Серьезные люди - Фридрих Незнанский

— А Плетнев, что ль, твой батька?

— Ага, мой. Когда мамка померла, меня в детдом отдали. Отец тогда в больнице был.

— А померла от чего?

— Когда хоронили, сказали: болела. А в детдоме говорили, что ее два гада убили, которые напротив нашего дома жили. Отец их наказал…

Рог, набычившись, уставился на Ваську, долго молчал, а потом сильным ударом смахнул со стола чугунок. Тот полетел в угол и там грохнулся.

— Не верю я вам, хрен возьмете…

— А вы меня украли, чтоб выкуп получить? — Ваське была интересна его дальнейшая судьба: ведь просто так детей не воруют, он же по телеку видел не раз.

— Не твоего ума дело! Заткнись!

— А у моего отца все равно нет столько денег.

Рог молча встал, подошел, опять за шиворот поднял его и понес в кладовку. Там бросил на пол и навесил снаружи замок.

Вернулся к столу, налил остатки водки в стакан, залпом проглотил и совершенно трезвым голосом сказал:

— Слышь, Вовк, и этот тоже врет, что ту бабу вы убили… Ну, падлы! — и он смаху вогнал свой нож в столешницу.

Зазвонил мобильник в кармане у Рогова. Он прислушался, не сразу сообразив, что звонок — из кармана. Достал, включил:

— Алло?

— Коптевский рынок знаешь? — голос был мягким, спокойным.

— Ну? — кинул Рогов. — Где?

— У склада, северные ворота. Журнал возьми в руку, чтоб я узнал.

— Понял… Эй, погоди, какой еще журнал?

— Любой. В правой руке. — И собеседник отключился.

Рогов выругался, поднялся и довольно твердо вышел на улицу, к бочке с водой. Там окунул в нее голову и долго держал, потом зафыркал, разбросав в стороны веер брызг, и снова опустил в воду. После третьего или четвертого раза почувствовал себя совсем трезвым. Отдышался и решил, что теперь вполне может ехать.

Вернулся в дом и заглянул в кладовку. Васька шевелил связанными ногами, ожидая, когда узел сам по себе ослабится. Рогов усмехнулся.

— Не суетись, волчонок, дождешься. А чтоб легче ждать было, дай-ка я тебе и ручонки свяжу. — И другим куском веревки связал ему руки за спиной. — Вот теперь сиди и не рыпайся. А то ты хитер больно, все сбежать норовишь. Я скоро приеду…

— А вы куда?

— Меньше знаешь, дольше живешь, — грубо ответил Рогов.

— А вы один или с Вовкой отправитесь?

Рогов хмыкнул:

— Слышь, Вовк, а волчонок-то интересуется. Своя доля не волнует, про тебя спрашивает. А что сказать? — он полез в карман пиджака и достал потертое фото мальчишки — такого, каким видел его в последний раз, когда выходил под конвоем из зала суда, почти ровесником этого волчонка. — Вот гляди, каким был… Поглядел, и будет. Он всегда со мной… Сиди теперь, приеду — развяжу, — и лицо его искривилось в страшноватой усмешке.

Он закрыл дверь в кладовку и навесил снаружи замок.

Щеткин в микроавтобусе приехал на Мурановскую улицу к дому № 12. Ничем не отличающаяся от других подобных, в которых мелкие бизнесмены обычно перевозят свои товары, эта машина подалась задом ко второму подъезду. Задние двери были чуть приоткрыты, для рывка оперативников, приготовившихся брать преступника. Из передней двери спокойно вышел Петр и направился в подъезд, можно было подумать, что он товар к себе домой привез.

Он поднялся по ступенькам и подошел к дверям тридцать шестой квартиры. Постоял прислушиваясь к тому, что делалось за дверью. Услышал детские голоса и посмотрел на номер двери: все правильно, она. Позвонил. Послышались легкие, шаркающие шаги, и спокойный женский голос спросил:

— Кто?

— Милиция, — ответил Щеткин. И снова услышал шаги, но теперь удаляющиеся. Он снова нажал на звонок. Шаги теперь были тяжелые. Дверь открыл рослый мужчина.

— Чего надо? — рыкнул он. — Надоели уже! Чего милиции опять надо? Я уже говорил…

— Что вы и кому говорили, я не знаю, а здесь — уголовный розыск, — Петр показал ему красное удостоверение. — А будете рявкать, сейчас позову «собровцев», вон они — в машине. Быстро отвечать: чья квартира?

— Моя, — ничуть не испугался рослый мужик, загораживая собой проход в квартиру. — Уже были, я и документы показывал, и объяснял, что купил ее у… этого, которого потом убили. Чего еще надо?

— Не, ты, мужик, не понял, о чем я говорю. Повторяю, я не знаю, кому ты и что рассказывал, может, дворнику. А я — из МУРа, и будешь мозги мне полоскать, отправишься со мной, там для тебя место приготовлено.

— Чего?! — ощерился тот, но Петра это не испугало.

— Ребятки! — крикнул он в сторону подъезда. — Двое-трое покажитесь, а то мужик не понимает. Может, он и есть похититель детей?

Через миг в подъезд ворвались трое вооруженных, в броне, парней и буквально отбросили мужика внутрь квартиры. Один из них быстро заглянул в обе комнаты, где увидел испуганную женщину и двоих детишек, и вышел в коридор.

— Там никого, женщина и дети.

— Хорошо, — сказал Петр, — пока свободны, я поговорю сам… Вставай, мужик и предъявляй все документы. Свои, на владение и прочее. Иди на кухню… И женщины этой документы, все показывай. А в этой квартире, по нашим сведениям, проживали отец и сын, оба — убийцы, только один уже на том свете, а папаша недавно вернулся из колонии. Показывай, показывай, и говори, что про них знаешь. И не томи, а то мне некогда, отправимся разговаривать на Петровку.

— Рита! — сипло крикнул мужик. — Принеси документы и паспорта, они в шкафу.

Довольно-таки миловидная женщина принесла требуемое, отошла к дверям, чтобы видеть и что на кухне происходит, и что в комнате, где остались дети. Проходя по коридору, Петр тоже заглянул в обе комнаты и увидел совсем маленьких детей в возрасте от трех до четырех лет. Никого, похожего на Ваську, не было. Но это еще ни о чем не говорило. А эти вполне могли быть сообщниками Рогова.

— Ну-ка, давай сюда… — Он внимательно просмотрел паспорта.

Муж и жена Сивцовы, приехали в Москву из Тамбова. Дети, судя по записи в паспорте матери, родились уже в Москве. А вот и документы на владение жилплощадью. Договор о купле-продаже… Квитанции квартплаты… Все нормально, вроде бы. Но Петр, ознакомившись бегло, вернулся к началу и положил перед собой договор. Краем газа заметил, как словно бы занервничал Сивцов. Стал переминаться с ноги на ногу, взглядом отослал из кухни жену, начал проявлять нетерпение, как бы торопя действия сыщика.

А Щеткин не торопился. Внимательно еще раз перечитал договор и начал изучать подписи и печати. Что-то беспокоило. Пригляделся: ну да, конечно, печать-то, похоже, «произведена» на Старом Арбате, где всякую туфту, в том числе и прокурорское удостоверение Антона Плетнева, выдают за подлинник. А потом говорят: это шутка. И вот тут, наверняка, тоже шутка. На печати должна быть фамилия нотариуса, а здесь нечто, напоминающее расплющенного цыпленка-табака. На идиота рассчитано, ясное дело.

— Так, — сказал Петр, — сейчас вызову сюда эксперта-криминалиста, и проверим подлинность документа. Это — раз. И узнаем, в какой нотариальной конторе заключали сделку. Там запись должна храниться. Это будет два. — Он взялся за трубку телефона. — А ты сядь, Сивцов, и рассказывай, перед кем ты отчитывался? Кто сюда заходил? Когда? Быстро!

— Заходил тут мужик… Говорил, что хозяин. Я показал, объяснил, он ушел, сказал, потом зайдет уточнить. Я, получается, у его сына купил. Регистрация была, а прописки не было, вот мы и… А потом жена родила одного, другого…

— Как он выглядел и куда ушел, говорил?

— Ну… — неохотно ответил Сивцов, — сказал, что пока на даче перекантуется, где-то по Дмитровскому шоссе, а там и разберется, как это его Вовка продал квартиру без согласия родителя. Не может, мол, того быть. Но ему сейчас некогда, а вот потом… Но больше не появлялся.

— Так, когда приходил?

— А неделю назад.

Петр прикинул: так оно в принципе и должно было быть. Освободился две недели назад, пока опомнился, пока доехал… Неделю за Антоном следил, вот и сходится.

— По поводу сына чего спрашивал?

— Ну… — опять помедлил Сивцов. — Как он погиб, отчего…А мы-то откуда знали? Соседи говорили, что он с приятелем тут чего-то натворил, женщину убили, а перед этим… того… Их вроде судили, да отпустили, а потом приехал муж, отыскал их и… тоже того…

— Как же ты не знаешь, это ж при тебе было! — уверенно заявил Щеткин.

— Нет, — словно испугался этот здоровый мужик. — Мы после переехали.

— После убийства, что ль?

— Ну… — мужик кивнул и сам обомлел, а Петру только это признание и требовалось. «Ну, тупой! — подумал он. — Однако при деньгах, и сам, будто разбойник…»

— Как же ты у него купил квартиру, если его уже, как ты говоришь, того?

— Не, я не так сказал, — заторопился тот.

— Все ты правильно сказал, а про остальное просто врешь. Но лично мне твои признания не нужны, это не по моей части.

Сивцов облегченно вздохнул, но Щеткин продолжил: