В кольце врагов (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Нередко на участках дороги, к которым особенно близко подступают окрестные леса, к нам выходят беженцы, в основном женщины и дети. Выражение их лиц мне также никогда не забыть… Большинство плачет: при виде явно русских воинов из числа бродников, они верят, что враг скоро будет разбит и самое худшее осталось позади. Тогда плотину скорбной апатии людей, потерявших кров и кого-то из близких, прорывает, наружу рвутся слезы облегчения… Молодки поднимают младенцев на руках, словно благословляя ими наше воинство или напоминая ратникам о том, за кого они сражаются. Маленькие дети с криком бросаются к лошадям, слезно прося всадников взять их с собой. Многие при этом зовут: «Тятя! Тятя!!!» — с такой отчаянной надеждой желая встретить среди нас павших отцов, что глаза невольно увлажняются… Мальчишки-подростки тоже бегут к нам, эти просятся в дружину, отомстить за родных. Иногда подходят также бабы и старики — они отдают последнюю еду: засохший, практически окаменевший хлеб и иногда печеные яйца. Ратники с глубокой признательностью принимают эти дары, отдавая взамен сушеное и вяленое мясо, основу рациона до самого вечера. Хлеб при этом никто не ест — воины прячут его за пояс, а некоторые убирают в небольшие мешочки и вешают их на шею. Как талисман-напоминание о людях, отдавших единственную пищу спасителям… От бродников не отстают и аланы, и мне пришлось даже потребовать от воинов, чтобы они не делились последним — хотя сам же вчера украдкой отдал все, что было, в обмен на краюшку черствого каравая. А рука посейчас горит от прикосновения горячей, твердой ладони старика, поделившегося хлебом, и в ушах все еще стоит его глухой, надломленный голос: «Покажите им, сынки…» Покажем, отец, еще как покажем…

— А вот летом прошлым нам такой сом в сети попался — ажно под несколько пудов! Не рыбина, а цельный зверь морской, не иначе…

Я с улыбкой и вполуха слушаю рыбацкие байки Ждана, краснолицего и пузатого вожака бродников. Сейчас и не скажешь, что этот веселый толстяк настоящий боевой вождь, но Ждан мгновенно преображается в сурового, опытного вояку, когда речь заходит о ратном деле. Однако во время монотонного марша он позволяет себе чуть расслабиться и поговорить о любимом увлечении:

— Так вот, я этого сома на горб взвалил, шаг сделал, другой, и тут он мне по спине хвостом ка-а-ак зарядит! Я кубарем через голову вперед, он назад…

— Воевода!

Запыхавшийся дозорный стрелой вылетел из-за поворота дороги. Тревожный тон воина мгновенно рассеял полудрему, неизбежно накрывающую меня под мерное движение лошади. А Ждан на полуслове оборвал свой рассказ, выпрямившись в седле и требовательно воскликнув:

— Говори!

— Половцы впереди! Полон гонят, обоз с добычей!

— Сколько воинов? — спросил я.

— Головной дозор насчитал под полторы тысячи степняков.

— Так… Конь свежий, не загнал его?

Бродник отрицательно покачал головой, но заметно, что бока и холка его скакуна сильно вспотели. Указав рукой за спину, я приказал:

— Поменяй жеребца на заводного из наших и скачи к князю, упреди, что враг показался!

Воин бодро кивнул и отправился выполнять мое поручение. Я обратился к Ждану:

— Полторы тысячи, говорит. Вот что, друг мой, пришла пора нам воздать половцам за бесчинства!

В глазах вождя бродников зажглось мрачное торжество.

Я решил действовать наверняка и не дожидаться, пока обоз с полонянами приблизится к нам, — слишком велика вероятность, что половцы могут их просто посечь, почувствовав, что проигрывают. Так что аланов я спрятал за поворотом дороги, разместив их на опушке, полторы сотни бродников Ждана спешил, отправив вперед, лесом, а сотню всадников головных разъездов (остальные идут по флангам войска боковыми дозорами) бросил вперед, привлечь внимание врага. Теперь же нам осталось только ждать…

Прошло примерно минут сорок с того момента, как легкие конники ускакали вперед. Скоро здесь появятся уже воины большого полка! Как бы не спугнули куманов!

Не успел я об этом подумать, как раздался приближающийся топот лошадей и из-за поворота выскочили бродники, отчаянно подгоняющие скакунов. Несколько седел пустуют — кони просто бегут со своими, еще где-то десяток седоков я недосчитался вместе с лошадьми. На мгновение сердце болезненно сжалось — вновь потери…

Однако уже нарастает визг преследователей, отчаянно, яростно вопящих и медленно, но верно настигающих горстку русов, пытавшихся отбить полон. Но силы их были слишком малы, да и откуда этим силам взяться, если за спиной кочевники не оставили ни единой целой крепости? Вот, набралась жалкая сотня мстителей, но лучше настигнуть их сейчас, чем позволить уйти, а после вновь ожидать удару в спину…

Через изгиб дороги кочевники проскочили на полном скаку, плотной колонной. Артар было дернулся вперед, собираясь бросить людей в атаку, однако я упредил его жестом руки — еще рано. Половцы нас пока не заметили, так пусть в ловушку втянется как можно больше врагов!

Но вот, когда, увлекшись погоней, поворот дороги миновало уже под полторы сотни всадников, голова колонны начала замедляться, раздались первые испуганные и упреждающие вопли куманов. Склонив свое копье, я поддал пятками бока скакуна, посылая его вперед и одновременно громко воскликнув:

— Бе-е-ей!!!

И тут же за спиной мощно грянуло сотнями глоток:

— МАР-Р-Р-РГА-А-А!!!

Этот древней сарматский боевой клич переводится как «убивай»…

Пространства для разгона у нас в самый раз, от края выгнутой дугой опушки до дороги метров шестьдесят. Учитывая, что за спиной стоит еще два ряда всадников, реальное расстояние до половцев сокращается до пятидесяти — вполне достаточно, чтобы крепкий жеребец разогнался для тарана! Куманы, заметив опасность, вовсе смешались — одни разворачивают коней и сталкиваются с теми, кто все еще продолжает преследование, вылетая из-за поворота, другие разворачиваются навстречу нам, склонив копья, третьи жмутся у них за спиной, натягивая луки… Но остановить нас стрелами им не удалось — ударный кулак аланов закован в прочную пластинчатую броню вместе с лошадьми, всадники прикрыты широкими круглыми щитами. Стрелы застревают в них, не нанеся серьезных повреждений.

Дважды я ощутил чувствительные удары в свой ростовой, каплевидный щит — но продолжил движение, с каждой секундой стремительно сближаясь с выскочившим навстречу половцем. В глазах его плещется страх — каким-то чудом я разглядел их, отметив про себя серый цвет зрачков. Да и неудивительно — мой противник из брони имеет лишь шлем и серый халат, прикрыт небольшим круглым щитом, а конь его и вовсе без защиты. Между тем я закован в кольчугу и ламеллярный панцирь, голову прикрывает шлем со стальной личиной и бармицей, защищающей шею сзади… Вот только в отличие от меня противник всю жизнь провел в седле, и скакун слушается его так, будто они с половцем единое целое.

Мы скачем навстречу друг другу с дикой скоростью, нацелив копья в грудь противника, но буквально перед самым столкновением куман умудряется сместиться влево, уйти от моего удара! И одновременно с этим он с легкостью меняет направление атаки, склонив копье в сторону и нацелив его острие мне в голову, прямо в глаз!

Удар!!!

Все, что я успел сделать, это рывком поднять щит и сбить вверх вражескую сталь. Но скорость сближения была столь велика, что даже вскользь пропущенный тычок копья по шлему отозвался сумасшедшей болью и отбросил голову назад. Соответственно, я выгнулся, спиной заваливаясь на конский круп, ступни тут же покинули стремена… А в следующий миг мать сыра земля весьма жестко приняла меня в свои объятия, так что на несколько секунд перехватило дыхание. Все это время я с ужасом ожидал, что конские копыта пройдутся по животу, давя внутренности.

Страх придал сил: перевернувшись на бок, вскоре мне удалось подняться на четвереньки, а позже я и вовсе выпрямился, с трудом пропихивая воздух в легкие и дико кашляя. Волосы пошевелил легкий ветерок, и только тут я осознал, что удар сбросил с головы шлем. Копье и щит были выпущены из рук при падении вполне сознательно…