Весы змея - Ричард Кнаак

Её реакция побудила толпу податься вперёд. Эдиремы, стоящие вместе с Ульдиссианом, зашевелились, чтобы создать некоторый порядок. Даже после этого он наблюдал внезапное море протянутых рук — каждый слушатель хотел быть следующим.

«Они все представляют это по-разному, — подумал Ульдиссиан, выбирая одного. — Но они все увидят одно и то же, когда пробудятся. Никто тогда не смотрит на это так, как на способ заполучить преимущество по сравнению с остальными». Он думал об этом не единожды. Было ли так, потому что он был посланником? Если бы им был кто-нибудь, подобный Малику, то стали ли бы эдиремы силой, которая по доброй воле приняла зло храма?

Ульдиссиан не мог в это поверить. Приветствуя человека, стоящего перед ним, он не ощущал никакого зла. Ну конечно, дар никогда не может быть опорочен.

Но ведь Лилит, Малик и Люцион думали иначе…

Толпа продолжала расти. Ульдиссиану становилось трудно сосредоточиться на своих усилиях. Люди, по всей видимости, разносили его слова, потому что перед ним теперь было больше народу, чем его было всего на рынке в самом начале. Даже Парта не выказывала такого рвения. Там их проняло исцеление ребёнка. В Торадже понадобилось больше усилий. Но в Хашире создавалось такое впечатление, что население ждало его прихода.

Ульдиссиан прогнал прочь все тревожные мысли. Он быстро просмотрел толпу ещё раз, что, с таким количеством потенциальных обращённых, с которыми предстояло работать, он переставал делать.

Он нашёл их сразу же. Они были смешаны с толпой, а именно присутствовали среди пришедших позднее.

Они ждали, когда его концентрация достигнет предела.

Надзиратели мира.

Без своей формы, изобличающей их, они ничем не выделялись среди толпы. Снова Ульдиссиан оказался слишком самоуверен. Он позволил Триединому действовать, и они не заставили себя ждать.

Но подпустить убийц ближе и дать им добиться успеха — это были разные вещи. Ульдиссиан без труда отличил троих передних. Тем не менее, оружия он у них не нашёл. Они что, надеялись задушить его? Зачем посылать против него безоружных людей, которых он без труда мог отбить?

Или не мог? Сделай он это, все бы решили, что он нападает на простых паломников. Он заметил ещё двоих за первыми. Пять человек, и цель их всё ещё была не ясна. Они изо всех сил пробирались к нему, хотя они и должны уже были предположить, что он наблюдает за ними. Чего Триединое надеялось достигнуть?

И вдруг он это понял.

Ульдиссиан отступил от жаждущих слушателей. Ещё поворачиваясь, он разумом искал Серентию.

Она была здесь, но не одна. Два человека, маленькая девочка и старик, держали её за руки. Наверное, Серентия хотела подвести их к нему. При этом выражение её лица, — на котором отражалось в первую очередь замешательство, — указывало на то, что она только что поняла, что что-то не так.

Он-то, с его обострёнными чувствами, прекрасно понимал, что всё очень не так. Он видел, чем они были, хотя они и походили на других и казались невероятно маленькими и слабыми по сравнению с их истинными, нечестивыми сущностями.

Морлу.

Ульдиссиан потянулся к Серентии, в тот же миг его силы начали подниматься в нём, чтобы ударить замаскированных существ.

Но в следующую секунду морлу исчезли… И вместе с ними Серентия.

Глава десятая

«Только не опять! Только не опять!»

Эти слова снова и снова проносились в голове Ульдиссиана. Сначала Ахилий, потом Мендельн, а теперь вот и Серентия. Один за другим самые близкие для него люди исчезали. Его боль ничуть не ослабило возникшее подозрение о том, что случилось с его братом. Ну конечно же, морлу, используя какое-то заклинание, материализовались рядом с Мендельном и похитили его точно так же, как они сделали это с Серентией.

Но было неважно, что произошло. Главное — попытаться как-то спасти Серентию. Храм хорошо спланировал; большинство даже не заметило её пропажи. Эдиремы были слишком заняты поддержанием порядка без помощи своих способностей… Такой приказ отдал им Ульдиссиан. Даже они не заметили бы ничего странного возле Серентии.

Но теперь, тихонько предупреждённые Ульдиссианом, они замерли в изумлении. Взоры обратились туда, где стояла черноволосая девушка.

И, к ошеломлению Ульдиссиана, Серентия и её похитители появились вновь.

Она стояла, словно какой-то таинственный дух, призванный на землю смертных. Вокруг неё снова горела аура. Её волосы развевались, словно она угодила в бурю. Мрачная улыбка отражалась на её лице.

Свечение вокруг неё распространилось на тела, держащие её за руку. Шипение изда́ли и маленькая девочка, и престарелый мужчина, нечеловеческое шипение. В мгновение ока их кожа сгорела, и когда это произошло, их форма и размеры резко переменились… И перед собранием оказались два морлу.

— Вот истинное лицо служителей Триединого! — прокричала Серентия. — Вот зло, которое было укрыто от вас все эти годы!

Морлу-ребёнок рванул одну руку за спину, рефлексы звероподобного воина были молниеносными. Когда рука снова оказалась спереди, в ней имелся искривлённый клинок длиной с предплечье Ульдиссиана.

Но Серентия едва взглянула на жуткое существо, когда то напало. Клинок рассыпался в золу, когда достиг её груди, и пепел сдуло прямо в чёрные глазницы опешившего морлу.

Серентия отпустила восставшего из мёртвых воина… Который внезапно воспарил над толпой, словно листок, подхваченный сильным порывом ветра. Он поднимался всё выше и выше, пока наконец не рухнул на крышу отдалённого здания.

Пока это происходило, второй морлу оставался на удивление неподвижным. Ульдиссиан знал, что причиной этого опять была Серентия. Её аура продолжала окружать несчастного злодея, который ничего не мог поделать, пока она доставала его же оружие — и когда затем, одним верным ударом, обезглавила его.

Когда труп свалился, она посмотрела на Ульдиссиана.

— Триединое показало себя! Они не оставляют нам выбора! Мы немедленно должны выступить против них!

Он чувствовал, как её решимость смешивается с его решимостью. Прекрасно зная, что жрецы могли готовить для Серентии, Ульдиссиан за секунду воспылал гневом. При этом он всё же поклялся, что будет держать себя в руках. Ульдиссиан не желал повторения того, что только что произошло.

— Народ Хашира! — прокричал он. — Вот правда о храме! Это…

Его голова вдруг наполнилась шумом, в котором он быстро узнал зловещее шептание. В то же время Ульдиссиан почувствовал давление на череп, словно что-то хотело раздавить его. Нежданно-негаданно на короткий миг возник образ сухопарого бородатого мужчины, который, несмотря на свой почтенный вид, излучал тьму, схожу с тьмой покойного, неоплаканного Малика, и без сомнения был очередным высшим жрецом Триединого.