милая, если на тебя не смотреть, конечно, и вообще беспроблемное существо, если есть кому тебя кормить. Но объясни мне! — я решительно села и уставилась в тёмное окно. — Почему нельзя было честно всё сказать? Почему нельзя было предложить… соавторство, так это, кажется, называется? И зачем было тащить меня из другого города? И почему именно меня?
Абсолютная тишина становилась невыносимо давящей. Её хотелось нарушить — и одновременно затаиться, прислушиваясь.
— И знаешь, Маш, — невольно понижая голос, продолжила я. — Мне ведь понравилось писать. Придумывать, сочинять. На самом деле, возможно, мне просто обидно стать целью глупого розыгрыша двух скучающих богатеев, но что касается всего остального… Что бы я сейчас делала у себя дома? Рыдала бы из-за Кирилла. Однозначно. А тут я вообще про него забыла, понимаешь? Думала о Вирате Тельмане, о Рем-Тале, о магах, о Крейне… Наверное, я пыталась отыграться на этой бедной героине, ведь она так похожа на меня: тоже не нужна своему прекрасному принцу, да и принц, сказать по правде, не такой уж прекрасный, но она, похоже, всё равно в него верит — и не исключено, что у неё, в отличие от меня, всё получится.
А у меня — нет. Я не героиня, Маш. Максимум — героиня дурацкой шутки.
В коридоре что-то звякнуло, и я подскочила на кровати. Как была, босяком, побежала в коридор. Впрочем, грех не побегать, полы-то с подогревом.
* * *
Вячеслава не обнаружилось, зато в коридоре стояла Милена, улыбаясь, как акула. Не может у человека быть столько идеальных белоснежных зубов. Не женщина — ходячая реклама стоматологических услуг, а возможно, и клиники пластической хирургии, студии по наращиванию волос, ресниц, бровей, грудей… Не хватает только ценников. Смотрелось бы куда органичнее.
…или я просто завидую?
Облачившаяся в ботфорты на высоком каблуке, и без того высокая няня смотрела на меня откуда-то сверху, слегка покачиваясь, как Пизанская башня. Смотрела с восторгом, как учёный на древнюю реликвию, как будто никогда раньше не видела живых, ненакрашенных и не оттюнингованных женщин. Нас можно было помещать на рекламные проспекты салонов и клиник вдвоём. Подписав "до" и "после", разумеется. Или на сайты, посвящённые борьбе с наркозависимостью. С той же подписью, но в другом порядке.
— Простите, дорогушенька! — залепетала няня. На этот раз очков на ней не было, и ничего не скрывало эпохально-неторопливое хлопанье слишком чёрных, слишком длинных, неестественно густых ресниц. — Я отвлекла вас от невероятно важного дела, от творчества, от созидания высших материй, от рождения словечек и фразочек! Но, с другой стороны, вы вышли так удачненько! Мне нужно вниз, но я не должна оставлять ребёночка одного. Не можете ли вы, милочка, посмотреть пять минуточек за мальчишечкой, пока Вячеславушка не вернулся?!
У меня, образно выражаясь, зарябило в ушах, захотелось потрясти головой, прыгая на одной ноге, чтобы из головы вывалились попавшие внутрь уменьшительно-ласкательные суффиксы.
— Где ребёнок?
— Ребёночек в комнатке, тихонечко сидит, играет в игрушечки, ждёт папочку! — няня разве что в ладоши не захлопала. — Вы солнышко, прелесть, я мигом!
Она действительно унеслась бело-чёрно-розовым вихрем, так, словно за ней гналась стая демонов, а я осторожно приоткрыла дверь в детскую. Остановилась на пороге.
Кажется, Вечер не хотел, чтобы я туда заходила, и в принципе, его можно было понять — вероятно, я бы тоже постаралась оградить особенного ребёнка от излишних контактов с незнакомцами. Но ведь я уже решила, что не останусь здесь, так какая мне разница, как он отреагирует?
Детская была даже больше кабинета Кнары. Кроватка с высокими бортиками, как у младенцев. Мягкий ковёр. Ящики с игрушками. Детский низенький столик и деревянный стульчик. Маленький Тель — мне не хотелось называть его полным именем, вызывавшим ассоциацию с малоприятным книжным персонажем — сидел посреди ковра с машинкой в руке. Его лицо было таким же безучастным к происходящему, как и в самый первый раз, когда я его увидела. На меня он не смотрел, и я снова испытала щемящую острую жалость — и сомнение.
Можно было оставить мужа. Оставить книгу. Разыграть меня. Читателей. Но бросить ребёнка!
— Привет, Тель. Меня зовут Аня.
Он полностью меня проигнорировал. И вот как общаться? Или лучше так, а ну как поднимет крик на весь дом… Я подошла к одному из пластиковых контейнеров с игрушками и наугад достала то, что первым попалось под руку — пару пластмассовых мячиков, размеров с теннисные. Бросила их мальчику, один за другим.
— Лови, Тель!
Сначала он вообще никак не отреагировал, я потянулась к нему, забрала мячи и кинула их снова, бормоча какие-то глупости про упругие разноцветные шарики, про ковёр, кровать, люстру с динозавриками, фартук для рисования на крючке… Не зная, о чём с ним говорить, я просто описывала комнату вокруг, надеясь, что его успокоят хотя бы интонации моего голоса. Бросала и бросала мячики, словно пытаясь зачем-то разбить невидимую стеклянную стену.
Прошло минут пятнадцать, и я испугалась, что белокурая Милена сбежала отсюда насовсем. Что Вячеслав может запросто вернуться под утро. Что я не смогу уйти и оставить ребёнка на произвол судьбы, а ведь его надо как-то укладывать спать, а он совершенно меня не воспринимает…
На этой мысли маленький темноглазый Тельман внезапно ухватился рукой за один из шариков и толкнул его обратно.
Ко мне.
Глава 25. Криафар.
Рыжеволосая смешливая служанка Айка деловито взбивала пуховые подушки. Деловито, энергично, но слишком долго. Взбивала, укладывала, перекладывала, расправляла складочки на простыне, смахивала невидимые пылинки… Было полное ощущение, что она то ли хочет вывести меня из себя, то ли просто наслаждается прикосновением к тому, чего не было в её собственных комнатах — дорогой гладкой ткани, упругому мягкому птичьему пуху. Даже те,
