Возвращение великого воеводы - Алексей Фомин

Наконец первый этап отбора был завершен – возле царя толпились сотни две красавиц всех возрастов, отобранных для второго тура.

– Пойди к царю, передай ему, что Ольги среди всех этих женщин не было, – скомандовал Сашка молодому придворному, направленному царем для связи. – Пусть дает команду своим воинам искать в городе.

Молодой человек выскочил из шатра, почтительно приблизился к царю и зашептал ему на ухо. Тот внимательно его выслушал и в ответ тоже что-то сказал ему на ухо. Молодой человек тут же бросился выполнять полученный приказ. Дальше за происходящим Сашка следил уже вполглаза, ожидая известий от царя Шишмана.

Конкурс красоты и сопутствующее ему всеобщее народное гулянье продолжались до тех пор, пока на большое поле перед городом не начали опускаться сумерки. Царь Шишман, уставший как после долгой тяжелой битвы, вошел в шатер, в котором прятался Сашка, и, растянувшись на мягких подушках, произнес:

– Ее нет в городе. Мои люди перерыли там все. Если ее не было здесь…

– Ее не было здесь.

– Извини, Тимофей Васильевич. Я сделал все что мог.

– Спасибо тебе, царь Шишман. Ты сделал даже больше, чем может человек. Но… Видно, такова моя судьба. Значит, моей Ольги и не было в Несебре. Теперь мне только остается молиться, чтобы Господь послал мне поскорее встречу с Некоматом и его прислужниками. Чтобы, перед тем как покинуть этот мир, отправить в ад как можно больше этих ублюдков.

Утром 31-го июля 6889 года[19] великий воевода Тимофей Воронцов-Вельяминов, незадолго перед тем распрощавшийся с царем Шишманом, въезжал в ворота портового города Несебра. Надо ли говорить, что в прошедшую ночь он и глаз не сомкнул, мучимый самыми тяжелыми предчувствиями и предположениями относительно Ольгиной судьбы. Найти ее живой он уже почти не надеялся, так что его слова болгарскому царю о собственной дальнейшей участи не были рисовкой, отнюдь. Оптимальным для него было бы сейчас прямо у городских ворот встретить сотню «рыбасоидов» и потолковать с ними по-свойски. Душа его горела жаждой мести, требуя потоков вражеской крови. Но вместо ненавистных «рыбасоидов» у ворот ему встретились лишь два городских стражника. Делали свою работу они уже не первый год и людей на этой работе повидали всяких-разных, что и сделало их большими дипломатами.

– За какой надобностью в город приехал, сударь? – задал один из них дежурный вопрос.

– Что?! Да как ты смеешь… – Всадник в мгновение ока выхватил из ножен меч.

Раздраженному и злому Сашке даже предлога не нужно было, чтобы ввязаться в драку, а тут городская стража каверзы ему строит. Небось работают не столько на город, сколько на Некомата. Первый стражник уже успел благоразумно сделать шаг назад, чтобы при неблагоприятном развитии событий успеть укрыться в башне, за толстенной дубовой дверью, но тут в незадавшуюся беседу успел вклиниться второй стражник.

– Простите, сударь, моего напарника. У него с утра часто болит голова, и тогда он делается ну совершеннейшим дураком. Вот и мелет чего не попадя.

– Ну то-то… – Сашка с сожалением вложил меч в ножны.

– Он лишь хотел помочь вам, сударь. Дорогу объяснить, если вам это нужно. Ну а если не нужно, то мы не будем больше докучать столь занятому путешественнику.

– Гм… Как мне проехать к корчме Трайчо?

– Вам нужно именно к корчме или к постоялому двору Трайчо?

– Черт… Какая разница – к корчме, к постоялому двору… – раздраженно бросил Сашка.

– А такая, сударь, – терпеливо принялся разъяснять стражник. – Город наш тесноват, и если вы подъедете к корчме, то вам будет негде оставить коня, ибо вход в конюшню у Трайчо находится на параллельной улице. Сами вы через корчму на постоялый двор пройти сможете, а вот коня провести – никак. Я потому и спрашиваю…

– Короче! – окончательно разозлился великий воевода. – Куда ближе?

– Ближе к корчме, – ответил стражник. – Но…

– Вот и объясни, как доехать до корчмы.

И стражник принялся подробно разъяснять маршрут нетерпеливому путнику. С трудом дождавшись, пока стражник закончит свое объяснение, подкрепляемое для наглядности еще и неторопливыми жестами, Сашка заставил встать коня на дыбы и с ходу бросил его в галоп.

– Сумасшедший какой-то, – только и смог сказать первый стражник второму.

– Поверь мне, – ответил второй, – и дня не пройдет, как мы увидим его в городском суде.

Несмотря на раздражение и злость, владевшие им, маршрут, описанный стражником, Сашка запомнил хорошо. Поэтому, нигде не плутая и не уклоняясь в сторону от заданного направления, он повторил на местности то, что широкими размашистыми жестами нарисовал ему стражник в воздухе.

Несомненно, это была корчма, ибо над открытой наружу дверью висела вывеска, на которой были намалеваны свиной окорок и кубок. И хотя кубок размером был не меньше окорока, информативность картинки от этого не страдала. Сашка поискал глазами, куда бы ему привязать коня и, не найдя ничего лучшего, привязал его к ручке входной двери. В большом зале, куда шагнул Сашка с улицы, царил полумрак, и ему даже пришлось на мгновение зажмуриться, чтобы освоиться здесь после яркого света, царившего снаружи.

– Что желает господин? – услышал он голос.

Сашка открыл глаза и осмотрелся. Слева от него, во всю длину зала тянулись два стола с лавками. Вернее, это были не столы в привычном понимании этого слова, а сколоченные щиты из плохо обработанных досок, уложенные на козлы. В дальнем левом углу за столом сидела компания из пяти человек, перед которыми стояли высокие глиняные кружки. Пол в зале был устлан несвежим, уже подсохшим сеном. Прямо перед ним был свободный проход, упирающийся в закрытую дверь. Справа был еще один стол с лавками, только вдвое короче тех, что слева. Как бы продолжением этого стола была стойка, тянущаяся до самой наружной стены. Именно из-за стойки и прозвучал вопрос.

Великий воевода повернулся в ту сторону, откуда прозвучал голос. За стойкой, облокотясь на нее, стоял щекастый малый лет пятидесяти. Его упитанных щек, из-за которых голова походила на грушу, не могла скрыть даже большая, тщательно расчесанная надвое борода.

– Это и есть постоялый двор Трайчо? – уточнил у него Сашка.

– Да, господин. А Трайчо – это я.

– Мне нужна комната.

– Конечно, господин. У меня есть для вас отличная комната. С окном. А это ваша лошадь, господин, все пытается заглянуть в зал?

– Моя. Я не нашел, где можно привязать ее.

– Су-услик! – заревел Трайчо так, что у Сашки аж уши заложило. Откуда ни возьмись перед стойкой возник парнишка лет четырнадцати. – Суслик, отведи коня в конюшню. У нас новый гость.

– А куда ж мы его селить будем? – Парнишка сморщился. – У нас ни одного свободного места нет.

– Не место, Суслик, – поправил его Трайчо. – У нас есть целая свободная комната. И ее займет вот этот господин.

– Это какая же? – удивление Суслика было неподдельным.

– Та, в которой греки жили. У них уже за три дня не плачено.

– Хм… – Суслик скептически хмыкнул. – Я пойду коня в конюшню отведу. – И парнишка вышел на улицу.

– Пойдемте, господин, – приветливо улыбаясь, сказал Сашке Трайчо. – Я вам вашу комнату покажу.

Он вышел из-за стойки и, быстро перебирая своими коротенькими кривыми ножками, покатился по проходу. Сашка, стараясь не отстать, последовал за ним. За дверью, которую открыл Трайчо, оказалась скрипучая деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Из конца в конец по всему второму этажу тянулся коридор, такой узкий, что одновременно открыть двери в противоположных стенах было невозможно.

– Вот, господин, смотрите – окно! – торжественно провозгласил Трайчо, распахнув дверь в одну из комнат.

Надо полагать, что в остальных комнатах и окон не было, раз хозяин постоялого двора так козырял этим фактом. Окно действительно наличествовало. Сашка выглянул наружу. Прямо под окном находился соседский виноградник, тянувшийся крытой беседкой вдоль всего дома Трайчо. Что ж, окно – это хорошо, ведь только благодаря ему вонь в комнате не достигла тех невыносимых пределов, когда от нее у непривычного человека начинают слезиться глаза. Сашка оглядел предлагаемую ему комнатушку. По размерам она была чуть больше кухоньки в их с матерью питерской квартире. На дощатом полу лежало пять охапок несвежего сена, а на крючках, вбитых в стены, висели пять заплечных мешков. Хозяин поймал Сашкин взгляд, скользнувший по стенам и, тут же сорвав с крючка ближний к нему мешок, выбросил его в коридор.

– Не обращайте внимания, господин. Они здесь больше не живут. Это – греческие матросы. С утра они ушли в порт в поисках корабля, на который могли бы наняться. – С этими словами он выбросил в коридор еще два мешка. – Но… Хватит. Они уже не платят третий день. Они здесь больше не живут. Теперь здесь живете вы.